Михаил Бычков - Третье правило диверсанта
Он прервался, чтобы по новой наполнить наши кружки. Мы выпили и он продолжил.
— Примерно пять лет назад были получены данные о местоположение одного из оставшихся не разграбленных продовольственных складов. Ты сам знаешь это теперь большая редкость, и мы вынуждены проверять даже самые неправдоподобные сведения. К, сожалению, зачастую так и происходит. Кто-то что-то слышал, потом пересказал другому тот в свою очередь третьему — и слухи начинают расти и множиться. А нам егерям ничего другого не остаётся, как идти и проверять, что бы оградить людей от самостоятельных безрассудных поисков, что там на самом деле тайник с тушенкой и оружием или очередной слон, раздутый из мухи? Чаще оказывается — пустышка. Да что я тебе рассказываю. Ты сам прекрасно знаешь, как обстоят дела. Сколько за последнее время мы нашли оставшихся нам в наследство складов с продовольствием? Пять? Десять? Один единственный за два года! Один, всего один, за два года! За два паршивых года! — Несколько раз повторил он и продолжил, усиленно помогая себе руками. — Урожаи из-за нестабильности дождей и возрастающей активности солнца год от года всё меньше. Охота и разведение домашнего скота не дают больших результатов и не могут обеспечить даже постоянно сокращающееся народонаселение. Запасы антибиотиков и прочих медикаментов тают на глазах и возможности их пополнить нет, то, что могут дать две действующие лаборатории это примитивные посевы пенициллина и героин, правда, высокой очистки. Болезни прогрессируют. Мы ничего не производим. Люди вымирают Лёша! Мы вымираем! Так-то!
Короче мы получили достоверные сведения о расположении одного из таких складов.
Всё прошло как по писанному. Никаких сложностей не было. Мы нашли спрятанный под одним из административных комплексов склад. Остальное ты знаешь из докладной записки, которую прочёл и моего допроса. Мы нашли тебя в некой капсуле, похожей на саркофаг. И как оказалось, ты был жив! Не знаю как такое возможно, но ты был жив. И первые часы после пробуждения безумолку твердил о потаённом городе и даже порывался идти туда. Ты нарисовал маршрут без ориентиров, который с тех пор пытаются наложить то на один то на другой участок города, но безрезультатно.
По инструкции я должен был тебя оставить, где нашел с пулей в голове. За что после и поплатился. Однако по какой-то причине через несколько дней ты напрочь потерял ориентацию и впал в детство. Это меня и спасло, ты оказался нужен. Вернее не столько ты, сколько то, что возможно осталось в твоей голове. Но видимо им надоело ждать, потому что ты вместо того что бы начинать вспоминать всё более углублялся в окружающую тебя действительность и даже придумал себе подходящее прошлое. К тому же они видимо нашли оптимальное приложение начерченного тобой маршрута. Письмо ты прочёл и новая карта у тебя в кармане. Так что думай сам егерь, что делать дальше. Если только ты сразу не отведёшь нас к городу, то начать предлагаю именно с архивов «Водоканала».
Монах так грубо перешел на деловые рельсы, что я сначала не понял, о чём он говорит. А когда до меня дошло, то чуть не запустил в него кружкой. Ему тоже от меня было нужно только одно. Я сдержался, хотелось прояснить пару интересующих вопросов.
— Кто ещё был с тобой, когда меня нашли?
— Это не важно, достаточно того если я тебе скажу что я остался один. В течение первого года кто погиб кто пропал. Смекаешь, о чём я? Шутки кончились Лёша либо мы первые находим город, либо остаётся до конца жизни прятаться по норам.
— Если всё так серьёзно, откуда у тебя это? — Я кивнул головой в сторону папки.
— Всё очень и очень серьёзно. А папочку мне передал один человек из руководства ГГО, имени его извини, сказать не могу. В скором времени сам с ним познакомишься, если всё путем пройдёт.
Темнил Монах, темнил. Что ж открылось многое, точнее вывалилось как из переполненного поганого ведра, с головы до ног в сведениях — не отряхнуться не просохнуть. Хорошо с этим после. Остался последний штришок.
— А кто был тем анонимным источников, не верю, что ты не знаешь?
— От кого сведения? — Переспросил он. — Дай-ка часики, которые ты нашел.
Я вытащил из кармана часы на цепочке и протянул их Монаху. Он улыбнулся и отрицательно помотал головой.
— Прочти ещё раз дарственную надпись и посмотри на фотографию. Вот от неё-то и узнали. Конечно, она сильно изменилась со времени, когда был сделан снимок. А кто она такая и кем тебе приходилась сам вспоминай.
Сказав это, он поднялся со скамьи и добавил:
— Пойду Андрюху сменю. Фляжку тебе оставляю, только не переусердствуй. Завтра тяжелый день, утром короткие сборы завтрак и выходим. Понимаю, много всего сразу на тебя свалилось. Посиди, подумай.
И он вышел из подвала.
Вот так и прошел наш обстоятельный разговор. Прояснилось многое, но ещё больше оставалось за бортом понимания. Такое сразу не переваришь.
Через минут пятнадцать появился насквозь промокший и злой Андрей. Бросив на меня не дружелюбный взгляд, он что-то бурча себе под нос, прошел с соседнюю комнату, откуда вскоре послышался его могучий храп.
Я просидел за столом в одиночестве около часа. В голове усиливался шум, не помогал и спирт. Пора на боковую. Взяв со стола фотографию, напоследок вгляделся в знакомые-незнакомые лица, убрал её в карман к часам, и проследовал в том же направлении что и Андрей. Добрался до постели и завалился на свободную раскладушку.
Уснуть не получилось, ворочался и думал, думал, думал.
И всё впустую, и всё не о чём.
Монах и Андрей поочерёдно сменяли друг друга, раздражая меня своими копошеньями и бубнением.
Только под самое утро навалилась муторная полудрёма, вымотавшая меня ещё больше чем бессонница.
Глава 15
Монах грубо растолкал меня. Слабо что, соображая, я подскочил на скрипучей раскладушке пытаясь нащупать на полу автомат, а заодно понять, где нахожусь. Вспомнил быстро и вся тяжесть вчерашнего дня со всеми его дикими откровениями и признаниями обрушилась на меня с новой силой. Словно срезанная на корню трава я рухнул обратно на постель, выдавив при этом из себя приглушенный вымученный стон убеждённого грешника.
— Я предупреждал вчера — не переусердствуй. — Сказал Монах. Я не нашелся, что ему ответить.
Голова трещала от похмелья и копошащихся не вмещающихся в ней мыслей. Что приносило большую муку трудно сказать, так же как я не мог точно определить, что сильнее допекает меня физическое или душевное недомогание. Всё настолько переплелось, что даже разбираться в этом не хотелось.
— Вставай егерь! — Привычным командирским тоном скомандовал Монах. — Ровно один час и не минутой больше на приём пищи чистку оружия и сборы. Мы и без того задержались.
По вбитой за годы обучения привычке, к беспрекословному подчинению старшему по званию, я тут же вскочил на ноги. Вытянулся по струнке и с готовностью выкрикнул:
— Есть!
— Вольно служивый садись за стол завтракать пора.
Он вышел из комнаты отдыха. Наспех приведя в порядок одежду, и разгладив отёкшее лицо я, поспешил за ним. Всё-таки военная дисциплина лучшее средство от беспокойных и потому ненужных мыслей. Сейчас предстояла серьёзная мужская работа, и места для жалости к себе там не оставалось. Я невольно улыбнулся.
Монах всегда был грубоват и неповоротлив, когда дело доходило до проявления эмоций, но сухарём-таки не был. Я уже упоминал, что между нами сложились почти родственные связи. А из того что мне стало известно вчера понятно почему. Он нашёл меня, и я приходился ему кем-то вроде крестника. И поэтому я обиделся его по хозяйски грубоватому подходу, когда он с места в карьер, не дав мне очухаться, обозначил дальнейший пункт нашего теперь совместного предприятия. Но теперь я понял, эта его бесчувственность была по большей части показной, чтобы дать мне понять, что жизнь не остановилась и мне в ней найдётся место и не в ряду безвольных зрителей, а среди действующих персонажей.
Должен признаться это отличная терапия.
— Садись за стол. — Сказал Монах. — Заправляйся, как следует. Как говориться чем бог послал.
Бог как обычно не сильно расщедрился. На столе стояла глубокая миска с вяленным барсучьим мясом. Половина большой маисовой лепёшки и чай из зверобоя прошлогоднего сбора. Единственным приятным дополнением к утреннему меню были свежие ростки одуванчика, в изобилии вылезшие на открытых участках земли за время начавшегося дождя.
— А Андрюха перекусил уже? — Спросил я, с трудом разжёвывая жесткое волокнистое мясо.
— Он три часа назад вышел, с собой взял.
— На крыше караулит?
— Да нет прогуляться вышел, тут недалеко, должен подойти с минуты на минуту.
Я не стал выпытывать подробности вылазки Андрея, зная наперёд, что если Монах не сказал сразу, будет молчать до тех пор, пока не сочтёт нужным со мной поделиться. Вместо этого я ограничился пространным совершенно пустым вопросом, тоже не ожидая какого-то определённого ответа.
