И-2 (СИ) - Михайлов Дем

— В людях и женщинах? — столь же хрипло, как и я недавно произнесла Ссака — Повтори-ка…

— Да нет! — заторопился Хорхе — Я к женщинам ровно отношусь! Оговорился просто. Я с уважением!

— Не Рэк — заметил Каппа.

Я лишь хмыкнул. Будь тут Рэк — он бы уже разинул пасть и многое бы высказал о бабах.

Чуть подумав, я почесал зудящую от укуса какой-то твари щеку и сказал:

— Внешность, голос, слова, взгляд — все это херня. Они ничего не говорят. А если говорят — лгут. Настоящие бабы держат свой нрав, умения, возможности и мысли при себе. Но удержать все это под замком трудно — знающий все равно почует и поймет. А иногда удержать настоящее «я» просто невозможно — настолько оно сильно. Хотя таких мало — и среди мужиков редкость.

— Ага…

— Ощущения. Впечатление. Они складываются из опыта. Но…

— Но? — Хорхе на миг обернулся и снова вернулся к созерцанию потных смуглых спин рубщиков лиан — Но?

— Но хрен ты научишься верно оценивать суть бабы, если видишь в ней только бабу — проворчал я и снова приник к кружке с кислящим компотом.

— Не совсем понял, сеньор…

— Сам догадайся — зевнул я.

— Мужики все равно пожестче! Такие зверства как мы бабам не вытворить! — вдруг подал голос накачанный гоблин в коротких шортах и высоких сапогах с сетчатыми голенищами — Мы звери! Мужики!

— Бабы не настолько жестокие? — не выдержав, я рассмеялся — Дебил. Встретиться бы тебе с одной девкой, что я знал в прошлом.

— Опасна?

— Да — кивнул я, отвечая на вопрос Каппы — Опасна. Жестока. Безумна. И ненавидит мужиков — всех без исключения. Хотя у нее были причины.

— Расскажи, лид.

— Легко — еще раз зевнул я — Имени ее не помню. Вообще многого не помню. Но в голове засело, что она настолько меня… удивила, что я задал о ней пару вопросов. Так что знаю, что она была с Азии. И лет так до семнадцати была обычной сельской девчонкой. Потом ее сосватали. И она радостно рванула к подруге, крепко сжимая в кулачке катушку ниток и щипчики.

— Катушку ниток и щипчики? — в изумлении повторил накачанный гоблин — Ха! И что? Ой… простите, команданте…

Никак не отреагировав, я продолжил:

— По правилам ее народа девушки до замужества с косметикой и прочим не баловались. Не удаляли волосы в местах, где их быть не должно, не щипали брови, не красили волосы, не подводили глаза и губы. Как сосватали и назначена дата свадьбы — за три дня до нее невеста приводит себя в полный порядок. Чтобы показать товар лицом… ну и будущего мужа порадовать — на, гляди, какой цветок тебе достается.

— Цветущий хрупкий цветок — кивнул Каппа — Красота мимолетна. Отцветут и опадут лепестки. Хирург ответит на звонок…

Пока разинувшие рты гоблины пялились на мечника — включая Хорхе — я налил себе еще компота и продолжил:

— Короче она привела себя в порядок. И вприпрыжку рванула домой. Там всего метров пятьсот. Ей не повезло — два рода уже давно срались из-за пахотных земель, что еще могли рожать хлопок. И ей навстречу попался десяток молодых придурков того другого рода. Они втихаря от старших бухнули и весело слонялись в потемках. И тут навстречу красотка…

— Они изнасиловали — понял Каппа.

— А затем убили — кивнул я — Затем поняли, что натворили и начали грубо заметать следы. И бросили в сухой канал, не забыв засыпать глиной и песком. Но юные неумелые и трусливые ушлепки не добили ее и этим совершили стра-а-ашную для себя ошибку. Она выжила. Выползла. Вернулась домой. Ходячий труп с переломами, ранами, ушибами внутренних органов, с кровью льющей по бедрам. Ее встретили… хреново. По их меркам она уже была конченой. Да, род за нее отомстил, ее не выгнал, но, само собой, о свадьбе и речи больше не было — жених отпрыгнул как от тарантула. Кому нужна порченная оттраханная хором девка?

— Ну да — кивнул тот же говорливый гоблин.

— Она стала изгоем. И… к ней перестали приближаться — усмехнулся я — Я не про их боязнь «испачкаться». Они просто боялись. Дико боялись этой невысокой тощей девчонки, что весила не больше сорока килограмм. Странной девчонки, что жила в дальнем флигеле и сутками глядела на огонек керосиновой лампы, медленно крутя в пальцах катушку черных ниток и щипчики. Она свихнулась.

— Еще бы! — это уже был Хорхе.

— К моменту, когда я увидел ее в деле, ей было под тридцать. И последние десять лет она работала на один из крупнейших синдикатов. Догадайтесь кем…

Выждав пару секунд и поняв, что никто не спешит выдавать догадки, я ответил сам:

— Пыточных дел мастер. Именно мастер. Хотя из всех орудий она использовала лишь щипчики и нитку. Умелого мастера очень любили использовать на тех, кого надо было уговорить или сломать морально, но без использования химии или уродующих пыток. Клиента намертво закрепляли на кушетке, а затем появлялась она. Не задав ни единого вопроса, она склонялась над обездвиженным клиентом и… начинала приводить ему брови в порядок. Она молча выщипывала волосок за волоском, делала паузу, оглядывала, иногда бралась за нитку, зажимая один из концов в плотно сжатых не подкрашенных губах. Снова пауза. В дело опять идут щипчики. И очень скоро прикованный к кушетке клиент — неважно юнец или мускулистый мужик, ученый или наемник-боец — начинал истошно орать, выть, скулить, ссаться и сраться под себя, с визгом обещать, что все расскажут или сделают как надо. Только не надо больше делать ему красивые брови! Не надо сук-а-а! Не надо! А она, не слушая, молча продолжала. Доведя дело до конца, она вставала и молча уходила. А на кушетке оставался потерявший сознание и обосравшийся клиент с идеальными бровями. Прямо сука идеальными — она всегда угадывала какой стиль для него лучше. И делала как надо. Когда клиент приходил в себя, он, даже видя, что ее уже нет, никогда не кобенился и не сопротивлялся. Нет. Наоборот — очень вежливо и тихо он спрашивал, что ему надо сделать, чтобы больше никогда не увидеть рядом с собой этой тощей и почти невесомой девки с щипчиками…

— Я впечатлен — ожил Каппа, поняв, что моя история закончена.

— Охрене-е-еть — выдохнул накачанный гоблин — Что у нее за щипчики такие были, коменданте? Особый металл? Зубцы? Или она им кожу лба до кости пробивала?

— Ты нихрена не понял — подытожил я и потянулся за свертком с едой — Валите рубить лианы, гоблины.

— Но…

Поймав мой взгляд, гоблин подавился следующими словами и поспешил вперед, уводя за собой остальных.

— Сломанные женщины — страшные женщины — повторил свой кивок Каппа, открывая дверь машины.

— Ты тоже нихрена не понял — проворчал я — Не все так просто. Ты решил, что мол ее изнасиловали — и она стала мстить всем мужикам на белом свете? Типа в душе ее расцвел душный цветок черной мести и своей вонью не давал ей покоя? Нет! Она свои фокусы проделывала и с бабами. И даже с теми из них, кто тоже в прошлом был жертвой изнасилования. Ей было плевать на их предысторию. И делала она это не за деньги — всегда брала меньше предлагаемого, жила в убогой крохотной квартирке, питалась консервированным дерьмом, носила дешевую одежду и все свободное время не отлипала от сериалов про ловлю маньяков очередной полицейской бригадой. Я наблюдал за ней — в то время я вроде как подыскивал целую команду узкоспециализированных профи. И оказалось, что она нихера не профи — просто эта тощая бесцветная баба каким-то образом умела внушить своим жертвам особый страх. Сама не понимая как у нее это получалось. Она ничего не хотела от жизни — ее устраивал даже крохотный размер ее допотопного телевизора. А жопу она мыла самым дешевым хозяйственным мылом, его же использовала вместо шампуня — и тоже не жаловалась. Ей на все было плевать. Даже на собственную жизнь. Так что мне она не подошла — невозможно контролировать того, кто ничего не хочет, ничем не дорожит и никого не боится. Да и сдохла она вскоре. Кончила херово — по пути домой ее изнасиловали обдолбанные подростки, затем издевались пару часов, пытаясь заживо освежевать, выжгли окурки глаза, натолкали песка и собачьего дерьма во все щели, облили какой-то едкой хренью, только затем добив. За нее никто не мстил. Изуродованное тело зашвырнули в будущий грибной корм и дело было закрыто.