Валерий Алексеев - Похождения нелегала
С работы Керстин не ушла, объяснив это с обезоруживающей откровенностью:
— Сегодня ты есть, а завтра — хер тебя знает.
Машину в подарок принять наотрез отказалась:
— Ты лучше дай мне деньги, я положу их на проценты.
И каждое утро выводила из нашего пустого гаража свой обшарпанный велосипед. Только купила к нему дешевый пластиковый багажник пронзительно-розового цвета.
За свой, между прочим, счет.
По ее настоятельной просьбе мне пришлось познакомить ее с шефом (а точнее, пригласить его на новоселье — естественно, в китайский ресторан, так дешевле, да и хлопот меньше).
Ройтберг произвел на Керстин впечатление: это он умел.
— О, большой человек, — восторженно сказала моя подруга, когда гость уехал. — Сукой быть, я так за тебя рада!
106
У Георга Ройтберга действительно были грандиозные, глобального размаха планы. Люди с такими задумками либо возносятся на вершины могущества, либо безвременно гибнут. Либо и то, и другое в последовательности, которая названа выше.
Ройтберг желал ни много, ни мало — сокрушить "Де Бирс", поставить на колени "Бриллиантовую улицу" Амстердама и единолично определять цены на мировом рынке драгоценных камней.
Якутию (и Российскую Федерацию вообще) он в расчет не принимал, что мне было немного обидно.
Меня Ройтберг заставлял пахать на совесть.
Не круглосуточно, естественно: по восемь часов с двумя выходными в неделю и с двухнедельным отпуском раз в полгода. Но зато уж в рабочее время — будьте добры: четыре дисминуизации в час. Я крутился, как белка в колесе.
Бизнес наш был, по сути дела, легальный. И засекречивали мы его, имея на то полное право.
Не следует думать, что мы беспрерывно производили огромные горбушки алмазов.
Мир кристаллов живет по своим законам, которые никакая дисминуизация не может отменить.
Слишком крупные алмазы рассыпались, кололись, трескались, лопались от внутреннего напряжения, иногда даже взрывались, подвергая опасности мою жизнь.
После каждого такого происшествия мне выплачивалась неслабая компенсация за риск.
Лучше других при увеличении держались сапфиры. В углу лаборатории у меня лежал громадный прозрачно-синий валун, внутри которого лучилась яркая звезда.
А вот жемчуг поддавался лишь малому увеличению — процентов на пятнадцать: дальше он превращался в рыбий помет.
Естественно, тонны драгоценных каменьев никому не нужны, и мы с Ройтбергом больше экспериментировали, чем производили.
Наработан был, конечно, солидный запас камней средней величины, но выбрасывать их на рынок Ройтберг не спешил.
Приходил ко мне в лабораторию любоваться рукотворными сокровищами, перебирал, пересыпал их из руки в руку, бормоча про себя:
— Мы им еще покажем.
Получилось, к сожалению, как раз наоборот: в конце концов это они ему показали.
Глава одиннадцатая. В Лихтенштейне
107
Между тем я жил радостными надеждами.
Покупка дома — просто пустяк в сравнении с грандиозным событием, которое произошло в моей жизни: у меня появился наконец реальный шанс вырваться из визовой петли.
Господь надоумил меня показать свой загранпаспорт в одной российско-германской фирме, которая занималась оформлением виз для поездки в страны СНГ.
Там за конторкой сидел молодой русский парень совершенно плакатной внешности: светлые волосы, широкое честное лицо, спортивная стрижка, плечи — косая сажень.
Полистал он мою паспортину и вернул, покачав головою:
— Ай-яй-яй.
— Что, совсем плохой? — спросил я.
— Да нет, почему плохой? — возразил парень. — Паспорт как паспорт, бывают и хуже. Вот только пустой. Давно таких не видал. Вас что, взрывной волной сюда перебросило?
— Можно сказать, что так, — согласился я.
— Вы бы хоть картинку какую-нибудь вклеили, а то прямо жутко смотреть. Не боитесь?
— Потому и пришел. Помогите. Любая сумма наличными.
— И рады бы, да не можем. Немецкие визы выдаются только немецкими посольствами за рубежом. Правило, может, и строгое, но в логике ему не откажешь.
— А что делать?
— Господи, нам бы ваши проблемы. Заручитесь приглашением от какой-нибудь доброй немки, съездите в Москву и оформите визу. Если здесь еще не наследили — непременно дадут.
— Да, но выехать-то из Германии как?
Парень пожал плечами:
— Так же, как въезжали.
Вот уж истинно: каков вопрос, таков ответ.
С приглашением у меня проблем не было: Керстин сделает по первой же просьбе, в этом я не сомневался.
Но кому довериться, кто меня повезет?
Может быть, рассказать подружке всю правду? Нет, ее нежная душа не выдержит конфликта с законом: любимая сдаст меня властям если не здесь, то на первой же границе.
Спасибо хоть, что перестала допекать с пропиской: ей довольно было того, что меня взяли на постоянную работу в солидную фирму. Значит, там, где надо, поставили на учет.
Проще всего было бы по-дружески попросить самого Ройтберга (благо ему не нужно ничего объяснять), но шеф в Россию ехать категорически не хотел.
По-моему, просто боялся. Черт ее знает, эту Россию: вечно в ней творятся какие-то чудеса.
Кроме того, мое неопределенное положение Ройтберга очень даже устраивало. Нелегал — и слава Богу: по крайней мере, не перебежит к конкурентам.
Видя, как глубоко я закручинился, плакатный парень, должно быть, проникся ко мне состраданием.
— Есть еще один вариант, — сказал он. — Правда, не для бедного человека. Поезжайте в город Вадуц, столицу княжества Лихтенштейн, вот адресок, там квартирка продается, маленькая, но полностью обставленная, всего за полмиллиона дэ-мэ. По тамошним меркам цена просто смешная. Купите квартирку — маклер вам оформит вид на жительство. Тоже не бесплатно, конечно. Даже очень не бесплатно. Но без дураков.
— Вид на жительство где?
— В Лихтенштейне, естественно. И, само собой, в Швейцарии. А от этой теплой печки можно дальше танцевать.
— Маклер не обманет?
— Обижаете. Мой хороший знакомый. Скажете ему: "Валентин прислал". И заодно попросите его поставить шереметьевский штемпелек о пересечении границы Российской Федерации. Во избежание, так сказать, дальнейших недоразумений.
— А как я доберусь до Лихтенштейна?
— Ну, это уж ваши заботы. Наше дело предложить.
Адресок я, естественно, взял, отчего не взять, если дают? Адресок есть не просит.
А вообще-то забавно было бы, думал я, взять и поселиться в той загадочной стране, куда меня некогда обещали спровадить.
108
Мысль о Лихтенштейне стала неотвязной, и в конце концов, всё обдумав, я обратился к Георгу со смиренной просьбой открыть мне кредитную линию тысяч на восемьсот, а заодно отпустить меня на неделю в счет очередного отпуска.
Как и следовало ожидать, моя просьба Ройтберга в восторг не привела.
— Хабен зи ди абзихьт нах Русланд цу геен? — сухо полюбопытствовал он. — В Россию собираетесь?
— Нет, зачем же, в Лихтенштейн, — отвечал я.
— Господи, да что там делать с такими деньгами? — удивился шеф. — Если поразвлечься, надо ехать в Монте-Карло.
Я ответил, что хочу открыть банковский счет: ни к чему Ройтбергу знать, что я намерен раскрепоститься. Пусть это будет для него приятным сюрпризом.
Шеф посмотрел на меня с интересом.
— От налогов бежите? Ох, уж эти русские: дай им палец — они руку по локоть норовят откусить.
Отвечать на эту инвективу я не счел необходимым.
— Хорошо, я пойду вам навстречу, — подумав, сказал Ройтберг. — Но учтите: в первый и в последний раз.
Я заверил шефа, что более таких просьб он от меня не услышит, и получил четыре чека — каждый на двести кусков.
— Как собираетесь ехать? — спросил Ройтберг. — Две границы придется пересекать. Вам бы лучше всего на машине с немецкими номерами: сто процентов гарантии, что проедете беспрепятственно.
— Увы, у меня нет водительских прав.
— Если хотите, я дам вам в провожатые кого-нибудь из сотрудников. Могу, например, предложить фрау Айсманн: она отлично водит машину и как раз собирается в отпуск. Кроме того, это очень сердечная и отзывчивая женщина. Да к тому же хороша собой. Неплохая компания.
Клаудиа Айсманн, миловидная молодая особа с внешностью горбоносого ангела, люто ненавидела меня за то, что я, презренный иностранец, оттеснил ее от горячо любимого шефа.
Само собой разумеется, она готова была выполнить любое поручение Ройтберга, в том числе и переспать со мной столько раз, сколько потребуется в интересах дела.
Но я бы с большим удовольствием лег под одно одеяло с глыбой шипящего искусственного льда.
Поэтому я ответил в том смысле, что доберусь сам.
— Ну, как знаете, дело ваше, — Ройтберг пожал плечами и прекратил разговор, укрепившись, должно быть, в убеждении, что эти русские совершенно не умеют ценить добро.
