Андрей Валерьев - Родина
— Развяжите, — Максим застонал — тело, растянутое на кровати ремнями, затекло и сильно болело.
В поле зрения возникло ещё одно белое пятно и ремни ослабли. Максим захрипел от боли, которая пронзила всё тело и, кое-как повернувшись на бок, свернулся калачиком.
'Просто бизнес…'
Хотелось заплакать. Пожалеть себя. Захотелось отмотать плёнку назад и снова быть беззаботным совладельцем эвент-агентства, кататься по горам на новенькой 'Витаре' и шляться по ночным клубам. И не знать ни о какой Родине.
'Да что ж такое!'
Слёзы сами собой тихо текли по носу, капая на зелёную простыню.
Макс накрылся с головой.
— Пошёл вон. Тварь.
Глава 6
Коллеги
Насколько Максим понимал английский, помощники Дока громко орали одно слово: 'плотнее!', при этом несколько вояк без всякого пиетета подталкивали будущих возможных ходоков руками, сгоняя их, навроде отары овец, к центру платформы.
— Угу, идите сюда, бараны. — Сегодня Макс был водителем этого туристического автобуса.
— Максим, ты, главное, не напрягайся. Не пытайся их тащить сам. Ты не выдержишь и умрёшь. Твой мозг не справится. Ты понял? — Дядя Саша суетился и потел. — Чуть-чуть дёрни…
— Дядь Саш… — Макс, усиленно дыша перегаром, проникновенно заглянул ему в глаза. Врач замер.
— Да Максим?
— Пошёл на …, Иуда!
От громкого крика Ходока доктор дёрнулся и свалился с платформы. Возбуждённый гул участников эксперимента смолк как по команде. Что орал на русском этот человек понял только присутствующий здесь Марков. Он поморщился и попытался Максима образумить.
— Ну зачем ты так?
Водила с ненавистью посмотрел на нового куратора, плюнул в его сторону и завёл двигатель.
— А ну пошли все на хер с дороги!
Затылок знакомо стало оттягивать. В плеере Шахрин затянул 'а не спеши ты нас хоронить…'
'Мля! Как в тему!'
Макс попробовал на прочность наручники, которыми его приковали к рулю и оскалился.
'…а мы и так любим все темноту…'
АХХХАААААА!
Виски пробивал раскалённый прут. Кость трещала. Рядом бился пульс. Да не один.
'Пульс? Что ещё за пульс?'
Макс нажал на газ и потерял сознание.
— Sir! Wake up! Please!
'Ёханый помпей! Чё ж так плохо то, а? Да не тормошите меня, сволочи…'
В плечо тыкался чей то кулачок, отчего безвольно свесившаяся голова водителя моталась из стороны в сторону. Это было зря. Макса стошнило.
'…лошадь моя белая, такие, брат, дела…'
— Заткнись. — Максим выдрал из ушей капли динамиков и продрал глаза. Рядом с ним, с перекошенным от ужаса лицом, стояла девочка лет пятнадцати.
'Одна из этих…'
Макс огляделся. На платформе лежало около десятка тел, на дальнем краю, в инвалидном кресле сидел вполне себе живой и здоровый мужчина лет сорока, возле него визжала, словно её режут живьём, толстая негритянка. Сама платформа стояла на берегу моря, одним боком заехав прямо в лазурную воду. Другая сторона прочно сидела на пляже.
А вот пляж был просто роскошен. Мечта. Такое Максим видел только по телевизору. Белый-белый песок, лазурное море и без единого облачка — небо. И жара. Не хватало пива и чипсов. И много-много раздетых девушек.
— Кажись приехали.
Всего в полусотне метров от торчавших на солнце ходоков заманчиво шумели листвой пальмы. Макс сглотнул, судя по всему он провалялся без сознания довольно долго — кровь под носом успела засохнуть плотной коркой, а открытые участки кожи порядком поджарились на солнышке. Алкоголь, щедро употреблённый перед выездом, давал о себе знать и пить хотелось неимоверно. И отлить тоже. Макс подёргал наручники. Попробовал завести двигатель. Нифига.
Испуганный ребёнок что то щебетал то по-английски, то по-испански, не отходя от него ни на шаг. Негритянка же получила леща под зад от инвалида, поперхнулась и умолкла.
Тихий шум пальмовых листьев на ветру, ленивый прибой и шуршание песка…
Макс и мужчина-инвалид ошарашено переглянулись — звуковой контраст был потрясающим.
Максим с тоской посмотрел на своих спутников.
'Что ж ты, пророк недоделанный…'
— Они не найдут, они не найдут! — Макс вслух передразнил своего собеседника. — А они, блин, нашли!
Американцы удивлённо и вопросительно посмотрели на своего проводника, Макс махнул рукой, мол, неважно и продолжил ругаться.
— Колесо, ёшкин кот, ещё это!
Наручник снять не удалось — пришлось при помощи мужчины, назвавшимся Майклом, выломать рулевое колесо. Потом Макс, получивший свободу передвижения, при помощи безымянной негритянки и девочки доволок Майкла вместе с его креслом до тенька под пальмами и вот так, с прицепленным к левой руке рулём, он уже полчаса валялся на песке, пялясь на зелёную листву над головой. В голове был полнейший бедлам. Чего делать дальше — он не понимал. С пляжа донёсся новый звук. К мерному шелесту волн добавилось назойливое жужжание.
'Мухи? Пойду, посмотрю'
Семерых погибших, лежавших вповалку на раскалённом железе, Максим определил как 'недоходоков'. Они смогли пройти барьер, но не выдержали сам переход. У большинства погибших были абсолютно красные глазные яблоки, сильно выпученные, кстати, как-будто на них что-то давило изнутри и засохшие ручьи крови из носа, рта и ушей. Лица их были жутко искажены — смерть им далась нелегко. Против своей воли Максим остановился над молодой девушкой. Оба глаза супермодели лопнули от страшного напряжения. Видок был жуткий. И мухи, мухи.
'Откуда только взялись'
— Такая красивая. Была.
Получалось, что троица, сидевшая под пальмами, точно была ходоками. Макс кинул на них быстрый взгляд.
'Нашлись-таки'
И ещё двадцать два человека просто пропали, скорее всего, они просто остались там, в ангаре на окраине Гонолулу.
У каждого из погибших оказалась фляжка с водой и… пистолет. Маленький такой. Даже в невеликой ладошке Максима он исчезал без остатка.
'Козлы! Своим то всем выдали…'
Он вопросительно помахал пистолетом над головой. Майкл помедлил, но потом кивнул. Кивнула и девочка.
— Да кто бы сомневался!
— Но, но, но! Ай нид сам бир, понял? Дринк! И тогда уже… энд гоу он зе… ээээ… машинен.
'Тьфу, ё!'
В школе Максим учил немецкий. Сейчас он об этом очень жалел — английский б точно пригодился. Диспозиция была следующая. Остров. Тропический рай, так сказать. Рай отделялся от берега континента проливом шириной около километра. Самое поганое, что никаких источников воды на острове Макс не нашёл. Из плюсов было пять оставшихся литров воды, десять пистолетов, шикарный пляж и тёплое море. И отсутствие здесь всякой, кроме птиц, живности. Семерых погибших Максим сам похоронил в братской могиле возле платформы. Что характерно, никто из его 'коллег' на помощь не пришёл.
'Да и пошли вы'
'Коллеги' о чём-то громко спорили и временами отходили в сторону, занимаясь чем-то непонятным. Они тужились, словно пытались что то из себя выдавить, лица их краснели, глаза лезли из орбит. Негритянка при этом визжала и зверски шлёпала себя по необъятной ягодице. Звон от шлепков в ушах стоял конкретный, но дальше садо-мазо дело не пошло.
Девочка-латиноамериканка покосилась на мужчин, покраснела, но решительно разделась, отошла к линии прибоя и, усевшись прямо в воду, принялась мастурбировать. Офигевший от этого зрелища Майкл явно чертыхнулся и поспешно отвернулся. Как и Макс. За пять минут юная особа громко кончила несколько раз, но с места она не сдвинулась так и оставшись лежать на песочке.
— Ну а ты чего делать будешь? — Макс с интересом уставился на инвалида. Русского Майкл не знал, но всё отлично понял. Он пожал плечами и достал шило.
— Давай-давай! — Макс ободряюще оскалился.
Американец сжал зубы и неторопливо воткнул шило в свою ногу.
— Come on!
Потом он воткнул ещё раз, потом ещё. Потом Макс похлопал его по плечу и пошёл спать.
Утро вечера мудренее.
Поспать не удалось. Огромная дымчатая луна заливала всё вокруг таким нереальным серебристым светом, что Максиму казалось, что он в сказке. Он припомнил суровый климат русского острова. Мрачные сопки, заросшие тёмными елями. Свинцовые тучи. Холодный дождь. Ледяной ветер. Сугробы. Вспомнил того медведя, которого увидел во время своего первого путешествия и его передёрнуло.
'Ну почему так? Одним северный берег Карибского моря, а другим — южный берег Карского?'
Если бы Заозёрный находился в таком климате, он бы, пожалуй, сразу бы тут и остался. Рай! От добра добра не ищут!
'Интересно, как там Дубинины? Оле в этом году в школу надо. А где там школу взять? А учебники?'
Макс поймал себя на мысли, что размышляет об учёбе девочки, будто он заботливый дядюшка. Не меньше. Он тоскливо вздохнул. Ну почему он сразу, до отъезда сюда, тьфу, туда, в Америку, не ушёл к ним?
