Алексей Соколов - Терпение дьявола

Он нажал на спусковой крючок, уже падая под весом навалившегося сзади Кузи. Но и двух неприцельно выпущенных пуль оказалось достаточно.

Жженые топи взорвались.

Сначала разрядились несколько «горелок» возле самого края. Огненные столбы взметнулись на высоту двухэтажного дома, заставив людей отпрыгнуть от хлынувшего потока раскаленного воздуха. Упав на живот, Сапсан откатился подальше от бушующих аномалий и тотчас обернулся назад, не в силах пропустить дикое зрелище. Ведь те, кому довелось видеть подобный ад, уже никому не расскажут о его безумной красоте. А тебе выпала честь, сталкер. Увидеть – и не умереть.

Обуявшее Жженые топи многометровое огненное цунами с огромной скоростью пожирало гектар за гектаром. Нарастающий багряный шквал не давал даже на мгновение усомниться в своем могуществе, с громким воем выжигая дотла и до мельчайшего праха все, что посмело оказаться у него на пути. А возникавшие вдалеке вихри пламени порой взлетали так высоко, что, казалось, доставали до облаков.

Буйство аномальной стихии длилось меньше минуты, но Сапсан был уверен, что за это время огонь добрался до самого Рубежа, не оставив и следа от любого живого существа, которому довелось очутиться на болотах. Сколько же бродяг могло полечь и наверняка полегло в этом хаосе?!

– Ах ты, ублюдок! – еле слышно, почти мысленно проговорил он, вставая и поворачиваясь к Питону, с твердым намерением прострелить, наконец, его тупую башку.

Но было поздно. Питона уже били.

Шалый, Кузя, Чиф и Варяг, сгрудившись вокруг спортсмена, с размаху опускали тяжелые ботинки на его ребра. Питон лежал на боку и, инстинктивно съежившись под градом сыплющихся ударов, старательно прикрывал одной рукой голову, а второй прижимал к животу автомат, который в пылу гнева у него никто не додумался отнять.

Тюлень, Колода и Татарин стояли в стороне, безмолвно наблюдая за этой экзекуцией.

– Ты что наделал, варнак! – прохрипел Шалый, занося ногу для очередного пинка. – Ты же наших ребят сжег, паскуда. Хмыря и Гнуса похоронил! Каз-ли-на!

Каждый слог «казлины» сопровождался глухим ударом, и Сапсан, с которого при виде расправы уже слетела слепая ярость, стал даже немного бояться за жизнь Питона. Нет, ему не было его жалко. Даже наоборот – на его глазах происходило то, что он не единожды хотел сделать самостоятельно. Слишком борзеет Питон, слишком умным себя считает. И считает необоснованно, потому что до сих пор его самонадеянность только чудом не стоила жизни всей их троице.

В одиночку провести подобную воспитательную акцию затруднительно, да и последствия будут непредсказуемы. К тому же, как ни крути, а его, Сапсана, цель – не наставление на путь истинный какого-то тугодума, но исключительно и только собственный барыш. Голый расчет, при котором личные эмоции – только помеха в решении основной задачи. Однако без Питона, или, по сути, без еще одного ствола, дорога до Припяти и обратно приобретет совсем призрачные очертания. Дурак-то он, конечно, дурак, но вот если его убьют – все, только назад. А назад дороги нет.

Неизвестно, погиб ли в Жженых топях кто-нибудь из знакомых бродяг, но тех двоих жильцов, если уж положа руку на сердце, он совсем не знал. Жили-были – и перестали жить и быть. В Зоне такое сплошь и рядом. Лес рубят – щепки летят.

С этой мыслью Сапсан приготовился принять свою порцию колотушек, которые, во время попытки успокоить не на шутку разъяренных – и справедливо разъяренных – сталкеров, наверняка будут им получены.

Подойдя к Шалому, он, насколько мог резко, сказал:

– Хватит. Убьете. А мне его тушка еще нужна. Кого я аномалиям буду скармливать, если вдруг потребуется.

Вместо ответа на Питона снизошли еще два крепких удара.

– Кого бьем? – вдруг раздался сзади веселый голос.

Обернувшись, Сапсан нос к носу столкнулся с коренастым улыбающимся парнем лет тридцати. Широкое веснушчатое лицо незнакомца прямо-таки лучилось любопытством и искренностью заданного вопроса.

Рядом с веснушчатым стоял худой долговязый брюнет, мусолящий обветренными губами сигарету с серебристым фильтром.

– Кого надо – того и бьют, – важным баском сказал брюнет, залихватски выдохнув из ноздрей голубоватый дым. – Не мешай, Гнус. Устанут – сами скажут.

– Нет, ну интересно же. – Веснушчатый не переставал улыбаться. – Эй, бугор, отвлекись. Мы с Хмырем уже за холм ушли, увидели фейерверк, сюда побежали. Беспокоимся за них, понимаешь, а они тут заняты, оказывается.

Последние слова он уже еле выдавливал, силясь вырваться из крепких объятий налетевших товарищей.

– Живые! – воскликнул Чиф.

– А ты думал, – ответил Гнус. – Нам без тебя помирать не в кайф.

– Почему аномалии перестали отмечать? – спросил Шалый, не подавая вида, что удивлен неожиданным воскрешением преждевременно оплаканных товарищей. Он забрал-таки оружие у вытиравшего кровь Питона и теперь, держа в каждой руке по «калашу», выглядел как заправский, хоть и довольно грязный, герой боевика. – О полтергейстах не предупредили и присылаете чушь какую-то.

– Что успели – скинули. – Хмырь выплюнул окурок. – А потом полтеры налетели, и реально не до вас стало. Вы скольких видели?

– Троих, – сказал Чиф. – Бодрые такие, жуки майские.

– А мы шестерых и двое из них – огненные. Еле улизнули. Шалый, я же отправил, чтоб вы назад шли. Ты принял?

– Принял, да. – Бригадир развел руками. – «Идите в зад». Ай, юмористы. И что мне делать? Раскорячиться посреди аномалий и сказать мужикам, что нас Хмырь с Гнусом в жопу послали? Как-то, знаешь, неудобно получится. Ответить же я тебе не могу – в слепом режиме идем.

– Ну мне тоже неудобно лежа на пузе романы строчить в такой компании, – пожал плечами Хмырь. – Написал коротко и понятно, как еще надо-то?

– Слитно надо, двоечник. Да ладно, разобрались.

Увидев, что остальные сталкеры, слушая их разговор, пытаются спрятать улыбки, Шалый прикрикнул:

– Не многовато смеха на один день, а? В баре поржем. И пожрем, кстати, тоже. Собираемся, пока на этот апокалипсис мухи не слетелись! – Он повернулся к Питону, который с видом оскорбленной невинности стоял в стороне и ощупывал бока. – Слышь, отбивной, сзади пойдешь. Или, может, останешься?

Спортсмен шмыгнул расквашенным носом и сказал:

– Пойду. Автомат верни.

– Разбежался, ухарь. Чтоб ты со спины всех нас положил? Я же вижу, какой ты твердолобый. Ты жив остался только потому, что парни вовремя появились. В следующий раз так может не повезти. И на будущее имей в виду – если сам себя не перекроишь, то это сделает Зона, но только по-своему. А кроит она с фантазией, поверь мне.

Питон в ответ даже не огрызнулся. То ли осознал вопиющую дурь своей выходки, то ли понял, что сила сейчас не на его стороне. В любом случае такая встряска пойдет спортсмену на пользу. Теперь важно, чтобы он находился под впечатлением от нее как можно дольше. Возможно, и в голове прибавится чего-нибудь полезного. Не ума, так хотя бы осторожности.

Сапсану не нужно было вспоминать карту, дабы понять, где они оказались. И его топографических знаний об этой части Зоны хватало, чтобы разделить беспокойство Шалого о «мухах».

На западе недалеко отсюда расстилалась долина, посреди которой колыхались темные воды полувысохшего озера Малахит. Артефактами тамошние места небогаты, зато мутировавшей фауны в округе хоть отбавляй. Неудивительно, что озеро и его окрестности быстро облюбовали ученые. К сталкерам они относятся неплохо, видя в вольных собирателях хабара поставщиков материала для изучения. Ученые по хорошим ценам выкупают как артефакты, так и информацию, поэтому их бронированный исследовательский бункер со шлюзом-переходником знаком, наверное, каждому, кто забредал в те места.

А места на Малахите гиблые. И не только потому, что вышедший к обмелевшему озеру сталкер рискует влететь в аномалию или радиоактивное пятно – такие подлянки в Зоне на каждом шагу. Главная опасность долины – психотропное поле. Ее центром является находящийся неподалеку от озерной чаши старый научный комплекс, о котором достоверно известно лишь то, что в его глубоких подвалах скрывается одна из таинственных Z-лабораторий.

Узнать, чем именно занимался ее персонал до Чернобыльской аварии, пока не удалось никому. Единственное, что сохранилось в архивах, так это название пси-источника – излучатель Винокурова – до сих пор непонятно каким образом работающий прототип того самого Стирателя мозгов, некогда перекрывавшего подходы к Припяти.

Попавший под «винокуровское» излучение человек в считаные минуты терял рассудок, полностью и навсегда превращаясь в зомби. Или, как говорят сталкеры, – муляж. Неизвестно, сколько таких бедолаг бродило и до сих пор бродит по Малахиту, но встреча с ними для морально неподготовленного человека чревата нервным срывом.