Алексей Корепанов - Прорыв
— Занятно, но непонятно, — сказал Дарий. Между прочим, в рифму сказал. — Что-то вроде эмблемы.
— Или знака отличия, — добавил Тангейзер.
— Или знака отличия, — согласился Силва. — Да, покопаться тут было бы интересно… Кстати, Бенедикт, а сканеры твои глубоко под землю могут заглядывать?
— Это зависит от состава грунта, — ответил Спиноза. — Разумеется, я не научно-исследовательская машина, и на километр, скажем, в глубину заглянуть не в состоянии. Но мины обнаружить могу, и бункер подземный, и коммуникации, при неглубоком расположении. Однако такую задачу передо мной не ставили…
Силва потер шею.
— Упущение. Может, зеленые человечки как раз под землей и сидят. Я же вроде об этом говорил.
— Говорить и ставить задачу — это совершенно разные понятия, — изрек танк. — А мне в таких делах не положено ни вносить предложения, ни самовольничать. Только выполнять поставленную задачу.
— Да, это уже мы недоработали, — признал Дарий. — Я, честно говоря, предполагал, что такое предусмотрено по умолчанию… — Он с прищуром взглянул на Тангейзера: — Ты же инструкцию изучал, боец. Не дочитал, что ли?
— А что я?! — вскинулся Диони. — Беня как говорил? Инструкцию нужно изучать постепенно, это, мол, интересное дело. Постепенно! Так, Беня?
— Да, говорил, — подтвердил Спиноза.
— Ну вот! — Тангейзер победно посмотрел на Дария. — А изучать такой объемище можно и до конца срока. Вот я и не спешил, прошелся по основному… И потом, — голос его стал вкрадчивым, — ты же и другое говорил, Беня! Ты говорил, что знаешь ее на память и готов ответить на любой вопрос. Ты же у нас из тех машин, что включил и забыл! Не так?
— Так, — согласился бронеход. — Но меня насчет осмотра недр никто не спрашивал.
Тангейзер возмущенно фыркнул:
— Карабарас, не спрашивали его! А кто говорил, что и советы дает, и врагам наподдает? Что ж ты не посоветовал, чтобы Дар тебе приказал, чтобы ты и под землю пялился?
— Я не могу советовать командиру дать такой приказ, который я ему посоветую дать! — железным голосом, в котором не было и нотки прежнего мягкого баритона, прогрохотал танк.
Силва опять принялся с силой тереть шею.
— Мда-а… Тут что-то с логикой не так… Понимаю, а вот выразить не могу… Какое-то противоречие… Что-то типа той загадки про парикмахера…
— Какого парикмахера? — удивился Тагнейзер.
— Ну, который бреет бороду только тем, кто не бреется сам, — пояснил Дарий. — Вопрос: кто бреет парикмахера?
— Да никто его не бреет, — заявил Тангейзер. — И сам он не бреется. Вот и все.
— Нет, не все, Тан. Он каждый день побритый ходит.
— Значит, у него вообще борода не растет! Какой-нибудь фирлянин.
— Загадку эту придумали, когда ни о каких фирлянах еще не знали…
— Другой парикмахер бреет, и все дела!
— Он там один-единственный.
— Да на что он тебе сдался, этот парикмахер? — возмутился Диони. — Это его проблемы! Бреет — не бреет…
— Ну, у нас ситуация не совсем типа этой загадки, — вмешался супертанк. — И решение у этой загадки есть. Даже два. Это довольно известная интерпретация парадокса Рассела о множествах, содержащих самих себя в качестве элемента. Пусть Икс — это множество всех множеств, которые не содержат себя в качестве своего элемента…
— Что-то у тебя всюду Иксы, — заметил Тангейзер.
— Ну, пусть будет троглонийская Мия, — не стал затевать спор Спиноза. — Суть от этого не меняется. Содержит ли эта Мия саму себя в качестве элемента? Если да, то, по определению Мии, она не должна быть элементом Мии — значит, противоречие. Если нет, то, по определению Мии, она должна быть элементом Мии — опять противоречие.
— Беня, не надо! — взмолился Тангейзер. — Ты решение сразу скажи.
— Пожалуйста. Парикмахера можно рассматривать как лицо, выполняющее социальную функцию. Она заключается в том, чтобы, в частности, брить бороду другим. За эту работу он получает от тех, кому эту услугу оказывает, деньги. А когда же парикмахер бреет бороду самому себе, он не выполняет социальную функцию «брить бороду». Он просто осуществляет свою потребность быть выбритым. И парадокс исчезает.
— Ну, завернул… — покачал головой Тангейзер. — Слушай, а зачем тебе вообще в бой ходить, стрелять, суетиться? Стой на яме, да выдавай ученым что-нибудь в таком же духе — они же тебя на руках носить будут.
— Да ладно! — скромно сказал танк. — Еще надорвутся. Если для тебя такое объяснение сложновато, то вот другое, попроще: парикмахер — это особь женского пола, и ей не нужно брить бороду, так как бороды она не имеет.
— Умеешь ты мозги запудрить… — протянул Силва почти с восхищением и вдруг встрепенулся: — Стоп! Но раньше ты, помнится, говорил, что командир, то есть я, могу отменять собственные приказы по твоей рекомендации.
— Можешь, — согласился танк. — Но для этого нужно сначала такой приказ дать. А ты не давал.
— Тьфу! — плюнул на пол Дарий. — Совсем голову заморочил! Есть подозрение, что ты в разных случаях руководствуешься, в первую очередь, собственной выгодой и потому заявляешь то так, то этак.
— А какая же у меня может быть выгода? — удивился танк. Или сделал вид, что удивился. — Мое дело — выполнять приказы! Решать боевые задачи!
— Ладно! — махнул рукой Дарий и растер плевок подошвой. — С тобой только свяжись, мозги расплавятся… Да и вообще, о чем мы тут болтовню развели? Ехать надо! Давай, Бенедикт, прячь находку, и вперед!
— Слушаюсь, Дар!
Танк втянул манипуляторы и, словно кабина лифта, начал возноситься вдоль стенок оврага. Миновав кромку, он пролетел чуть вперед, мягко опустился на гусеницы и покатился дальше.
А Силва повернулся к Диони:
— Значит, так, Тан: вместо того, чтоб спать, изучай инструкцию.
— Приказ понял, командир, — уныло выдавил из себя Тангейзер и полез в настенный шкафчик. Извлек увесистый том и со вздохами принялся его листать.
— А с тобой так договоримся, Бенедикт, — не унимался Дарий. — Советы давать разрешаю, но в разумных пределах. Понял?
— А каковы эти разумные пределы? Какие пределы можно считать разумными? По каким критериям определять, что является разумным, а что…
— Сам соображай, — отрезал командир экипажа и победно выпятил подбородок.
Спиноза ничего не сказал, и это молчание было явно недоуменным…
«Вот так я тебя!» — удовлетворенно подумал Силва.
Прошло минут пять, а то и больше, и Тангейзер, который, судя по его виду, все это время что-то напряженно обдумывал вместо того, чтобы изучать инструкцию, повернул голову к командиру.
— Слушай, Дар… А с чего мы вообще завели разговор про парикмахеров? При чем тут парикмахеры?
Силва крякнул и произнес в пространство:
— Без комментариев…
А Спиноза, конечно же, без комментариев не обошелся, разразившись очередными рифмованными строками:
Детишкам маленьким не без причин(А уж особенно девицам,Красавицам и баловницам),В пути встречая всяческих мужчин,Нельзя речей коварных слушать, —Иначе волк их может скушать…
— И что? — с недоумением спросил Тангейзер. — Зачем ты еще и детишек с волками приплел? Тебе парикмахеров мало?
— Это концовка древней сказки «Красная Шапочка», — пояснил бронеход. — Ее мораль.
— Ну, знаю такую сказку, — Тангейзер продолжал хлопать глазами. — Мама в детстве рассказывала. Там вроде никаких парикмахеров не было…
— Человек сочиняет сказку. Вернее, пересказывает старую легенду. И в конце говорит, что именно хотел этой историей сказать. А потом эту мораль из сказки изъяли. Решили, что она не нужна. Народу сама история была интересна.
— Ну?
— Гну! — незамедлительно срифмовал Спиноза. — Неважно, зачем мы говорили о парикмахере. Главное — история интересная.
Силва громко фыркнул, но промолчал, сочтя за лучшее просто смотреть на экран. А Диони подумал-подумал, покрутил головой и уткнулся в инструкцию, пробормотав:
— Почитаю-ка… Может, вычитаю, как с тобой бороться.
— Со мной бороться — напрасный труд, — заметила удивительная боевая машина. — А коль решишься — тебе капут!
Тангейзер вжал голову в плечи и с самым что ни на есть сосредоточенным видом принялся читать инструкцию. Дарий бросил на него косой взгляд, усмехнулся и вновь перевел глаза на экран.
И не зря.
— Стой, Бенедикт! — почти тут же сдавленным голосом сказал он. — Ты видишь?
— Что там? — подпрыгнул в кресле Диони, опять уронив на пол многострадальную инструкцию.
— Следы гусениц, — сбрасывая скорость, произнес танк. — Здесь прошли братья мои меньшие…
Да, глубокие отпечатки траков, куски вывороченной земли и вырванная с корнем трава говорили о том, что пересекающимся курсом по этим землям когда-то проследовали боевые машины. Туман совсем рассеялся, и следы были отчетливо видны.
