Василий Звягинцев - Билет на ладью Харона

— Я вас слушаю…

Он протянул прибор Майе, которая наблюдала за происходящим с искренним недоумением. Да и сам Вадим удивлялся, до чего далеко шагнула спецтехника. Простым смертным, даже таким высокопоставленным, как государственный прокурор, чтобы переговорить, требуются массивные телефонные аппараты, связанные друг с другом через станции тысячами проводов, или радиостанции, нуждающиеся в батареях, антеннах, настройке, постоянно включенные на прием-передачу или работающие по согласованным графикам связи.

А тут нажал неприметную кнопочку на помещающейся в ладони сигаретной пачке — и говори!

— Скажи, где ты и что происходит… Спроси…

Майя отмахнулась, мол, сама знаю.

— Папа, это я, мы с Милой, плывем на пароходе по Москве-реке, тут такое дело…

— На пароходе? А откуда звонишь?

— Неважно, потом. Слушай внимательно.

Она четко и кратко, что обычно не слишком свойственно красивым женщинам и достигается лишь соответствующей служебной подготовкой, изложила отцу обстановку.

— Нет, я никого не посылал. Мой сотрудник, говоришь? Где помещается? Опиши. А, это, наверное, Герасимов. Нет, в его обязанности это никак не входит. Ерунда. Скорее всего, просто отдыхает. Совпадение. Бывает. Но… Знаешь, а ты прямо подойди к нему и от моего имени попроси помощи. Да-да, помощи. Тебе показалось, что за вами следят подозрительные люди, ткни пальцем в любых и попроси поддержать, если что…

— Спасибо, папа, мы разберемся…

Похоже, тревога передалась и прокурору. Просто потому, что его обычно самостоятельная и уверенная в себе дочь вдруг сочла необходимым обратиться к нему, вдобавок — совершенно непонятным способом.

— Если хочешь, я сейчас перезвоню в Звенигород, распоряжусь, чтобы вас там встретили на причале и отвезли в Москву…

— Не надо, папа, мы разберемся, — повторила она.

— Но ты мне обязательно позвони, когда в Москву вернешься, или приезжайте прямо сюда. Поговорим…

— Обязательно, папа…

Не зная, как отключиться, протянула «Дюбек» Ляхову.

Он снова нажал кнопку.

— Поговорили? — спросил дежурный.

— Спасибо. Тут небольшая проблема. Я оставляю аппарат включенным, Стрельников сказал, что…

— Разумеется.

— А на причале у Воробьевых можно организовать прикрытие?

— Можно и раньше. Какого уровня?

— Тогда — в Звенигороде. Пока что я обнаружил троих внушающих подозрение людей. Но их может быть и больше…

Ляхов вышел из связи, но прибор продолжал работать, передавая на КП отряда «Печенег» звуковую картинку происходящего в радиусе десяти метров и постоянный пеленг места.

Правда, теперь там будут слышать и все, о чем они будут разговаривать с Майей. Не слишком приятно, вечер, считай, испорчен, но, с другой стороны… Тарханов, Чекменев, Розенцвейг, а в особенности — события минувшей зимы сумели внушить Ляхову понимание серьезности происходящего. С ним в частности и в мире вообще.

По крайней мере, если даже сейчас должно что-то нехорошее случиться, товарищи будут знать, что именно, и примут нужные меры.

Если же не случится ничего — сочтем происшедшее разумной перестраховкой. На войне как на войне.

На минутку отключив прибор, предупредил Майю, что теперь их будут слушать постоянно, по крайней мере — пока обстановка не прояснится, и следует ограничиваться самыми нейтральными темами.

— Что это за устройство все-таки и с кем ты говорил?

— Радиостанция нового типа. А там — мои друзья. И хватит об этом. Советом отца воспользуешься?

— Почему нет? Не самый глупый совет.

— Но и не самый умный, хотя и наиболее безопасный.

Вадим уже успел прокрутить в голове несколько сценариев. Естественно, если сейчас подсесть к Герасимову, завязать с ним дружелюбный разговор, выпить вместе и ни под каким предлогом не вставать из-за столика, свободно можно дотянуть до приезда опергруппы.

А что потом? Подозрения и останутся подозрениями, предъявить будет нечего. Конечно, в будущем что-нибудь возможно, и удастся раскопать в биографии господина Герасимова. А возможно, и нет.

Поспешная же эвакуация с парохода в сопровождении охраны непременно насторожит прокурорского помощника, и он тоже получит время и повод скрыться с концами. А сообщники просто затаятся. Рядом с прокурором и всеми государственными тайнами. Да и их с Майей в покое не оставят, будут ждать очередного случая.

Гораздо грамотнее — не дергаться и не высовываться. Позволить неприятелю сделать ход, который исключит все сомнения. В этом случае, правда, Ляхов рискует не только собой, но и Майей. Которая, впрочем, не девочка неразумная, а тоже разведчица и контрразведчица в одном лице. Профессиональный риск для нее входит в условия игры.

Так он ей и сказал.

— Значит, все же считаешь?.. — теперь уже без намека на улыбку спросила девушка.

— Процентов на семьдесят уверен. Физиогномика плюс интуиция.

— Тогда действуй. Послушай, а если совместить? Оба сценария.

— Поясни, — попросил Ляхов, хотя уже уловил ее замысел. Но пусть уточнит, понятнее станет, насколько она сама четко свой план представляет. Если нет — таких дров наломать можно.

Они вернулись к своему столику.

Прокурорский сотрудник Герасимов, перешедший в разряд подозреваемых, успешно продолжал веселиться со своими спутницами. Одна из них была вполне ничего, а вот другая…

Нельзя сказать, что выглядела она непристойно, но для человека со вкусом оказаться рядом с такой — нелегко. Среди москвичек, кстати, типаж распространенный — не то чтобы некрасивы, скорее антикрасивы. В то же время сами о себе крайне высокого мнения, богато одеваются и неумеренно красятся, «держат крутой понт», как говорили в детские годы Ляхова в лиговских переулках, и, что особенно поразительно, нередко ухитряются добиваться впечатляющих успехов в личной жизни.

Под предлогом посещения гальюна Ляхов, поручив Майе наблюдать за Герасимовым и его компанией, завернул в буфетную, нашел там своего официанта и, сопроводив просьбу мелкой купюрой, предложил ему налить в бутылку от лучшего коньяка крепкого чая. И подать на стол вместе с горячим через пять минут.

Вообще-то официант привык к просьбам обратного характера. Не раз и не два приходилось доливать в бутылки сухого вина чистого спирта. От такого коктейля малопьющие молодые девушки очень быстро доходят до нужной кондиции, а на пароходе достаточно кают, сдаваемых на рейс.

Ляхов свою прихоть объяснил тем, что по определенным причинам ему нужно продемонстрировать умение пить что угодно и сколько угодно, не пьянея.

— Графинчик же с водкой подайте настоящий…