Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Михайловский Александр Борисович

Когда все было закончено, скорбящим родственницам погибших вручили лопаты и сказали, что зарывать могилу с близкими им людьми - это их неотъемлемое право. Сначала нерешительно, а потом все быстрее и быстрее, женщины стали бросать вниз рыхлую землю. Когда могила жертв британского колониального террора была полностью зарыта, клан Трясогузки окончательно отошел в прошлое. Отныне, когда долг мертвым был отдан, у выживших женщин не было больше никакой другой родни, кроме нас.

В связи с этим возникла еще одна коллизия, разрешить которую для бывших Трясогузок вызвалась Наталья.

- Женщина Трясогузка спрашивал, когда вы стать их мужчина? - спросила она меня.

- Нет, только не это, - ответил я. - Так в нашем клане эти дела не делаются. Сначала должно пройти время, чтобы женщине понравился мужчина, а мужчине женщина, они должны полюбить друг друга, так же, как вы с Александром, и только потом такие пары могут прийти ко мне и попросить сделать их мужем и женой. Только так, и никак иначе.

- Женщина боятся, что если у них не будет мужчина, то вы не давать им еда, - сказала Наталья.

- Нет, Наталья, это неверно, - сказал я. - Мы будем давать им еду и защищать их, даже если они не будут ничьими женщинами. Скажи им об этом.

Наталья отошла к группе женщин и, интенсивно жестикулируя, принялась объяснять им нашу политику в семейном вопросе. Вернувшись через некоторое время ко мне, она сказала:

- Женщины говорят, что ты очень хороший вождь.

На этом брачный вопрос до поры до времен исчерпан.

Следующие три дня были особенно сложными, ведь нам предстояло приблизиться к британскому лагерю на минимальное расстояние, и, кроме того, это уже не была территория ответственности уничтоженного нами отряда лейтенанта Тейлора. Вел нас один из мальчиков-подростков, которого взрослые мужчины уже несколько раз брали на охоту для помощи по хозяйству, в силу чего парень неплохо знал не только ближние, но и дальние окрестности своего стойбища, вплоть до стоянки каких-то Полевых Мышей.

Двадцать восьмого апреля мы прошли распадками холмов и с другой стороны вышли к тому месту, где несколько дней назад искали путь в обход обрыва. Дорога по пересеченной местности с грузом на плечах - это не прогулка налегке по пляжу, так что вымотались мы все страшно, тем более что Трясогузки добавили себе груза, взяв из своего разоренного стойбища некоторые нужные им вещи. Впрочем, этот день обошелся без особых происшествий, следы присутствия британцев тоже обнаружены не были. Стрелять там, где нас могли бы услышать активно действующие британские отряды, было не особо разумно, но я пошел на этот риск, разрешив использовать для охоты только трофейные винтовки. Если англичане нас и услышат, то подумают, что это охотятся их приятели.

Двадцать девятого апреля мы шли вдоль берега по своим прежним следам, только нас стало больше, и переходы теперь получались короче. Остановились мы прямо на галечном пляже под крутым лесистым склоном горы. Дальше мы должны были уже не приближаться к британской колонии, а удаляться от нее. Единственным чрезвычайным происшествием за весь день была усмотренная лейтенантом Чечкиным стреляная гильза от британской винтовки, завалявшаяся между камней. Головной дозор прошел мимо этого потенциально опасного предмета, а вот мой лейтенант увидел блеск и нагнулся посмотреть.

Тридцатого апреля мы прошли несколько больше, чем в другие дни, поскольку намеревались сделать остановку не на неудобном пляже, а в устье небольшой речки. Полевые Мыши обитали где-то выше по течению, но нам туда было не надо, потому что как раз на этом месте мы обнаружили место однодневной стоянки небольшого британского отряда, оставившего после себя кострище, кучу обглоданных костей и распятую в ветвях дерева молодую женщину с большим животом на крайнем сроке беременности. Скорее всего, несчастная не могла больше идти, и тогда белые господа решили дополнительно самоутвердиться, побаловав себя изысканным зрелищем мучительной смерти. С того момента прошло примерно два-три дня, и я подумал, что мы разминулись с британцами двадцать восьмого числа. Мы к вечеру вышли в долину перед тесниной с западного направления, а они около полудня прошли вместе с полоном по другому ее краю на север, в сторону своего форта. Что называется, повезло.

Несчастную похоронили тут же, под дубом, и поклялись, что не останется больше в этом мире британской заразы. Женщины Трясогузки плакали, бойцы младшего унтера Неделина и мои люди стояли со страшными каменными лицами, а лейтенант Тейлор на коленях молился - при этом хотелось надеяться, что он переживает не за свою судьбу, а сожалеет о том, что другие британцы делают с этим девственно чистым первобытным миром. Должно же было сохраниться в нем хоть что-то человеческое...

Дальше следы британской цивилизации нам более не встречались, хотя опасность еще была велика. К знакомому нам стойбищу клана Бобра, целому и не разоренному, мы вышли к вечеру второго мая. Женщины Трясогузки взбаламутили Бобрих, те насели на своих мужиков, и после небольшого митинга, как сказала Наталья, вождь и шаман клана приняли совместное решение временно откочевать вместе с нами вверх по течению Дарданелл. Там, конечно, есть другие кланы, которые охраняют свои охотничьи угодья, но когда приходит общая беда вроде нашествия двуногой саранчи, это правило перестает учитываться. Вождь Фен через Наталью даже предложил усилить наши дозоры своими охотниками, которые знают здешнюю местность. В свою очередь, я пообещал ему, что, пока мы идем вместе, его клан будет получать долю от нашей добычи, ибо по-другому никак, после чего вручил в качестве дара дружбы штык-нож от британской винтовки вместе с ножнами и поясом. Вождь был этим доволен невероятно, и сказал, что Бобры и чужие (такие, как мы) теперь братья. Вот так мы заключили с местным кланом временный, но весьма взаимовыгодный союз.

Третьего, четвертого и пятого числа мы, сняв с себя британские мундиры (ибо тут уже можно было обойтись без маскировки), шли вверх по течению Дарданелл, и остановились на последнюю ночевку в том самом месте, где через холмы до нашего лагеря было всего два-три часа хода. Охотники Бобров осмотрели местность, и сказали, что дичи тут для привычной им охоты очень мало, отчего клану придется голодать, если мы не будем давать им мясо животных, убитых нашими гром-палками. Тогда я сказал их вождю, что приглашаю его клан быть гостем на нашей главной стоянке до тех пор, пока мы не решим задачу очистки его земель от присутствия британской нечисти.

И вот утром шестого числа мы выступили в последний короткий переход. Когда мы попали в это мир, весна была еще очень ранней, без листьев на деревьях, лишь с пробивающейся кое-где на пригорках зеленой травкой. Но пока мы больше месяца ходили туда-сюда, а потом обратно, теплое время года постепенно вступило в свои права: зеленая поросль покрыла прошлогоднюю траву, распустились ранние цветы, на ветвях берез и тополей развернулись молодые, нежные листочки, а в полдень, когда воздух достаточно прогревался, в воздухе жужжали пчелы и прочие насекомые. И вот, когда до лагеря при якорной стоянке оставался час пути, нам навстречу вышла застава, состоящая из бойцов поручика Авдеева: старший унтер Середа и четверо бойцов. Премного удивления было написано на их лицах: ведь они ожидали увидеть нас в том же составе, в котором мы вышли на разведку, а тут - целый пеший караван, груженный разным трофейным барахлом, так что не поймешь, что и откуда взялось. Отправив бегом вперед одного бойца налегке нести благую весть о нашем возращении, старший унтер, загадочно хмыкнув (мол, сами все увидите), продолжил нести службу на вверенном ему участке.

И вот - распадок между двумя холмами, откуда открывается вид на береговой лагерь. Теперь удивляться пришлось уже нам... Нет, поразило нас не то, что боцман Карелин за девятнадцать дней успел развернуть целую индустрию по заготовке впрок запасов вяленой и копченой рыбы и мяса. И не тому, что все наши подразделения были уже в сборе (вот это как раз было ожидаемо). Оторопь вызывали пасущиеся под деревьями кони в количестве двух десятков голов, а также мельтешащие между бойцами лейтенанта Гаврилова, поручика Авдеева и подпоручика Акимова вызывающе заметные люди в красных расшитых золотом мундирах и таких же фуражках. А эти, простите меня, откуда тут взялись - неужели пристали к товарищу Гаврилову по дороге? Не Каменный век, а какой-то проходной двор! Накидал Посредник всякого разного на наши головы, теперь придется все это разгребать...