Михаил Каштанов - Рождённый в сраженьях...

Там, на Западе, многие считают, что мы, нищие и голодные, в разоренной гражданской войной и интервенцией стране, неспособны создать и обеспечить всем необходимым настоящую, современную армию. Они сильно ошибаются.

Наш народ не хочет воины. У нас много дел на мирном фронте. Но мы вынуждены возродить регулярную армию, принять программу создания военно-воздушного и военно-морского флотов. Успехи первой пятилетки позволяют нам с уверенностью заявить, что наша промышленность способна справиться с этой задачей.

Сталин сделал неторопливый глоток воды и также не спеша, подчеркнуто аккуратно, поставил стакан на место.

— Мы, большевики, и мы обязаны не бояться видеть и говорить правду. Наша армия и наша страна, сейчас, неготовы к большой войне. Мы должны признать это. Признать и сделать все, что бы в кратчайшие сроки исправить положение. И нельзя рассчитывать, что за вас это сделают товарищ Сталин или товарищ Фрунзе. Каждый, кто любит свою Родину, должен отдать все свои силы, все свое умение — только тогда мы сможем выполнить наш долг. Товарищи командиры вправе гордится своими высокими наградами, они их заслужили. Родина высоко оценила ваш подвиг. И с вас, командиров — орденоносцев, спрос будет особый. Мы надеемся, что вы оправдаете доверие нашего народа. Верим, что вы будете так же храбро, не щадя своих сил, трудится, как и воевали.

Новиков аплодировал вместе со всеми. Такого он не слышал давно ни в этом времени, ни в будущем. Ни каких славословий. Все четко, по делу. Пять минут. Максимум информации и минимум слов. Да и манера ведения речи завораживала. Голос негромкий. Чуть заметный кавказский акцент не режет слух на фоне литературно правильного русского языка, скорее подчеркивает мысль, концентрирует внимание слушателей. Получалось, что слушали ни Сталина, а то, что он говорит. Воспринимали не форму, а суть. Конечно не все, но большинство. Получалась не речь, а скорее обращение к собравшимся в зале ТОВАРИЩАМ. И ещё внимательный взгляд, чуть прищуренных глаз. Не страшный, даже доброжелательный, но очень внимательный. Просканировал всех, а на Новикове (или это только показалось) даже задержался. На аплодисменты — улыбнулся. Чуть повернув голову к стоящему за его правым плечом Фрунзе, что-то ему сказал. Также легко и неторопливо покинул трибуну.

После речи Сталина вручали награды. Запомнилось крепкое рукопожатие Котовского. Сухие, старческие руки Калинина. И слезы на щеках Никишина, на груди которого рядом с Георгиевским крестом алел орден Боевого Красного Знамени.

Сфотографировались для прессы и на память. Ну и какой же праздник без застолья!? Торжественный обед. Блестели и сверкали многочисленные хрустали на столах и люстрах. Соперничая с ними, блестели голубоватыми искрами сапоги военных, льдисто отсвечивали скатерти. Во всем этом великолепии скромно багровели знамена орденов на кителях командиров. Распорядители развели всех по столам на определенные неведомым протоколом места. Увидев перед собой целый набор ножей и вилок разнообразных размеров и форм, Новиков растерялся. Оглянулся в поисках поддержки, но Никишин оказался на другом конце стола.

— И что со всем этим делать?

— А черт его знает! Сам до сих пор мучаюсь.

Новиков недовольно покосился на нежданного шутника и от удивления чуть не открыл рот. Радом, добродушно улыбаясь, в густые русые усы, стоял Фрунзе.

— Товарищ народный ком…

— Вольно, лейтенант, вольно. Мы не на плацу. Товарищ Новиков, если не ошибаюсь. Спаситель наших танкистов и гроза китайцев. Перед врагом не терялись, неужто перед этим спасуете?

— Не спасую, товарищ народный комиссар, — Новиков уже оправился от неожиданности, — но подучится бы, застольному этикету, не мешало.

— Успеете. Какие ваши годы.

Нарком тихо рассмеялся и пошел к столу для членов правительства.

Было шампанское, были тосты и здравицы. Тихо играл камерный оркестр. (!) Выпитое не пьянило, но несколько сняло напряжение. Потихоньку за столами завязались разговоры. Сначала поодиночке, а потом и небольшими группами потянулись к курительной комнате самые заядлые курильщики. После ухода Сталина, почувствовали себя совсем свободно. Удивительное все-таки создание военный человек. Прошло совсем немного времени и он почти в любой обстановке чувствует себя пусть не как дома, но успевает освоиться, приспособиться и создать вокруг себя свой маленький мирок привязанностей и интересов. Разлитое по бокалам красное вино. Тосты за знакомство, службу и дружбу. Обстановка стала более непринужденная. Фрунзе и Котовский стояли в окружении старших командиров. Доносились приглушенные голоса, кто-то яростно жестикулировал, доказывая свою правоту.

Наверное, на каждом празднике или застолье возникает момент, когда человек как бы выныривает из праздничной обстановки, выключается из общего процесса создания праздничной атмосферы. Чувствуешь себя при этом по особенному неуютно — словно ты одинокий зритель в театре, где актеры играют не для тебя. Чаше всего это длится несколько секунд или минут, но иногда растягивается надолго и тогда лучше всего просто уйти, чтобы не портить праздник. А если уйти нельзя? На Новикова как раз накатило такое неприятное состояние, и он мучительно, но безуспешно пытался из него выйти.

Между тем группа командиров окружавших Фрунзе оказалась совсем рядом. Новиков с отстраненным интересом рассматривал раскрасневшиеся лица Рокоссовского, Блюхера, Барановича (комдива 36 стрелковой дивизии). Наверное, разговор был жаркий. Неожиданно командиры расступились и дружно повернули головы в сторону Новикова. Нарком приглашающе взмахнул рукой.

— Товарищ Новиков, подойдите к нам.

Выброс адреналина. Горячая волна по телу. И куда только подевалась расслабленность и прострация. Невольно весь подобрался. Встал и, оправив китель, подошел к Фрунзе. На секунду замешкался, не зная как обращаться к наркому в такой ситуации. Выбрал нейтральное.

— Товарищ Фрунзе?

Нарком видимо оценил. В глазах мелькнула улыбка.

— Товарищ Новиков, мы вот с товарищами командирами спорим о роли танков в будущей войне. Вам довелось непосредственно взаимодействовать с танкистами. Каково ваше мнение о боевом применении танков?

Не ожидавший такого вопроса Новиков замер. Стараясь сделать это незаметно, глубоко вздохнул — выдохнул. Невольно вскинул подбородок. «Ну, поехали!» — не к месту мелькнуло в голове.

— К сожалению, я могу судить, о применении танков, только на основании одного эпизода. Но можно с уверенностью заявить, что выполнение поставленной задачи теми незначительными силами, которыми мы располагали, с минимальными потерями, стало возможно только благодаря активным действиям танкистов. С другой стороны, как оказалось, танки без пехотного сопровождения — легко уязвимы и совершенно не приспособлены к действиям в условиях города или сильно пересеченной местности. Если бы китайцы стреляли лучше, танки были бы поражены еще на подходе к позициям и окопам.