Алексей Евтушенко - Отряд-3. Контрольное измерение
— Вертолеты, — процедил сквозь зубы Дитц. — И танки. По-моему, этот хренов центральный Разум решил учинить маленькую бойню.
— Что сейчас будет… — пробормотал Валерка, напряженно глядя вниз. — Это просто — мама, не горюй. Паника — это вам не пулемёты.
Толпа на проспекте, наконец, очнулась. А очнувшись, начала действовать, как и всякая толпа, когда ей угрожает смертельная опасность — то есть кинулась спасаться одновременно в разные стороны.
И русские, и немцы, прошедшие бои, смерть и ужас второй мировой войны, прекрасно знали, что паника — это воистину страшная штука, действительно способная сгубить любое воинское подразделение не хуже самого мощного и эффективного оружия.
Но никто из них ни разу не видел ударившуюся в панику многотысячную толпу гражданских лиц.
Те, кто не сумели устоять на ногах, и упали, были немедленно затоптаны.
Те, кого прижало к каменным стенам домов многотонным телом толпы, были тут же раздавлены.
Оказавшиеся посередине между напирающими сзади и сотнями тех, кто, увидев, выворачивающие с ближайших перекрёстков танки, повернул назад, были раздавлены также.
Тысячеголосый визг и крик слились в один вой отчаяния и боли, который перекрыл и рев танковых дизелей, и грохот винтов и затем, когда вертолёты вынырнули из-за крыш ближайших домов и открыли по толпе огонь из пулемётов, усилился ещё и ёще и забился в ущелье проспекта, словно смертельно раненое живое существо.
— Ах, сволочи… — Шнайдер одним движением сбросил с плеча плазменную винтовку и вопросительно глянул на Дитца.
— По воздушным целям, — негромко, но так, что услышали все, приказал обер-лейтенант, — огонь!
И они, разбив прикладами оконные стёкла, начали стрелять.
Квартира на третьем этаже — не самая лучшая позиция, когда нужно вести бой с воздушным противником. Тому достаточно подняться чуть выше или перелететь на другую сторону, чтобы попасть в мёртвую зону и тут же стать недоступным.
Впрочем, одну машину сбить удалось.
Но только одну.
А потом вертолеты засекли, откуда по ним ведётся огонь, и ответили.
Их спасла интуиция.
Та самая интуиция, которая приходит к солдату только с опытом и, благодаря которой, он заранее часто знает, куда именно попадет снаряд или пуля и делает все, чтобы в этот момент оказаться в другом месте.
— Все назад и вниз!! — рявкнул Велга, когда сразу два вертолёта, завершив боевой разворот, хищно повисли напротив окон.
Они успели выскочить из квартиры и ссыпаться на полтора пролёта вниз по лестнице, когда четыре ракеты, сорвавшись с пилонов, нашли цель.
Подхватывая на ходу упавших, матерясь и отплёвываясь от кирпично-извёсточной пыли, отряд вывалился из подъезда без потерь. Если, конечно, не считать таковыми рассеченный бетонным обломком лоб Соболя и пропоротую чуть ли не насквозь куском железных перил, щёку Карла Хейница.
Впрочем, эти несерьёзные раны, быстро залили специально припасенным ещё на Лоне именно для таких случаев клеем и забыли о них, потому что события понеслись вскачь, и нужно было не отстать, чтобы не оказаться в безнадёжном проигрыше.
Ещё недавно совершенно безлюдный двор теперь уже таковым не являлся. Часть обезумевшей толпы хлынула с проспекта сюда в поисках спасения, и теперь десятки насмерть перепуганных людей разбегались в разные стороны и прятались в подъездах, не обращая внимания на вооруженную, странно одетую и никуда, вроде бы не спешащую группу.
Впрочем, кое-кто внимание на них всё же обратил.
Двое мужчин в одинаковых темно-серых костюмах появились не со стороны проспекта, а, наоборот, из глубины двора. Они сильно торопились, но бежать не могли по той причине, что один из них — более высокий и пожилой (седые волосы и резкие морщины на щеках и на лбу) — был явно ранен: его правая штанина была изодрана и обильно залита кровью. Тот, что выглядел намного моложе и был ниже ростом, поддерживал, как мог, своего товарища, перебросив его руку себе на плечи.
Вот они остановились, торопливо огляделись, ища, куда бы им деться, и тут заметили отряд.
Лишь на краткий миг Велга встретился глазами с пожилым и раненым и тут же понял, что тому хватило этих нескольких мгновений, чтобы догадаться или почти догадаться о том, кто явился косвенным виновником только что свершившийся бойни.
Кажется, молодой тоже это понял, так как быстро отвел взгляд и, развернувшись влево, повлёк своего раненого спутника в сторону ближайшего дома.
— По-моему, эти люди могут знать больше других, — негромко сказала Аня. — Так мне кажется.
— Мне тоже, — согласился Велга.
— Догоняем, берём, прячемся в пустой квартире и допрашиваем, — сказал Дитц.
— Да, — кивнул Велга. — За мной, — и уже на ходу добавил, — Только сначала окажем помощь и попробуем просто расспросить.
Разумеется, догнать, взять под руки и затащить в пустующую квартиру на первом этаже ближайшего дома двух, не оказывающих никакого сопротивления мужчин, один из которых к тому же был ранен и уже, практически, терял сознание, не составило никакого труда.
Раненого усадили прямо на грязный пол спиной к стене (кроме пары стульев и нескольких пустых книжных полок в квартире почему-то не оказалось никакой мебели), и Аня, распоров ножом рваную и заскорузлую от полузасохшей крови штанину, немедленно занялась его ногой.
— Кто вы? — наконец-то подал голос молодой. — Вы… вы не похожи ни на кого из тех, кого мы знаем.
— А кого вы знаете? — немедленно спросил в ответ Велга. — Говорите смело и ничего не бойтесь. Мы не причиним вам зла.
— Разумеется, лишь в том случае, если говорить вы будете правду, — не преминул добавить Дитц и широко растянул губы в холодной ухмылке. — И вот еще что. Уясните сразу. Вопросы здесь пока задаём мы. И нам очень желательно получить на них ответы. Быстрые, чёткие и правдивые. Это понятно?
Молодой обвел присутствующих расширенными глазами и, видимо, что-то для себя решив, молча кивнул.
— Я спрашиваю, понятно? — повторил Дитц.
— Да, — сглотнул молодой. — Все понятно. Спрашивайте.
— Как вас зовут?
— Меня — Саша… Александр, то есть.
— Тёзки, значит, — усмехнулся Велга. — А вашего спутника?
— Геннадий. Геннадий Игоревич. Все-таки я волнуюсь, извините. Он мой учитель и наставник. С ним… с ним все в порядке?
— Я думаю — да, — мельком обернувшись через плечо на пожилого (Аня закончила с ногой и теперь кончиками пальцев массировала раненому виски по какой-то только ей одной известной методике), решил Велга. — Просто он потерял много крови. Ничего, это не смертельно. Наш врач ему поможет, не волнуйтесь. Вы были на площади?
— Да. Как и все.
— Кто там говорил?
— То есть?
— Ну, кто говорил с вами через репродукторы? Чей это был голос?
— Вы же слышали. Это был центральный Разум. Странные вопросы, однако, вы задаете.
— Мы задаём те вопросы, которые считаем необходимым задать, — негромко сказал Дитц. — Давайте-ка без оценок. Просто отвечайте — и всё. Такое здесь, в Москве, часто случается? То, что произошло сегодня?
— Наказание?
— Хм… Я бы предпочёл назвать это убийством. Хотя, конечно, всё относительно. С вашей точки зрения и с точки зрения этого вашего центрального Разума происшедшее, наверное, можно назвать и наказанием. Но я отвлёкся. Итак, часто или нет?
— Первый раз.
— Машины не убивают Рабов? — прищурился Велга.
— Мы не рабы. Мы, скорее, слуги и помощники… Впрочем, неважно. Раньше не убивали. В массовом порядке, во всяком случае.
— А в отдельных случаях?
— Ну, если считать жесткий контроль рождаемости и лишение жизни за очень редкие факты прямого неповиновения убийством, то — да.
— Ясно. То есть не все, но, думаю, разберемся. Постепенно. Расскажите всё с самого начала.
— С какого именно начала? Что вас интересует?
— Думаю, что их интересует вся наша история, — раздался от стены хрипловатый голос раненого. — Чем мы занимаемся тут, в городе, и как всё это началось. Так?
— О! — воскликнул, оборачиваясь Велга. — Вот и Геннадий Игоревич в себя пришел. Я же говорил, что ничего страшного. Говорить можете, Геннадий Игоревич?
— Вполне. Только пить очень хочется.
Стоявший рядом Хейниц, молча снял с пояса и протянул раненому флягу с водой.
— Спасибо, — напившись, тот вернул флягу. — Сразу стало гораздо легче. В моём возрасте, знаете ли, тяжело получать пулевые ранения.
— Ранения в любом возрасте тяжело получать, — заметила Аня. — И не только пулевые. Вам повезло, — кость не задета. Правда, крови, действительно, потеряли довольно. Но страшного ничего нет. Рану я почистила и обработала лекарством, заражение вам не грозит. А организм у вас достаточно сильный. Так что завтра встанете на ноги.
