Дорога мстителя - Алексей Алексеевич Доронин
Сам он когда-то пробовал и свиные, и говяжьи почки. А теперь мог рассчитывать разве что на заячьи. Ну, или на волчьи… Которые не сказать чтобы вкусные – пирожки, понятное дело, вкуснее.
Парень решительно шагнул к прилавку.
– Что просите за пирожок?
Торговка внимательно осмотрела его с головы до ног.
– А что у тебя есть?
Путник достал мешочек с инструментами, но та, мельком взглянув, отрицательно мотнула головой. Сашка показал монету – та же реакция: «На что она мне?». Видимо, такое отчаяние отразилось на лице молодого бродяги, что женщина, вздохнув, сказала: «Эх, доброта моя меня погубит. Давай свою денежку. Не знаю только, зачем она мне», – и протянула Саше пирожок. У него хватило выдержки поблагодарить добрую торговку и немного отойти, а не слопать на месте. Пирожок оказался тёплый и вкусный, с его любимой начинкой – капустой.
В дальнем конце ангара пожилой мужик в кроличьей ушанке продавал овощи, мыло, вязаные носки и варежки. Саша подумал, что свою удачу на сегодня уже израсходовал, и замешкался, решая – уходить, или ещё поглазеть. Хотя мыло у него кончалось, и неплохо было бы прикупить кусок. «Ага, и верёвку не забыть…» Он не был бы собой, если бы эта шутка не пришла на ум. Решив всё-таки пойти к выходу, Данилов повернулся, но мужик вдруг позвал:
– Эй, парень, подходи, выбирай. Мыло хорошее у меня, не вонючее. Или тебе носки нужны? Смотри, какие тёплые, тут нитка пуховая добавлена.
Пришлось подойти к прилавку и признаться, что хотел бы купить мыла и картошки, но у него почти ничего ценного нет на обмен. Неожиданно торговец благосклонно отнёсся к предложению поменять товар на золотую монету.
Как и тётке за пирожок, Младший отдал ему монету, которая была парной. На этой был изображён спортсмен-лыжник. А вот все оставшиеся теперь были разные. Александр ещё надеялся, что кому-то нужна эта «коллекция».
Рассмотрев золотую безделушку, торговец взвесил её на ладони, а после выдал ошалевшему от такого везения Сашке кусок мыла, кулёк картошки, пару морковок, немного лука и чеснока и баночку хреновины. Слово это больше подходит к описанию жизни, но это всего лишь острая приправа.
Больше того. Немного помешкав, мужик сказал, что даст ещё мыла, потому что монета дорогая, и он, как честный купец, не может обманывать покупателя. Но хорошего мыла у него с собой больше нет, всё распродал, поэтому они с Сашкой должны сейчас пойти к нему домой (тут недалеко) и там он окончательно рассчитается. Всё это выглядело подозрительно. Да чего уж там – как ловушка это выглядело! Мужик стал быстро складывать оставшийся товар в мешок, даже не дожидаясь Сашкиного согласия. Парень колебался. Страшновато, конечно, но, с другой стороны – что с ним может сделать этот добродушный дядька? Ограбить? Я вас умоляю! Что с него можно взять? Убить и съесть? Смешно. И Сашка решил пойти. Несмотря ни на что, ему ещё хотелось верить людям. Не всем подряд, конечно, но вот этому бородатому купцу решил поверить. Да и провернуть выгодную сделку хотелось. Мыло потом можно поменять на что-то иное. К тому же он вооружён.
Вскоре они уже шли по главной улице. Мужик, назвавшийся Иваном Ивановичем Ермолаевым, очень ненавязчиво стал расспрашивать Сашу, куда и откуда тот держит путь. Младший без подробностей рассказал, что жил под Курганом, но пришлось вот уйти. Идёт в Белорецк. Видя, что парень не расположен много говорить, торговец отстал с расспросами.
Остановились возле немаленького дома. Два этажа. Кирпичный. До Войны построенный, явно знавший регулярный ремонт. Никаких пафосных украшений. Добротно и просто.
Крыша металлическая, забор, деревянный и крепкий, с «колючкой». Похоже, строился на большую семью. Во дворе – железные качели и какая-то скульптура из автомобильных шин. На верёвке сохнет бельё, причём много детского. Хозяин немолод. Дети – если живы – по идее давно выросли, разбрелись-разъехались и живут своей жизнью. Хотя… куда отсюда уедешь? Могли и по соседству жить. Неужели молодая жена у него? Но и сам он, скорее всего, моложе, чем кажется. Так что могут быть и мелкие… Или всё-таки внуки? Впрочем, неважно.
Надворных построек много. Саша даже не понял назначения некоторых сараев и сарайчиков. И поле рядом большое, уже почти свободное от снега.
Они подходили к крыльцу, когда услышали призывное мемеканье. В ближайшем строении была распахнута дверь, оттуда высунулась рогатая голова. Невысокая загородка не позволяла козе выйти из сарая. Иван Иванович достал из кармана какое-то лакомство, протянул его козе и ласково её погладил, приговаривая: «Машенька, красавица моя». Наблюдая эту сценку, Сашка подумал, что не может этот дядька быть душегубцем.
Зашли в дом. Торговец вручил Данилову кусок душистого мыла, вынув его… из своего заплечного мешка. Сашка оторопел. Бежать? Хвататься за ружьё? Мужик, увидев его изменившееся лицо и поняв, что прокололся, смущённо хмыкнул.
– Не бойся, Саня. Не обижу, не для этого позвал. Разговор к тебе есть. Проходи, чаю попьём, потом всё расскажу.
Крикнул в глубину дома: «Мать, готов самовар? Неси!». Легонько подтолкнул всё ещё стоявшего столбом Сашу:
– Разувайся, проходи, будь гостем.
Вскоре они уже сидели за таким же, как и всё в этом доме, крепким и удобным столом. Молчаливая жена хозяина принесла самовар, сушки, плошку с мёдом. Всё это не могло не обрадовать гостя.
В отличие от дома доктора, тут оказалось много икон. Целый угол был ими занят. Ермолаев перекрестился на них и чуть поклонился. Большинство икон были простенькие, как будто нарисованные художником-самоучкой, две были вырезаны из журнала и вставлены в рамочки. Но были и «настоящие», довоенные. Почти как в той церкви с мёртвыми, которых только тронь – и они рассыплются.
Чай у Ивана Ивановича оказался очень вкусный.
– Кипрей, – пояснил он, – сам собираю, сам делаю.
Сашка накинулся на сушки, хозяин подливал ему чай, смотрел жалостливо и испытующе. Как будто изучал своего гостя. Тому уже было всё равно – пусть смотрит, пусть грабит, пусть даже убьёт… потом, зато сейчас он поест и напьётся горячего чаю с мёдом. Но вот он почувствовал, что сыт и, как ни
