Виктор Глумов - Мышеловка
Раскаленный воздух коснулся щеки. Датчик разрывался, под красным пятном пульсировало: «Аномалия “топка”. До полного контакта тридцать сантиметров». Поджариваться заживо Маузеру не хотелось, и он свернул, прислонился к стволу и потянулся к нагрудному карману за сигаретой, но не нашел пачки, сорвал сосновую иголку и сунул в зубы.
«С превеликим удовольствием. Накодь мне сигареты, которые не заканчиваются».
Фрайб отключился, Маузер снова выругался, выплюнул измочаленную хвоинку, сорвал новую. Одно радует – вроде бы Фрайб не смотрит его глазами, но расслабляться, конечно же, не стоит. Раз жизнь почти кончена, а здесь все почти взаправду, значит, можно жечь, воровать, убивать гусей. Он передернул затвор и двинулся дальше, ощущая себя терминатором, который знает, что обречен.
Агрессивные, значит, твари? Аномалии с сумасшедшей физикой? Люди, которые умеют только убивать? И где они? Пора проверить, каков автомат в деле, – Маузеру еще не приходилось стрелять из чешского оружия.
По армейской привычке он ступал бесшумно, прислушивался к каждому звуку: какая-то мелочь шуршала в кустах, перекликались пичуги, квакали жабы – значит, неподалеку пруд. Ага, вот он на карте. Скорее лужа, чем озеро, сразу за железнодорожными путями.
Донеслось едва слышное бормотание – Маузер подобрался, пошел медленнее, выбрался из лесу в заросли невысокого кустарника, раздвинул ветви.
Здесь было три или четыре железнодорожных колеи с ржавыми составами – ближе всего грузовые вагоны со щебнем, за ними – поезд с цистернами. Одна из них прохудилась, и мазут вытек, погубив траву и поросль молоденьких вишен. За пассажирским составом с выбитыми стеклами краснела черепичная крыша двухэтажного здания, по бокам – две покатых шиферных.
Подул ветер и снова принес шепот. Интересно, если выйти к людям, они будут стрелять или нет? Маузер собрался уже покинуть убежище, но различил у цистерн с мазутом фигуры в черных комбинезонах. Раз, два, три… пять штук. Все они, замерев, смотрели на здание вокзала, пытались услышать сталкеров, что там окопались. Уж не черные ли это, марионетки Чеверды и Шуляка?
Улыбнувшись, Маузер положил палец на спусковой крючок, прицелился в ближайшего… Нет, лучше из подствольника жахнуть, фейерверк будет тот еще. В живых людей Маузер стрелял, а вот машины и вертолеты не взрывал. Сейчас же у него появилась возможность взорвать целый состав с мазутом.
Грохнуло. Дохнуло жаром, пламя взвилось до небес и опало, к небу устремился жирный черный дым. Полыхнул второй вагон, затем третий. Они вспыхивали один за другим, огонь растекался по земле, дымные столбы тянулись вверх, как черные смерчи. От врагов и следа не осталось.
Маузер не стал дожидаться, пока пламя погаснет, и направился к зданию вокзала в обход полыхающих цистерн. Нагнулся, пролез под вагоном со щебнем, переступил через рельсы, обошел пассажирский поезд.
В треске и грохоте он едва различил выстрел. Пригнулся – пуля продырявила вагон, где секунду назад была его голова. Стреляли из здания. Пришлось пятиться за крайний пассажирский вагон и кричать:
– Отставить огонь! Свои!
– Что за свои? – хрипло проорали в ответ. – Все свои здесь!
– Хоть бы спасибо сказали, что я вам черных завалил, – возмутился он.
– Топай отсюда подобру-поздорову, – посоветовали ему.
Заговорили еще двое, слов Маузер не разобрал.
– Сколько вас? – прогудели сочным басом.
– Я один, – ответил Маузер. – Выйти хочу, а то поджарюсь тут – огонь подползает.
После недолгого молчания подал голос тот, кто говорил первым:
– Ладно. Только руки вверх.
Маузер взял автомат в левую руку, поднял ее и чуть отвел в сторону, но палец со спускового крючка не убрал – на всякий случай. Фрайб обещал, что бронежилет, эта тонкая темно-коричневая чешуя, защитит даже от кумулятивного снаряда. Что ж, посмотрим. Неприятно идти под прицелом – между глаз чешется, – но надо налаживать контакты с аборигенами… То есть с мертвыми душами.
– Точно ты один? – в голосе первого говорившего появилась плохо скрываемая заинтересованность.
«Мародеры, – понял Маузер. – Осторожные мародеры». Чуть повернул голову и крикнул воображаемым напарникам:
– Не боись, все нормально.
Пока мародеры переваривали лжеинформацию, он скользнул обратно за вагон, закашлялся от подползающего черного дыма. Вот так недружелюбно произошел контакт двух миров. Маузер ведь просто поговорить хотел, может, сигарету стрельнуть. Он надеялся, что сигареты в этом мире есть, не настолько разрабы жестоки. Тем более, что от виртуального дыма нет вреда. Или есть – виртуальным легким?
– Ты его прикид видел? – заверещал третий мародер, до того молчавший. – Давай попытаемся, чего нам? Ну, сдохнем – впервой, что ли?
– Ага, – пробасил второй. – Ну, Лысогор! Пушку – тебе, остальное поделим.
Командир пробурчал неразборчиво, воцарилась тишина. Ветер изменил направление, и теперь дымом тянуло в сторону Маузера – драло горло и слезились глаза. Скрипнула дверь грязно-бежевого здания – вылез мародер с лицом, повязанным банданой, юркнул за колонну и пожаловался:
– Не видно ни хрена.
«Придурки», – подумал Маузер и собирался было жахнуть по нему из подствольника, но вспомнил, что хотел раздобыть сигарет. Взял на прицел колонну, положил палец на спусковой крючок и прищурился.
Распахнулась дверь, в дыму мелькнула камуфляжная фуражка – неестественно мелькнула и слишком низко. Маузер понял, что это отвлекающий маневр, и стрелять не стал, подождал, пока мародер вылезет на порог, но тот не спешил.
– Да свалил он уже, – пробасил засевший в здании бандит. – Гоняй его теперь по лесу с датчиком, а там черных полно.
– Заткнись! – рявкнул Лысогор.
Маузер призадумался. Что за датчик? Распознающий аномалии или датчик движения? Если последнее, то лучше не мельтешить понапрасну.
– Ничё не показывает твой датчик – сильно жарко, – пожаловался басовитый.
Ясно, у них инфракрасный датчик. Прав был Фрайб: этим людям плевать на жизнь и смерть, у них одно развлечение – грабить и убивать. Поскольку смерть тут ничего не решает и недовольный не может даже застрелиться, все, что ему остается в волчьем мире, – самому превратиться в зверя. Вспомнился роман, прочитанный давным-давно, о детях на необитаемом острове. Жизнь диктовала им свои правила, и они приспосабливались к ним, уподобляясь зверью, человеческое лицо удалось сохранить единицам.
И если в прогнившем насквозь реале бутафорские системы типа ментовок хотя бы создают видимость, что работают на благо честного человека, то здесь культивируются людские пороки.
Дым немного рассеялся, и на пороге обозначился тот самый Лысогор с АК – невысокий, слегка заплывший жирком качок, стриженный под машинку. В его экономных движениях, в манере держать голову сквозила уверенность матерого хищника.
Дым драл горло, безумно хотелось прокашляться, но Маузер держался. Лысогор, смотрящий на инфракрасный датчик, сунул в рот сигарету. Вот он, момент истины! Маузер прицелился ему между глаз, вдавил спусковой крючок – в плечо толкнуло отдачей, бандит всплеснул руками и начал заваливаться на бок. Его подельник не успел спрятаться за колонну и, получив пулю в грудь, вскрикнул. Маузер добил его очередью, жахнул в окно из подствольника, подождал, пока осядет пыль, и рванул к порогу.
Сигаретная пачка, целая и невредимая, валялась возле трупа Лысогора, присыпанного известью. Лужица крови, вытекшая из его головы, контрастировала с блеклым припудренным миром. Маузер переступил через вытянутые ноги второго мародера, поднял пачку и зажигалку, сунул сигарету в зубы, прикурил, с наслаждением затянулся.
«Как в фильме Тарантино, – подумал он. – Прикончил за пачку сигарет. У существа из этого мира нет тормозов, и, призванное в реал, оно продолжит убивать по привычке».
Перед глазами простирался поистине апокалиптический пейзаж: затянутая дымом поляна, вагоны-призраки, вздувшееся тучами небо, куда пялятся два трупа, третий валяется где-то в здании.
Бред!
Надо искать Артюхова: идти в логово черных, и будь что будет. Он прищурился, глядя в темнеющее небо. Когда он встретился с Фрайбом, была уже ночь. Значит, время здесь и там не совпадает. Маузер зевнул, потер глаза и зашагал на север, поглядывая на датчик, предупреждающий об аномалиях.
За железнодорожным полотном был пепельно-серый пруд. Ветер гнал по его поверхности мелкие волны и осевшие хлопья пепла. Завидев Маузера, лягушки лениво пошлепались в воду и высунули морды, как маленькие бегемоты. Потрескивал камыш, вода лизала берег, взбивая пену.
Что-то было не так. Маузер насторожился, пригнулся и отбежал к камышам, но ощущение чужого взгляда, сверлящего спину, никуда не делось. Маузер сглотнул и по привычке передернул затвор. Если бы один из мародеров выжил, он давно бы выстрелил в спину. Значит, это или всевидящий Фрайб, или кто-то еще.
