Вакуум - Дмитрий Александрович Македонов
– ¿Me entiendes? — говорил он медленно и спокойно.
Капитан опешил, услышав слова.
В это время медик что-то отвечал. Быстро и скомкано, путаясь в словах. Капитан видел, насколько испанец (латиноамериканец, вспомнил более правильное слово капитан) был испуган. Его глаза раскрыл на всю ширь, а ладони постоянно жестикулировали. Контур не шевелился, слушая поток сознания. Вдруг он поднял руку — медик замолчал. Подумав с минуту, майор вновь заговорил, но аккуратно, слово за слово.
— Lo tengo. ¿Esta el barco en marcha?
Гражданский горячо закивал, но вдруг оступился. Заговорил вновь, но тон сделался более жалобным. Испанец сложил руки в мольбе, будто за что-то извиняясь. Контур вновь не дал медику договорить: он переключился на капитана.
— Вызови сюда Разумовского.
Приказ был выполнен. Пока ждали инженера, Артём решился спросить майора о столь значительном знании языка.
— Откуда знаете испанский?
Но Контур посмотрел на младшего коллегу с привычным прищуром на глазах и обронил короткую фразу.
— Оттуда же, откуда мне известно о твоих бормотаниях с военкором номер два, — последнюю фразу он выделил так, будто напоминал капитану о давнем грешке.
После этих слов капитан не обронил ни одного лишнего слова. Послышались тяжеловесные, как у майора, шаги. Разум заглянул в каюту, согнувшись калачом.
— Что нужно? — шевельнулась его маска с оранжевыми полосами.
— Почини генератор. Он за каютой, в трюме, — ответил Контур, хоть Разум и обращался к Артёму.
Инженер перевёл взгляд с майора на капитана, но тот резко опустил глаза, будто пресекая любые вопросы. Артём лишь кивнул, но инженер всё равно насторожился. Тем не менее он снял с себя платформу с рюкзаком и полез через каюту в заднюю часть парома. Он еле пролез в дверной проём и скрылся в темноте.
— Будем перебираться? Сейчас? — приглушенным голос говорил Артём.
— Да. Желательно сейчас. Нужно сказать остальным.
Контур встал, но его окликнул испанец. Пришлось вновь сесть на корточки, хоть это и не вызывало у майора проблем. Медик что-то очень быстро сказал — Контур медленно ответил. Реакция последовала моментально: гражданский вновь скрестил руки в отчаянной мольбе, он просил о чём-то, чуть ли не плакал. Из его отчаянных возгласов он различил лишь «Cobra Grande!». Очевидно, речь шла об огромной рептилии. Майор приложил палец к маске, вновь буркнул что-то на Español, и медик вроде как поуспокоился. В трюме затарахтел генератор, но вскоре вырубился. Послышался приглушенный мат.
— Нужно сказать остальным. — повторил приказ-просьбу майор и протиснулся на палубу.
Хотя дождь не прекращался ни на минуту, палуба осталась нетронутой им. Именно здесь Контур и Артём оставили свои рюкзаки (баллоны остались на платформах) и последовали на берег. Капитан молчал, опасаясь задеть легковоспламеняющегося командира. Но об одном он не мог не спросить:
— Почему мы должны перебираться через реку? — майор остановился, обернулся к Артёму.
— На другом берегу ясный день. Так сказал мне гражданский. А это значит, что Вакуум ещё пять часов назад не достиг противоположного берега. Пойдём туда и вновь выйдем в тайгу.
Капитан просто кивнул. Никаких лишних слов произносить не хотелось. Такое с ним бывало редко, да и то очень давно, при спорах с отцом. Ох, каким же он упрямым был, похлеще любого уставшего в горах осла. Даже если не прав — шел напролом, а потом жалел. Эту черту капитан не перенял и скорее взял больше от матери, что и не удивительно: вечные командировки отца не прекращались вплоть до вступления Артёма в зрелую юность. Многие черты характера он перенял от матери, и капитан благодарил её за годы трудов, вложенных в него. Наверно, именно поэтому он и обожал свою жену. Обожал, потому что благодарил мать и возможно, даже не осознавая этого, через любовь к жене, он внутри себя отдавал долг матери. Как жаль, что она так и не дожила до свадьбы сына. А отец и того, бесследно пропал, отправляясь на свою «последнюю», как он говорил, вахту. Десять лет назад.
И сейчас вновь Артём чувствовал себя тем семнадцатилетним мальчиком, которого непреклонный отец через угрозы и шантаж заставил идти в военную академию. Не то, что он не хотел бы этого, но все последующие миссии в армии, а затем и ЧВК словно кричали о его главной ошибке в жизни. Кричал ему и внутренний голос: сейчас, перед спокойно-насмешливым взглядом майора.
Офицеры вернулись к тому месту недалеко от пирса, откуда солдаты разошлись. Контур подключил рацию и приглушенным кислородной маской голосом приказал людям собраться. Отряд быстро встал перед командирами в полукруг. Никто не знал суть разговора. Никто, кроме Владимира. Маленький призрак о многом рассказал, но почему-то говорил о шестерых людях, говоривших на барже, а не о двух, как было на самом деле. Сержант уточнил, о чём речь и понял, что четверых, стоявших ближе всего к Контуру, не видел никто, кроме него самого…
Озарение снизошло до него тут же, после того как заговорил сам майор.
— Проверяем снаряжение и оружие! Нам необходимо перебраться через реку и как можно быстрее свалить с неизвестной территории! Я не хочу здесь пропадать! И вам не рекомендую!
Солдаты переглянулись. Они рассчитывали на привал, но, видимо, Контур настолько был не уверен в себе (Владимира поразила эта догадка) здесь, на неизвестной территории, что решил как можно быстрее вернуться в «зону комфорта». Путь даже и сильно рискуя. Тем не менее, никто, даже ненавидевший майора Георгий или Агния, которой становилось всё хуже, не выразил протеста. Кроме одного человека.
— Что?! — даже сквозь маску разнёсся испуганный голос. То вскрикнула Олеся Цаер. — Разве… разве мостов через реку нет?!
Контур тут же вспылил:
— На Амазонке нет ни единого моста! Разве учёная не знает об этом?!
— Нет, нет, нет! Я прошу вас! Товарищ капитан! — она подошла к нему, надеясь найти поддержку.
— Ну что?!
— Измените что-нибудь! Пожалуйста! Там эта огромная тварь! — она указала на реку за спиной Артёма. — Она ведь сожрала всю эту грёбанную деревню! Она перевернёт это корыто и даже внимания не обратит!
— Но что
