Александр Афанасьев - Россия 2020. Голгофа

– Нехорошо сделали, – сказал дед.

– Чего? Я нехорошо сделал? А что мне, ждать, пока эти твари меня кончат? Пацанов кончат? Ну, скажи, как правильно!

– Катьку зря вбили. Человек все же она.

– Человек? Она под чеха легла – человек она? Завтра детишек ему нарожает, они войну продолжат! Против тебя, дед! Против всех вас! Это ваша земля или не ваша? Она вам нужна вообще или по… вам? Скажите! У тебя есть сын, дед? Дети есть?

– Был.

– И где он?! Тоже там?! – Кабан показал в сторону леса.

– Погиб он. В Афганистане. Так бобылем и живу. Мать померла… не вынесла.

Капитан тряхнул головой, как лошадь, которую закусали слепни.

– Прости, дед. Не знал.

– Нечего мне прощать. Иди с миром.

– Я-то уйду. А ты как тут жить будешь? Мы-то в городе живем. А ты – в лесу.

– Как-то проживем… – Старик вздохнул. – Мне не земли жалко, вон сколько ее. Мне людей жалко. Скоро совсем не останется – людей-то…

– Б…

«КамАЗ» ревел изношенным, неприспособленным к трассам мотором. Возвращались домой. Молча, без радости победы. По крайней мере, радость такая была не у всех – как в душу плюнули.

– Б… вот чего, а? У меня прадед под Курском пал. За что? За кого? Там хоть – враг достойный был. А эти… б… бородатые. А эти твари лечь под них готовы. Детей им рожать. У… с…и.

Человек молчал. Капитан схватил его за рукав.

– Брат, что, и тут не прав?

– Да прав ты.

– Тогда скажи. Чего за пазухой камень держишь, бей уже!

– Да чего тут бить… – Василий вздохнул. – Я ведь тебе говорил. А ты так и не понял.

– Чего?

– Вымираем мы. Вот чего.

– Да вот хрен!

– Нет, ты послушай. Вот эти – бородатые, я имею в виду, – у них хоть жажда жизни какая-то есть. Мир под себя переделать хотят. А у нас чего? Ты думаешь, когда ты бабу грохнул, этот старик чего подумал? Хочешь, его правду тебе расскажу. Она простая. Вот была баба, был у нее муж. Из леса… да хоть какой. Могли бы детишки пойти. И не вымерла бы деревня. Вот это и есть вся его правда, а мы ее не понимаем и понимать не хотим. Защитники земли Русской. А так ты замечал, когда на Кавказ приезжал? Сколько там детей, а сколько у нас, а?

– Э, так чего, я им должен землю свою отдать, так выходит? Плодитесь и размножайтесь! Так, б…?

– Да ни хрена не так! – с досадой сказал человек. – Ты чего меня вообще пытаешь? Я что, по-твоему, знаю как? Я, может, меньше тебя знаю.

– Ну, так ты же москвич теперь. Москвичи все знают.

– Да какой я москвич… – Человек помолчал и продолжил: – Б…ство там одно. Нормальных людей – раз-два и нету. Остальные, б…, как укушенные какие-то. И все, б…, к развалу. Ты знаешь, – Кабан усмехнулся своим мыслям, – среди нациков была группа влиятельная, которая говорила, что, мол, Россия полутруп, надо ее на несколько частей и несколько новых наций создать, вроде как молодых.

– Была? – недобро переспросил капитан.

– Вот именно. Была. Но знаешь чего? Молодость нации – это дети; от того, что труп на несколько кусков разрубить, молодым он не станет. От того, что мы делаем сейчас, детей не прибавится. Значит, погибнет рано или поздно Земля.

– И чего делать?

– Да что ты меня пытаешь?! Знал бы – сделал бы! Знаю только то, что хреново все. Там хреново – да и здесь, вижу, не лучше…

Информация к размышлению

Документ подлинный

«Острый меч, разящий колдунов вредящих»

Автор: Шейх Вахид Абд-ас-Салям Бали

Издательство: Эжаев

Год: 2008

Страниц: 177

Шейх Вахид Абд-ас-Салям Бали – выдающийся ученый, хафиз, автор нескольких десятков книг. Среди этих книг не последнее место занимает «Острый меч, разящий колдунов вредящих». Это произведение написано на основе личного опыта шейха, много лет не только изучавшего различные виды колдовства и способы избавления от них с помощью коранических аятов, но и лечившего людей от тяжелых последствий колдовства и сглаза. Помимо описания механизма действия колдовства и способов защиты от него в книге приводятся высказывания авторитетных мусульманских ученых о колдовстве, а также случаи из практики автора. Книга многократно издавалась в арабских странах. На русском языке публикуется впервые. Перевел с арабского Курман Исмайлов.

28 сентября 2020 года

Вилайет Идель-Урал

Предместья Казани

Уже сейчас полицейский полковник Марат Тайзиев, ставший амиром и командиром бандформирования, почувствовал на себе давление. Началось то, что и должно было начаться – победители начали разбирать республику на части. Прибирать к рукам наиболее лакомые ее куски. Проводить передел собственности – второй за год. Причем в варианте победившего ваххабизма – татарам доставался кусок еще меньший, чем был при русских. Намного меньший.

Полковник Тайзиев, вовремя подсуетившийся и подгребший под себя несколько заправок, нефтебазу, базу стройматериалов и несколько продовольственных магазинов, сейчас большую часть времени вынужден был вести себя как бизнесмен, не как командир бандформирований. Собственность обязывала, скажем так. Каждый день он с утра ехал на работу и засиживался допоздна. Как заместитель командира отряда ОМОН в далеком прошлом, он занимался вопросами хозяйственного обустройства отряда, но только тогда, когда больше заняться было некому. К бизнесу, к коммерции он тяги никогда не испытывал, иначе занялся бы. Но Аллах не спрашивал, хочет или не хочет, приходилось. Люди – это потребности. Сейчас, в обстановке всеобщего бардака и неопределенности, если ты можешь обеспечить людей куском хлеба – к тебе потянутся. Если ты можешь обеспечить людей более-менее постоянным куском хлеба, к тебе потянутся еще больше. А если ты можешь обеспечить людям хотя бы иллюзию нормальной, прошлой жизни, отгородить маленький кусочек на островке, захлестываемом волнами безумия, люди будут зубами грызть за это, не просто номер отбывать и зарплату отрабатывать. Тайзиев это понимал, дураком он не был. Именно поэтому он крайне негативно относился к грабежам и экспроприациям. Именно поэтому он мотался по районам, выяснял, у кого что есть, у кого что осталось и на что это можно обменять. Именно поэтому он поддерживал власть, несмотря на то, что его лучший друг занимал высокое положение в «Шуре». И именно поэтому в исламском государстве Идель-Урал он был как бельмо на глазу.

Но и просто так убить его не могли. По крайней мере, сразу.

Он уже собирался выезжать, в одном районе хорошо закончили уборку кормовой свеклы и картошки, надо было договариваться о поставках. Тайзиев видел, что зима будет такая голодная, что и свекла будет в радость. Но выехать не успел, собирал бумаги в непривычную и всюду мешающую папку, когда заглянул Самед, один из личных охранников.

– Командир, пришли тут.

Тайзиев вопросительно поднял брови, и Самед отрицательно качнул головой. Нет, не отмороженные – вроде нормальные…

– Зови.

Вошли двое. Вроде нормальные, но у Тайзиева при виде их волосы дыбом поднялись. Он-то чувствовал, кто есть кто и от кого чего можно ожидать. Это тебе не отморозки какие-то – серьезные люди пожаловали. В раскладе, если и не тузы, то короли, не меньше.

Один – коротенький, толстый, бородатый, бородища не только вниз, прямо в стороны прет. Борода – ваджиб, понятное дело. Глаза такие добрые-добрые… чем-то похож на Супьяна Абдуллаева, тот семнадцать лет на джихаде стоял, пока шахидом таки не стал. Второй – чисто деловой. Повыше ростом. Борода есть, но короткая, ухоженная, даже в руку не ухватишь. Очки в золотой оправе, костюмчик как в старые времена.

– Салам алейкум.

– Ва алейкум ас салам, – ответил бывший полковник совершенно спокойно. Он знал правила и мог жить среди волков. Сейчас его мочить не будут, пришли договориться. В конце концов, народу у него немало, да и друзья есть. Просто так убить человека нельзя, может, будут мстить за него, оборвутся деловые связи и партнеры кинут предъяву. Сейчас эти двое должны будут решить для себя, что выгоднее – купить его или убить.

– Самед… – представился бородатый, – а это Азат – эфенди…

– Меня вы знаете… – Полковник указал на угловой столик, который вытащили из какого-то центрового салона, торгующего роскошной мебелью. Кожа, хром, стекло… как в старые времена…

– Знаем, дорогой, знаем… – начал Самед.

– Оценили?! – резко перебил капитан, ломая игру.

– Вах… – не смутился Самед, – кто мы такие, чтобы оценивать. Рабы Аллаха, алкающие его милости и страшащиеся его наказания. Умма оценила… сказали люди слово… иначе и не разговаривали бы.

В этом разговоре, изящном, как балерина, и страшном, как ползущий по стене средневекового замка ночной лазутчик – ниндзя, главное было не то, что сказано, а то, что не сказано, то, что никто не осмелился сказать, но тем не менее это поняли обе стороны, несказанное. В данном случае не сказано было, что если бы в умме, местной общине, никто не сказал бы слово за лихого полковника, его бы просто замочили безо всяких разговоров.