Олег Языков - Гром и молния

Мы крутимся уже полторы минуты. Сейчас, вот сейчас подойдет Федя Невский. Еще немного. Где Кнебеле?

Он опять ушел в сторону и набирает высоту. Это опасно. Сколько мы сбили? Я вижу четыре «месса». А наши? Самолет Кузи виляет и дымит. Опасно! Добьют ведь!

– Ворон! Оттягивайтесь домой! Я постараюсь прикрыть!

Я вижу, как струя дыма за истребителем Кузи ломаной дугой уходит вниз, на восток. Эк, его бросает! Не ранен ли? Прикрывая товарища, сзади-выше челноком снует «Як» Ворона.

– Никола, крути головой! Я на тебя надеюсь!

Сковать, нужно сковать «мессов». Не позволить им уйти. Для этого и прогнал вторую пару. А сейчас надо атаковать главхоря. Ага, бросились на его защиту.

– Никола, маневр… – Расходимся. Кнебеле упорно лезет вверх. А вторая пара старается укусить меня, заставить отвернуть от оберст-лейтенанта.

– Делай фонтан! – Мы выполняем развороты с набором высоты – он влево, а я – вправо. Расходимся, как струи фонтана. Наш радиус виража и скороподъемность позволяют развернуться и сверху вниз атаковать преследующую нас пару. Те не принимают вызова и уходят под нас.

Где Кнебеле?

Его пара уже падает на самолет Никольского.

– Никола! Крути!

Поздно – Никольский дернулся, но не смог выйти из-под атаки. Развели нас фашисты. Я слышу, как бьет пушка аса, и истребитель Никольского закрутился в плоском штопоре с отбитой законцовкой крыла.

Один, два, три, четыре… Нельзя так делать, сейчас я беззащитен, но я не могу… Двенадцать… Наконец-то! С «Яка» слетает фонарь, и я вижу фигурку Никольского по дуге отлетающего от падающего самолета. Ф-ф-фу! Живой! Хлопок парашюта. Теперь с ним все будет в порядке…

Я один… Где Невский?

– Федя, ответь! Невский, ты где?

– Де-ед, связан боем, не могу пробиться! – яростно орет Федя. – Ребята, дави гадов! Там наши в опасности!

Глупая случайность, никто не мог предвидеть. Нарвались на группу немцев, наверное. Я один. Будем крутить рулетку. И-и-и, раз!

Пара оберста все еще карабкается ввысь. А вторая пара уже начала подкрадываться ко мне. Вы-то мне и нужны, «хорьки». Переворот через крыло, полный газ, я камнем падаю на серо-желтых. Метров с двухсот даю короткую очередь, и-и-и – есть! Ведомый «месс» взрывается огненным клубком. А ведь стрелял-то по ведущему! Оставшийся в одиночестве ведущий падает вниз и выходит из боя.

Где Кнебеле? Ты не бежишь? Нет, не собирается. Он собирается меня убить. Пара оберста метеорами падает на меня сверху. Это не так опасно, как кажется на первый взгляд. Делаю скольжение вправо, сразу влево – чтобы выскочить из прицела, и тут же – резкий вираж, до черноты в глазах.

На бешеной скорости немцы проскакивают мимо. Они даже не смогли стрелять. Мне надо ввысь. Пора заканчивать – я нерасчетливо тратил боеприпасы, да и бензина уже мало.

Но в этом есть и свои плюсы – облегченный самолет весело лезет в высоту. Я опережаю немцев. Вот они зависли, самое время подойти, спросить – все ли у них абгемахт?

Но, оказывается, я не один такой вежливый. Сверху на немцев падает «Як» с бортовым номером 4. Это истребитель Кира, это вернулся Ворон! Ворон стреляет – ведомый «мессер» вспухает клубом огня.

Кнебеле у меня в прицеле. Дистанция – метров шестьдесят. Я жму на спуск – пушки молчат. Кончились снаряды… На всякий случай нажимаю рычаги пневмоперезарядки, снова спуск – пусто!

Сбрасываю скорость, выпускаю закрылки. Если я сейчас проскочу вперед, оберст меня расстреляет. Я выйду прямо под его пушки. Ворон после атаки упал вниз и только идет в набор высоты. Причем он за меня не боится. Видел, что я на хвосте у главхоря.

Мы с оберст-лейтенантом Кнебеле идем бок о бок. Он с едкой усмешкой смотрит на меня и делает скупой жест рукой – мол, проходи! Чего ждешь? Когда подвезут снаряды? Проходи, проходи! Пора заканчивать!

Да, пора. Уж больно мне твоя усмешка не понравилась. И глаза. Холодные рыбьи глаза убийцы. Я откатил фонарь. Кнебеле удивлен, но не встревожен. Он снова улыбается мне и делает характерный жест рукой. Показывает, как перережет мне горло. Пусть потешится… Я быстро потрошу свой планшет… Там есть такие кармашки для карандашей… А у меня там не карандаши, а три стрелки – остались еще с пешей прогулки за Васей. Так и таскал их с собой… Глядишь – пригодятся. Глядишь – пригодились!

Я достаю одну стрелку. Этого хватит, а вот пирозаряда жалеть не будем, ух, как качнул! За глаза…

– Дед, это Ворон. Что случилось?

– Ничего. Захотелось посмотреть ему в глаза…

– Посмотрел?

– Ага, как у рыбы… У жареной рыбы… Гутен нахт, херр Кнебеле.

Я извернулся и метнул в «Мессершмитт» стрелку с клубочком. Сильно метнул. Телекинезом. Да и близко было. Взрыв «мессера» отбросил и закрутил меня… В глазах потемнело. Взрывной волной оторвало элерон на левом крыле. Но я долечу… Я должен долететь.

Впереди еще столько дел.

Хотя – я бы не отказался и от отпуска…

Мне кажется – я его заслужил.

Часть II

Гром над Балтикой

Глава 1

– Дед! Де-ед, мать твою!!! Тур! Отвечай!!! Виктор – ответь! Отвечай же, черт тебя побери!!!

Я слышал эти вопли и даже мог себе представить, кто так орет. Воронов, не иначе… Фу-у, как голову повело… в глазах темно. Здорово меня приложило этим взрывом. Крутануло – как на центрифуге. Чуть сознание не потерял.

– Дед! У тебя левый бак льет! Отключай мотор – сгоришь к едреной матери! Ответь!

– Тих-хо, ты… Слышу… Не ори – весь фронт распугаешь… Сколько до аэродрома? В глазах темно, сообразить не могу…

– Живой… ну, слава богу! Что молчал?

– Отключился я маленько… Сколько еще идти? Что-то я управляюсь плохо… Такое впечатление – что самолет лететь не хочет.

– Еще семь минут… Дойдешь? Как бы ты не полыхнул – из левого крыльевого просто льет…

– Дойду, наверное… Погоди – осмотрюсь…

Да-а, приложило… И, правда, сколько между нами было? Крыло в крыло ведь шли. Метров восемь? Пожалуй, так.

Так, элерон на левом крыле оторвало к чертовой бабушке. Идет белесая струя бензина. Ничего, скоро кончится. Бак был уже почти пустой. Может, и обойдется… не полыхну. Взрывной волной от погребального костра оберст-лейтенанта Кнебеле вспучило обшивку крыла. Листы фанеры «дышат» и мелко трясутся. Самолет управляется плохо, его тянет влево. Приходится все время ручкой ловить нормальное положение. Усилия на ручку управления возросли, истребитель слушается неохотно, с запозданием. На приборной доске горит красная лампочка. Топливо на исходе… Да-а… угробил я самолет. Вдруг на глаза навернулись слезы – обиды, жалости по убитой мною машине и запоздалого страха. Расслабился, пилот! Соберись! Утри сопли! Ты еще в воздухе, ты еще выполняешь боевую задачу!