Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич
— Тебе едва исполнилось семь.
— И что с того? — вскинулась она. — Это не повод стирать из памяти людей, которые были не так уж далеко от тебя. Рейна-то я тоже прекрасно помню.
— Верю.
— Что ты намерен делать? Ведь не пойдёшь же штурмовать её дом?
— Именно так бы я и поступил, если бы из этого вышел толк. Но, полагаю, меня спустят с лестницы. Дам время, чтобы она очнулась.
Элфи явно показала сомнение:
— Следует учитывать тот факт, что и когда очнётся, это досадное недоразумение — спуск с лестницы — тоже может случиться. Её семья ненавидит нас. У тебя есть идеи, как поговорить с ней?
— Письмом попрошу о встрече.
— Пф. Ты ещё говоришь, что я излишне романтична.
— Это прилично.
— И бесполезно.
— Полагаю, что ты права. Но надо начинать с пристойных шагов, а потом уже переходить к штурму её прихожей.
Смех. Гудение шмелей. Лучи сквозь шелестящую листву танцуют на её коже и волосах.
— Как там наша гостья?
Элфи тут же свела красивые брови, и её глаза, до этого лучезарные, потемнели, так, что болотный цвет радужки стал тёмно-серым.
— Плюётся. Один раз попыталась сбежать. Почти перегрызла себе запястье. Пришлось звать на помощь Амбруаза.
Я закатил глаза. Вот ведь неприятность.
— Извини, что тебе пришлось за ней приглядывать.
— О. — В этом её «о» крылся десяток смыслов. Начиная с того, что это было не так чтобы и сложно, и заканчивая желанием развести под гостьей огонь и хорошенько поджарить ей пятки. — На то мы и семья.
Элфи расстегнула ворот платья, вытащила маленький ключик на тонкой золотой цепочке, щёлкнула замочком, отдала его мне.
— Когда я рядом с ней, то мои сны наполнены розовым месяцем, Сытым Птахом, ужасом и кровавыми ручьями. Я вижу неприятные вещи и устала постоянно погибать в её мыслях.
— Ты можешь заставить её быть послушной.
Элфи кивнула, соглашаясь:
— Ты научил. Но также научил и тому, что жестокость должна быть точной и своевременной. Кошмары не причина переходить к мучению разумных существ.
Говорить что-то не имело смысла. Она и так всё понимала. Оставалось лишь радоваться, что этот урок Элфи усвоила. Я приобнял её, и она, отвечая, ткнулась мне лбом в плечо.
— Я почитаю ещё немного. До ужина.
Мы расстались, и я покинул наполненную шелестом листьев оранжерею, выходя из уголка умиротворения куда в более жестокую реальность. Здесь, под крышей, было ещё несколько помещений. Они пустовали, я не стал их обживать, вполне удовлетворившись размером третьего этажа, которого и так хватало для нужд моей маленькой семейки.
Но всё же одну из самых дальних комнат я сделал гостевой.
Дверь была обшита пучками сухих люпинов, как того требовали правила. Замок казался таким же воздушным и игрушечным, как и ключ, который мне передала Элфи. Но, уверяю вас, эта штука стоила мне кучу соловьёв и довольно надёжна.
Хотя есть ли надёжные вещи в нашем мире, кроме пары-тройки людей, которым ты готов доверить свою жизнь?
В комнате, задрапированной паутиной, горело четыре каштановых свечи. Маленькая (очень маленькая) сгорбленная старуха с сероватой кожей, поджав под себя босые ступни с давно не стриженными жёлтыми ногтями, куталась в ярко-зелёную шаль. Объёмную, тёплую, тонкой вязки, волнами спадающую с табурета на пол. Шаль порой казалась мне совершенно безразмерной и способной укрыть всех замерзающих мира.
Лицо моей гостьи — немного грустное, морщинистое, с узким ртом, напоминало мне лицо нищенки, которую я когда-то видел в детстве. Вместо глаз — два тёмных провала. Не знаю, чего Личинке не понравились глаза, но она выдрала их из себя через пару недель после того, как я поймал её.
Старуха лишь облик. Пока Личинка здесь сидела, она перебрала их несколько и в итоге остановилась на этом. Трудно сказать, чем он её привлекает, но я бы не расслаблялся от столь беззащитного вида. Это существо опасно, если потерять осторожность в общении с ним.
Оно уже пыталось причинить мне неприятности, а когда не вышло, стало искать путь к свободе. В первый раз лишь благодаря удаче я поймал её уже у двери. Затем принял меры, рассыпал вокруг табурета соль, которая её оглушает. Так что стоит коснуться преграды, Личинка ползёт назад, плюясь и ругаясь на весь свет.
Мне известно, что не смогу держать её вечно. Рано или поздно она найдёт решение и сбежит. Или сперва отомстит, а потом уже сбежит. Такое поведение куда чаще встречается не только у людей, но и у существ Ила.
И во время бегства я постараюсь ей помешать и прикончить.
И она и я это знаем. И мы играем в игру, понимая, каким выйдет финал нашего знакомства. Личинка часто предпочитает не замечать, что она мой пленник. Когда ей скучно и она истосковалась по общению, то становится мила и словоохотлива. Иногда с ней даже можно провести интересную беседу, главное, не сболтнуть ничего лишнего, ибо это когда-нибудь будет использовано против тебя.
Но судя по тому, как она нахохлилась, сегодня долгих бесед не предвидится.
— От тебя смердит Илом, и я пьянею от его запаха. Как там?
— Ил не меняется, — лаконично ответил я.
— Дурак. Ил словно прибой, — мечтательно прошептала пленница. — Он дышит, как дышит море, и постоянно находится в движении. Люди не видят этого, потому что слепы.
— Слепа пока что только ты.
Её тонкая костлявая ручка нырнула куда-то в шаль и, к моему изумлению, извлекла глаз. Личинка сунула его себе в глазницу. Глаз оказался цвета яичного желтка. Без радужки и зрачка.
— Полагаю, второй ты хранишь где-то в тряпке.
— Возможно. Если только не съела его. Глаза вкусные. — Голос у Личинки подошёл бы призраку. Создавалось впечатление, что я не слышу её слова, а они просто возникают у меня в голове. — Ты давно не кормил меня.
— Тебя кормят каждый день. — Я сделал вид, что не понял.
Узкий рот старухи внезапно растянулся, обнажая кровоточащие дёсны:
— Твоя тварь давала мне только кашу. Кашу!
— Каша полезна. — Я ничуть не оскорбился. — А называть юную девушку тварью, по меньшей мере, некрасиво.
— Все юные девушки твари. И юные юноши. Или как там правильно? Они ни на что не годны. Но ты-то не из таких, а? Ты-то дашь мне достойную еду?
Я вытащил из кармана белый цветок мальвы, показал Личинке и получил в ответ заискивающую улыбку:
— Ах-хах. Прелесть с кладбища Храбрых людей. Вкусное!
Я повертел цветок между большим и указательным пальцами. Он уже начал увядать, но в нём всё равно ещё оставалось достаточно силы Ила, чтобы насытить Личинку.
— Что ты хочешь за него? — Не выдержала она, и я, глядя в мутный жёлтый глаз, ответил:
— Сейчас мне от тебя ничего не нужно.
Она было стала протестовать, но осеклась под моим взглядом.
— Это аванс. В счёт будущего. Ты мне будешь должна.
Существа Ила не любят долгов. Это связывает их с людьми узами, которые разрушить сложно. Но Личинка не могла противостоять соблазнам. Я давно не приносил ей интересной пищи.
— Буду должна, — согласилась она и раскрыла рот.
Я вложил в него цветок, и моя пленница проглотила дар с невероятной скоростью. Тут же блаженно зажмурилась.
Говорить нам больше было не о чем, так что я ушёл, думая, что если Капитан прав, то мне довольно скоро придётся потребовать с Личинки долг.
Глава десятая
ГНИЛЬ
Амбруаз, разморённый сытным обедом, поднятым нам из «Пчёлки и Пёрышка» и стаканом креплёного «Робьера», уснул в кресле, склонив голову на грудь, похрапывая с видом человека, полностью счастливого тем, как сложилась его жизнь.
Храпел захмелевший учёный, надо сказать, не менее музыкально, чем его любимый клавесин. Несколько тональностей, ни одной низкой, все высокие. От тоненького скулежа до поскрипывания двери в заброшенном доме, где гуляют лишь сквозняки, да призраки.
Его храп совершенно не раздражал и не отвлекал меня.
Был яркий солнечный день, но я задёрнул шторы, потому что солнце било прямо в лицо и мешало работе. Из кладовки притащил огромное увеличительное стекло в бронзовой оправе, на шарнирах и с массивной ножкой, как у старой лампы. Когда-то я купил его у одного студента, считая, что оно пригодится. И вот час настал.
