Алексей Соколов - Терпение дьявола

Нет, Сапсан не сомневался в опыте Шалого. В Зоне естественный отбор работает намного жестче, чем в большом мире вне Периметра. Недотеп, неумех и просто дураков Зона очень быстро смахивает со своего покрытого аномальными струпьями радиоактивного тела. И возвращающиеся из очередной ходки бродяги, и устраивающиеся на ночлег жильцы – все они, прожив очередной день, становятся, как говорит Профессор, олицетворением поговорки, гласящей, что «то, что нас не убивает, – делает нас сильнее». Сапсан не знал, откуда Профессор стянул эту фразу, но каждый раз, вспоминая свой предыдущий день, убеждался в ее правильности. И боялся. Боялся, что однажды, уверившись в собственном всесилии, допустит ту единственную ошибку, которая станет роковой. Или, что не менее плохо, эту ошибку допустит ведущий его проводник. Например, Шалый.

Придя к такому неожиданному выводу, Сапсан с удвоенным вниманием оглядел неказистый болотный пейзаж, изредка задерживая взгляд на бликах редких «черных брызг».

Солнце уже слабо сопротивлялось появившимся на небе тучам, явно вознамерившимся разразиться холодным дождем. Будет очень хорошо, если мощи небесного светила все же хватит, чтобы продержаться до того момента, когда группа наконец выберется из Жженых топей, – в пасмурную погоду атмосферные колыхания «горелок» сливаются с окружающей серостью, становясь практически незаметными для человеческого глаза. Тогда останется надежда лишь на маркеры аномалий в наладоннике бригадира.

Питона или идущего перед ним Колоду такие треволнения наверняка не беспокоят – слишком мало прошло времени, чтобы они в полной мере поняли опасность своего нынешнего положения. Интересно, как бы зэки отреагировали, увидев, с какой скоростью обугливается попавшее в «горелку» человеческое тело?

Сейчас они, по прикидкам Сапсана, как раз огибали Агротех – хлебное место многих бродяг. Сам Сапсан тоже больше всего любил заколачивать свою деньгу именно здесь. На Агротехе водилось достаточно большое количество артефактов средней ценности, а изредка попадались и весьма редкие экземпляры.

Свое название эта территория получила за то, что на ней располагался большой комплекс заброшенных зданий бывшего научно-исследовательского института «Агротех». Когда-то считалось, что этот НИИ занимается сельскохозяйственными изысканиями, но после Посещения в девяносто первом году, когда до внутренних документов института добрались не бюрократы-чиновники, а разведывательные группы умных и потому до неприличия секретных контор, выяснилось, что отчеты о новейших видах кабачков и скороспелых помидорах являются грамотно составленными «филькиными грамотами».

Из обрывков утекших в «Сталкер-бит» сведений выходило, что деятельность НИИ «Агротех» заключалась в снабжении новейшим оборудованием неких подземных лабораторий с кодовым обозначением «Z». Три лаборатории впоследствии были обнаружены в разных концах Зоны, но точно сказать, чем они занимались, не могли даже въедливые спецслужбы.

Поскольку все потенциально крамольное из НИИ было вынесено, интерес к его корпусам потерялся довольно быстро. Какое-то время в бетонных коробках располагались военные, но после новой активации Зоны многие базы армейцев были отозваны на охрану Периметра, и комплекс по праву сильнейшего занял «Приоритет», сквозь пальцы смотревший на снующих по округе сталкеров.

Теперь же, когда снисходительное отношение «приоритетовцев» к искателям-одиночкам сменилось лютой ненавистью, лучше замочить ноги болотной водой, чем на находящейся неподалеку от Агротеха Старой свалке рисковать головой под пулями подчиненных генерала Дрозденко…

– Эй, бродяга. Первый раз в топях, да? – прозвучал насмешливый голос Татарина.

– Нет, – ответил Сапсан, поняв, что жилец заметил его нервозность. – Просто в такую глушь не забирался.

– Да какая тут глушь! Гнус с Хмырем уже прошли и самые свежие метки поставили. Так что сейчас с нормальной скоростью идем.

– Если вы часто в топях бываете, то почему в общую сеть маршруты не выкладываете?

– А зачем? – искренне удивился Татарин. – Чтобы ваши желторотые щеглы по своей хронической тупости всю тропу перед военными запалили. Нет, браток, это наша маленькая тайна. Не будь ее, шайтана плешивого мы бы тут сейчас тихой сапой на Черномаш драпали. Щемились бы под ржавыми корытами на Старой свалке. А здесь тихо и тепло. Только чуть мокро.

– А нас тогда зачем с собой взяли? – спросил Сапсан. – С чего вдруг доверие такое?

– Считай, гуманитарную помощь оказываем, – ответил жилец. Чуть помолчав, тихо добавил: – Ты не думаю, что проболтаешься, и бабай ваш тоже на трепло не тянет. А вот бычара мне, честно скажу, не нравится. Дерзкий больно. Зона таких, сам знаешь, не любит.

– Знаю. Но он в наших краях первый раз, обвыкается.

– Ты, пока он обвыкается, держи ухи на макухе, чтоб с ним заодно в какое-нибудь дерьмо не воткнуться.

Сапсан не любил обсуждать своих напарников, какими бы они ни были, за их спинами. Не то чтобы он полагал это чем-то неправильным или даже подлым. Просто считал, что высказать претензии человеку в лицо – это как-то разумнее. Ведь, в конце концов, сколько ни обмусоливай с другими людьми проблему жадности, лени или трусости попавшегося тебе компаньона, сам компаньон от этого не изменится. Да и ты будешь выглядеть не в лучшем свете – вот дурак, с растяпой связался, да, наверное, сам такой же.

Гораздо практичнее подойти к напарнику, мирно лакающему за барным столиком пиво или что покрепче, плюхнуть ему на плечо грязную ладонь и сказать, что, мол, сволочь ты, Курок. Зачем за «гремучей салфеткой» на старый кран без спроса полез? И сам чуть не гробанулся, и товарища подставил, которому, пока ты на стреле болтался, пришлось свору псов-интуитов отгонять. Вот брошу тебя, остолопа, в следующий раз и глазом не моргну, потому что своя шкура дороже, да и патроны денег стоят. И напарник – молодой, но уже возомнивший себя матерым сталкером – после этих слов пивом, или чем покрепче, поперхнется, глазки потупит и пообещает, мол, Сапсан, братуха, мамой клянусь, что впредь более никогда, и, вообще, сколько я тебе за потраченные патроны должен. Вот инцидент и исчерпан.

А от того, что, сидя за соседним столиком, будешь товарища костерить по-всякому, тому будет ни холодно ни жарко. И потому в следующий раз, если снова с ним пойдешь, он еще и не такое отчебучит. А промолчишь и не пойдешь – вопросы будут. И не только у товарища.

Питон, конечно, не напарник, но идти с ним в одной связке придется еще долго. Поэтому лучше все нюансы самостоятельно решить. Хотя Татарин все-таки прав – глаз да глаз за спортсменом нужен.

– А ты сам давно здесь? – Сапсан решил сменить тему.

– Два года, – коротко ответил Татарин.

– Я тоже почти столько же. Ты сразу к жильцам подался или побродяжить успел?

– Сразу. – Жилец отвел глаза в сторону и закусил губу. Сапсан понял, что тема прихода в Зону Татарину неприятна, и замолк.

Мало ли почему человек решил навсегда распрощаться с тихой жизнью среднестатистического обывателя. Желание доказать что-то самому себе, долги, побег от опостылевшей размеренности или правосудия – причины у всех разные, хотя в целом все равно одинаковые. Поэтому среди сталкеров разговоры на тему «как сюда попал» являются не более чем вежливым способом поддержать беседу. Типа обсуждения сегодняшней погоды интеллигентными леди за чашкой вечернего чая.

Вереница снова остановилась. Шалый недоуменно смотрел на экран наладонника, а потом, повернувшись к сталкерам, сказал:

– Финита ля комедия. Меток от Гнуса с Хмырем больше нет. Или заблудились, во что я не верю, или… Странно, тут осталось-то всего ничего. В общем, теперь будем прокладывать тропу сами.

Они успели сделать всего несколько шагов.

– Ложись! – резким голосом скомандовал Чиф, валясь в мокрые заросли багульника. Остальные сталкеры немедленно последовали его примеру.

Падая лицом в грязь, Сапсан про себя порадовался, что в Жженых топях нет глубокой трясины, как на том болоте, которое они втроем пересекли накануне. И попутно заметил, что зэки тоже не замешкались. Видимо, уже поняли, что, когда кто-то опытный дает подобную команду, думать над необходимостью ее выполнения – непозволительная роскошь.

– Что?.. – послышался громкий шепот Шалого. – Опа-на! Лежим, мужики. Может, уйдет.

Все еще недоумевая, Сапсан повернул голову влево и, наконец, обнаружил причину групповой лежки.

Метрах в десяти от них над болотом завис сгусток электрических разрядов. Точнее описать увиденное Сапсан не мог, да и как еще можно назвать комок тонких синих молний, яркими змеями искрящийся на высоте человеческого роста?

Впрочем, зачем придумывать этому подобию шаровой молнии какие-то эпитеты, если оно уже давно носит вполне официальное имя – полтергейст. Вот его, любопытного хулигана, тут как раз и не хватало. Теперь понятно, почему на карте Шалого меток аномалий больше нет – те двое, которые здесь раньше прошли, наверняка тоже полтергейста заметили. И свалили от греха подальше, не успев предупредить идущих следом товарищей. Что ж, винить Гнуса и этого, как его – Хмыря – не за что. Ноги унести – первое дело, а товарищи чай не клюкву собирать вышли.