Андрей Жиров - Отступление
Соболевская словам человека, не так давно искренне желавшего её если не убить, то немилосердно помучить (а уж это несомненно), естественно ни на грамм не поверила - только сильнее сжалась калачиком в кресле, подтянув коленки к груди. Взгляд широко распахнутых карих глаз намертво вцепился в Геверциони. Точь-в-точь как кролик на удава. Невольно умилившись схожести девушки с диким, симпатичным зверьком, Георгий отдвинулся чуть поодаль и демонстративно миролюбиво положил руки на колени. Корректируя линию на ходу, оставил флирт в пользу показного, чуть виноватого дружелюбия:
- Прошу вас, Лида, ну не видьте вы во мне злодея! Конечно нашу первую встречу не назовешь безоблачной ...
- Ничего себе?! - возмутилась до глубины души Соболевская. Девушка наверняка, с нескольких слов разгадала в собеседнике слабость, очевидную заинтересованность в сотрудничестве. Благодаря именно этому врожденному дару женщины так точно и так крепко способны держать в руках представителей формально сильного пола. И Лида, находясь под действием момента, отреагировала эмоционально. Отыгрывая пережитое ранее волнение, очертя голову ринулась наступать:
- Палач! Душитель! Жандарм!! - накипевшие оскорбления так и сыпались гремучим потоком. Даже неясно откуда выскочили наружу древние, откровенно архаичные словечки. А часть и вовсе оказалась непечатными. Поддавшись эмоциям, Лида как никогда страстно клеймила, втаптывала в грязь, уничижала сидевшего перед ней контрразведчика. Клеймила, не осознавая даже совершаемого 'геройства' - а ведь именно оно являлось страстной мечтой юной интеллигенции, испытывающей в силу извечного максимализма стойкую неприязнь к силовым структурам. Геверциони впрочем, прекрасно понимая ситуацию в целом, сохранил равновесие. Продолжая сиять искренней дипломатической улыбкой. И, улучшив момент, поспешил вставить ремарку во внезапно прорвавшийся монолог.
- Пощады! Дайте хотя бы один шанс - загладить, искупить!...
Но не успел генерал приступить к долгому процессу извинения, как на шум, словно мотылек на свет, в кабину осторожно заглянул Вадим. Будучи не в курсе относительно истории взаимоотношений Геверциони и Лиды, Раевский искренне предположил, что сейчас бедную девушку будут 'строить'. Ровно как и его несколько минут назад. Движимый желанием помочь - уже совершенно и типично мужским прямолинейным рыцарством, - Раевский решительно шагнул внутрь. И, конечно, встретился взглядом с Соболевской. От чего сердце лейтенанта как-то вдруг засбоило: застучало быстро и невпопад, а на лице расцвела радостная улыбка до ушей. Не до конца отдавая себе отчет, Вадим легкомысленно Лиде 'сделал ручкой'. И если появление на сцене пилота Геверциони просто проигнорировал (для целого генерала ГБ подкрадывание со спины давно не в диковину), то реакцию Соболевской оценил сполна и не без удивления.
Сама Лида же в очередной раз за несколько минут пережила резкую смену настроения: от разгорячённого боевого азарта не осталось и следа - вновь легкая оторопь. Только теперь заметно более радостного оттенка. Сначала девушка от удивления даже прикрыла рот ладошками. Расширившиеся глаза сверкнули восторженным сапфировым блеском. А затем с радостным визгом - словно пружина - Лида рванула из кресла Раевскому на шею. Тот сразу же от счастья совершенно разомлел. А поскольку вокруг теперь не привычная околоземная 'искуственная', а самом что ни на есть земной выделки гравитация, - непривычная тяжесть, помноженная на беззаботность, сделала свое чёрное дело. Осилив полтора винтовых вращения, парочка потеряла равновесие и обрушилась на пол с протяжным 'О-ох!!' Но присутствия духа такая мелочь не лишила. Даже наоборот. Как ни в чём не бывало привстав на локтях, парочка залилась счастливым самозабвенным хохотом, перемежавшимся возгласами: '...Все-таки смогли!...', '... Какая ты молодец!...', '...Ты тоже!...', '...Здорово!...' - и так далее. Не пилоты, а точь-в-точь настоящие сорванцы после очередной грандиозной шалости.
Продолжая наблюдать за дурачащимися офицерами, Геверциони, вспомнив слова Кузнецова, со смешком подумал: 'Сумасшедший дом... И за что мне это все?' Впрочем, картина безмятежного веселья и на генерала действовала обезоруживающе.
Но для слабости теперь нет времени. И не потому, что задача офицера беспощадно раздавить каблуками в себе любое проявление слабости. Просто жизнь не спрашивает разрешения - ни у кого. Всё скомкалось мгновенно - много быстрее, чем родилось. Смутная тревога звоном отдалась в сознании Геверциони опередив мгновение, когда мир вдруг завертелся, понес словно бешенный конь.
Внезапно створки аварийного шлюза вздрогнули от удара, а затем поползли в стороны. 'Зелёные' новички даже не успели ничего не то что сделать, но и понять. Для них вовсе ничего не изменилось. Геверциони же мимолётным волевым усилием вошёл в боевой транс. Подсознание толкнуло в сердце первую порцию адреналина еще когда генерал лишь краем слуха различил неясное скрипение снега за бортом. Слишком непохожее на прежнее завывание вьюги.
С первым же ударом сердца сработали годами вымуштрованные рефлексы: без лишнего движения Геверциони попросту взметнулся на ноги. Всё тело пронзили будто десятки электрических разрядов. Самоуничижительные мысли 'Как же так! Пропустил, проворонил, идиот!!' испарились - сознание сделалось ясным и чистым, словно рассвет над одетой льдом рощей в погожий час. Нервы натужно дрогнули, мышцы свело от переполнявшей, жаждущей выхода силы. Ускоряясь, Георгий рванул к выходу. Уже через несколько шагов фигура его со стороны размылась контрастно-ярким пятном, растянулась прерывистым шлейфом. Не теряя зря времени, Геверциони выверенным движением сорвал с плеча Вадима автомат. А после ногой - не до сантиментов! - оттолкнул парочку подальше от двери. Мир вокруг вновь продвинулся вперед, но Георгий успел. Неслышно щелкнув предохранителем, передернул затвор. Увы, ни подствольного, ни даже штыка нет. Учитывая мизер патронов, Геверциони приготовился после короткой перестрелки нырнуть в рукопашную. Для этой крайне негуманной акции как нельзя кстати удержавшийся на поясе скафандра нож - короткий и бритвенно-острый. Чудом выдержавший смертельный марафон на орбите.
Когда створки неспешно поползли в стороны, время для Георгия и вовсе замедлило бег, стало вальяжным, неповоротливым. Словно в замедленном просмотре. Притаившись, Геверциони напряженно вглядывался в осветившийся проем, подстраивая темп под удары сердца. Когда внутрь бота шагнула первая рослая фигура, лишь чудо удержало генерала от выстрела. Бивший в глаза янтарно-белый свет едва позволил рассмотреть, что вошедший не вооружен.
Смахнув с головы снег, вошедший поднял непринужденно дохнул паром. Чуть дрогнул с мороза. А после, внезапно прищурившись и поводя головой по сторонам, поднял руки вверх, крикнул:
- Не стреляй, Саид!
Чертыхнувшись, Геверциони, не опуская оружия, коротко бросил в ответ.:
- Иван Федорович, твою же ж мать! Ты что, смерти дожидаешься?!
- Узнаю стервеца, - беззаботно откликнулся Ильин. Не без одобрения, явно.
- Ты бы лучше скомандовал, чтобы бойцы медленно вошли и 'зажигалку' в глаза не тыкали...
Обернувшись, Ильин только сейчас заметил, что прямо за спиной по-прежнему горит химический осветитель. Полковник только раздраженно вздохнул. Теперь причина справедливого негодования Георгия очевидна: за ярким сиянием даже неистовствующая снаружи вьюга несколько выцвела, потерялась.
- Боец Косолапов! Я кому приказывал не светить? Притуши-ка факел от греха...
Когда огонь наконец потух, темнота на миг затопила капсулу, оставив единственным различимым пятном прямоугольник открытых створок. Сквозь который внутрь наотмашь хлестал снежный бич, протягивал жадные лапы смертельный мороз.
- Да заходите уже! И закройте дверь наконец! - крикнул Георгий, не заметив инициативы со стороны гостей. - Тут и без того достаточно неуютно.
Те, после заминки со светом, видно от смущения, продолжали нерешительно переминаться на пороге. Даже полковник Ильин не стал исключением. И только слова генерала растормошили.
- А что за Иван Федорович? - внезапно прозвучал в напряженной тишине голос Раевского.
- Крузенштерн! Человек и пароход... - огрызнулся Геверциони, ожесточенно лязгнув предохранителем. - Заходите на огонек, гости дорогие...
Только сейчас Георгий позволил себе окончательно расслабиться. Бурлящая через край энергия привычно утихла, оставив гнетущий груз тяжести. Автомат внезапно стал неподъемным. Кажется не осталось сил даже, чтобы просто более-менее ровно устоять на ногах. Сердцу требовалась передышка после тяжелой - на износ - работы, и билось оно теперь медленно, тихо-тихо. 'И вечный бой...' - тоскливо усмехнулся Геверциони совей минутной слабости. Нет передышки на войне, как говорил английский классик (Д.Р. Киплинг, 'Пыль' ('Пехотные колонны') - '...И отдыха нет на войне солдату'). Значит, нужно подниматься и продолжать идти. Опять, опять, опять... Со стороны, впрочем, секундной слабости генерал не позволил никому разглядеть.
