Михаил Бычков - Третье правило диверсанта
Но вот ведь в чём дело, несмотря на то, что я во всём стремился ему подражать, в этом вопросе у меня сложилось своё собственное мнение, которое не спешил менять, ни в угоду Монаху, ни кому бы, то, ни было ещё. Мне просто не нравилось убивать людей, или может я был слишком слаб на том поприще, на котором рискнул пробавляться.
Весомый удар в плечо заставил встрепенуться. Монах шел чуть впереди, Андрей вровень со мной, он по-прежнему был хмур (Монах запретил взять ему с собой новую игрушку и он надулся, ну в точности как пацан), и глядел на меня крайне недружелюбно, будто я в чём-то виноват.
— Смотри куда прёшь! Один шум от тебя! — Зло бросил он мне.
Я остановился и поманил его к себе пальцем. Он безбоязненно наклонился. Я ухватил Андрея за мочку уха, молниеносно расчехлил нож и приложил лезвие к его бычьей шее. Он шумно сглотнул, его острый кадык опустился под металлом и тут же взлетел, приподняв лезвие к самому чувствительному участку кожи. Едва касаясь остриём кожи, прочертил замысловатую кривую и, подведя нож под ушную раковину, и сам, припав к ней губами, шепотом произнёс:
— Ещё раз сунешься, ухо отрежу! Думаю, ты понимаешь, о чём я?
Монах обернулся и вполголоса сказал:
— Завязывайте с играми ребятки, — и как ни в чём небывало пошел дальше.
Я убрал нож.
Ожидая реакции Андрея, приготовился по одному его взгляду ударить первым. Он, сначала тяжело дыша, смотрел исподлобья, потом улыбнулся по-дружески прихлопнул меня по плечу и пошел за Монахом, смело открыв мне спину.
Инцидент исчерпан.
Обычная проверка на вшивость. Я бы не удивился, если её организовал сам Монах. Это вполне соответствовало его стилю обучения и подготовки. Оно и понятно идти на такое дело втроём против тринадцати само по себе самоубийство, а если у тебя в компаньонах деморализованный боец, то это оставляет ничем невосполнимую брешь. Уж лучше сразу сесть рядком, и на счет раз-два-три дружно застрелиться. Так что я ничуть не обиделся. Напротив настроение заметно потеплело. Во мне возродилось то необходимое для предстоящей схватки чувство, которое едва не изменило.
Мы продолжали углубляться на север. Шли прежним порядком Монах чуть впереди мы с Андреем вровень друг с другом на расстоянии в полтора метра. Иногда тихонько, переговаривались, по большей части обмениваясь ничего незначащими фразами и топорными шутками относительно дороги конечной цели вылазки и, конечно же, до чёрта надоевшего тумана. Обычный рабочий момент, когда работаешь в команде. Ничего больше.
Спустя, три с половиной часа остановились на короткий привал — перекусить и отдышаться после непродолжительного, но крайне утомительного перехода в удушающем непроглядном испарении мёртвого города. Честное слово уж лучше дождь, чем проклятая мгла.
Я не пожадничал и вскрыл две последние банки с тушенкой. У Монаха нашелся хлеб. Ели молча каждый думал о своём, ничем не выдавая потаённых мыслей. Но, наверное, и у Монаха и у Андрея всё-таки просачивалась тонким ручейком одна поганенькая мыслишка, которая лично мне не то чтобы не давала покоя, но исподволь преследовала меня: кто-то из нас этот поход может стать последним. Особенно неприятно было об этом думать глядя на жизнерадостное улыбающееся лицо Андрея, на то, как с аппетитом он ел, с аппетитом дышал, с аппетитом жил.
Словно прочтя мои мысли, он подмигнул мне и с набитым ртом спросил:
— Чего насупился Лёха?
— Так ерунда. — Неопределённо ответил я и улыбнулся ему в ответ. Смотреть в глаза было тяжело, я уткнулся в свою миску и продолжил, есть, стараясь больше ни о чём не думать.
— А ты поменьше думай и жизнь наладиться! — Вновь поймал меня Андрей.
— Я так и сделаю.
— Это правильно, — ответил он.
После перекура продолжили дорогу — молча, говорить и вправду было не о чем.
Мы прошли еще пару кварталов. Мгла потихоньку рассеивалась. Город постепенно из утопленной в молоке Атлантиды превращался сам в себя, приобретая знакомые очертания разграбленного и разрушенного сарая.
Монах шел, не сбавляя шага, словно сам прекрасно знал дорогу, словно каким-то особым чувством распознавал верное направление. Мы с Андреем едва поспевали за ним. Внезапно меня посетило то самое чувство, что много раз спасало жизнь, а иногда и обманывало — будто за нами кто-то наблюдает.
— Стой, — приказал я Андрюхе.
Тот тут же замер в ожидании.
— Чего стоим? — шепотом поинтересовался он. — Местность незнакомая, или ноги стёр?
— Заткнись, — сказал я, увидев, что Монах тоже остановился и поднял в локте согнутую руку, призывая к вниманию.
Я мягко опустил предохранитель, и в тот же момент между мной и Андреем бесшумно обрушилась лоснящаяся жёлтая туша.
Глава 16
В первый момент мне показалось, что внезапно налетел мощный вихрь, поднял столп пыли и песка, и запорошил глаза, отчего мглистое бедное светом и красками утро поблёкло ещё больше. Я даже невольно проморгался, что бы яснее рассмотреть что произошло. Но ещё раньше понял это когда, обоняние ушибло резким запахом разгорячённого охотой зверя. И в тот же миг уши заложило оглушительным рёвом, клыкастая разверстая пасть распахнулась в полуметре от моего лица.
Навести дуло автомата и выстрелить, у меня не было времени, я успел только скинуть оружие с плеча и ударить прикладом наотмашь. Дерево глухо сыграло по кости. Кошка мотнула мордой и вновь взревела. Волоски на коже по всему моему телу приподнялись, и за шиворот пролился вызывающий дрожь ледяной сквозняк. Все мои мышцы разом напряглись, и когда я услышал дикий вскрик Андрея, инстинктивно, метнулся в сторону:
— Пригнись придурок!
Воздух вскипел в урагане автоматной очереди.
Я упал на локти, перекатился и тоже приготовился стрелять. Кошка взвизгнула и резко обернулась к Андрею. Монах подбежал ко мне и, подхватив под руку, помог подняться.
Стрельба пресеклась.
— Чего разлёгся!? — Зло бросил он и поспешил к Андрею. Тот почти вплотную прижался к стене ближайшего здания, кошка приближалась к нему, припадая на простреленную правую переднюю лапу и низко опустив голову. Она утробно рычала и капала слюной, её хвост отбивал по бокам, а кончик нервно подрагивал.
Никто не решался открыть огонь.
Мы боялись зацепить Андрея. А он тянул с выстрелом, прекрасно понимая, что у него всего только один шанс предотвратить прыжок зверя и хотел использовать его максимально эффективно.
Время словно остановилось.
Даже движение воздуха замерло в напряжённом ожидании. Апофеоз духа стремительно скатывался к подножию. Я понимал, что сейчас произойдёт необратимое — готовился к концу.
И финал не заставил себя ждать, всё завершилось в считанные секунды.
Задние лапы хищника сработали как мощные амортизаторы, выбросив большое и вместе с тем изящное мускулистое тело высоко вверх. В открывшемся просвете я увидел лицо Андрея, мне показалось, что он улыбнулся, как тогда на привале, и сердце моё словно защемило между створок какой-то потайной дверцы, за которой хранилось никому неподвластное откровение души.
Сначала я не услышал выстрелов, а только увидел, как из затворной щели автомата одна за другой вылетают стреляные гильзы. Они падали на щебень и тонко позвякивали, заставляя отвлекаться именно на этот звук.
Треть секунды!
И, всё потонуло в мешанине звуков, обрушившихся на меня подобно многотонным панелям перекрытий источенного временем здания сложившегося под тяжестью собственного веса. Оглушительный рёв, отчаянная матерщина выстрелы и мой собственный зубовный скрежет сквозь прерывистое дыхание!
Грузное тело хищника придавило Андрея к земле.
Стрельба прекратилась.
Я кинулся вперёд.
Мне нужно было преодолеть всего семь или восемь шагов и каждый шаг, несмотря, на что я летел резвее пули, стоил безумных усилий, будто продвигался по горло в воде.
Кошка терзала Андрея, полностью скрыв его под собой. Он дико кричал, я боялся опоздать.
Два шага — три!
Выхватил на ходу нож.
Правый ботинок поехал в грязи. Я упал и тут же поднялся.
Монах опередил меня, он успел присоединить к автомату штык-нож и уже замахнулся, когда я сделал четвертый шаг. Он ударил в бок хищника и одновременно выстрелил параллельно земле, чтобы не задеть Андрея. Кошка заскулила, но не отпустила свою добычу.
Ещё рана и ещё выстрел.
Пять. Шесть.
Укол. Выстрел. Укол. Выстрел.
Визг.
Седьмой шаг.
Прыжок.
Выстрел.
Я упал на отливающую золотом спину кошки и стал наносить удар за ударом под лопатку. Несколько раз нож натыкался на кость и если бы не надёжная гарда я распорол бы себе ладонь. Шкура тяжело прокалывалась. Я слышал, как она лопалась, и как хрустело мясо под лезвием ножа. Я вдыхал запах тёплой крови и заходился насмерть в угаре убийства.
