Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

Она умнее, чем кажется. Амбруаз говорит, что ещё год — и Элфи сдаст выпускные экзамены для студентов Айбенцвайга, как по естественным, так и по точным наукам. Знания девочка впитывает с феноменальной скоростью и в своих суждениях давно успела обогнать некоторых взрослых и куда более опытных людей, чем она.

Я очень даже горжусь.

Год назад Элфи упросила проколоть себе уши и теперь носила миниатюрные серёжки из бледно-розового коралла, цветом похожего на её губы. Второе её украшение — браслет из мелких коричневых ракушек, который она надевает на левое запястье. Этот недорогой подарок от управляющей «Пчёлкой и Пёрышком» отчего-то приглянулся моей воспитаннице.

Платья она выбирает сама, я лишь оплачиваю покупки. Предпочитает чёрный, серый, на худой конец белый цвет, и заставить её примерить что-то насыщенно-голубое или зелёное, не говоря уже о жёлтом, та ещё битва. Сейчас она как раз была в чёрном, с высоким воротником-стойкой, пышными манжетами, со сложной кружевной юбкой до середины бедра. Чулки на ногах у неё тоже чёрные и кружевные, и единственная яркая деталь — розовые шнурки на ботинках, под стать серёжкам.

Шла она ко мне с ровной спиной, держа руки перед собой, у живота (правая обхватывает запястье левой), как это полагалось гимназисткам. Лицо холодное и напряжённое. Остановившись в трёх шагах, сделала книксен — чуть согнула ноги в коленях и легко кивнула.

Ну просто примерная ученица.

Я строго кивнул в ответ.

Через секунду всю её серьёзность словно рукой сняло, и она со смехом повисла у меня на шее:

— Я волновалась! Почему так долго⁈

Она ткнулась носом мне в плечо, втянула в себя запах Ила, оставшийся на одежде. Её одновременно страшит и привлекает это место, его загадки, тайны и ужасы. Элфи ничем не лучше Амбруаза — оба могут часами слушать о том, где я был и что видел.

Уже несколько раз она просила взять её с собой, приводя аргументы, что Рейн впервые вытащил меня в Ил, когда я был младше её на пять лет, но в этом вопросе я непреклонен и сказал, что не желаю даже говорить об этом, пока она не подрастёт.

— В этот раз у нас вышла долгая дорога.

Девчонка чуть отстранилась, испытующе глядя на меня:

— Ты что-то принёс.

Я протянул ей коробку любимых эклеров, и это смогло отвлечь её внимание лишь на минуту. Достав бледно-зелёный, фисташковый, и откусив от него краешек, она снова осмотрела меня:

— Раус. Не дразни.

Пришлось показать конверт, который дал мне Капитан, и вытряхнуть из него на её ладонь руну Кровохлёба.

— Дери меня совы. — Заворожённая, она повернулась так, чтобы солнце падало на редкий предмет. Поняла, что выругалась. — Ой! Прости.

Я усмехнулся и оставил её на время, изучать диковинку, а сам направился к древу. Положил на шершавую кору руку, несколько секунд вслушиваясь в шелест листьев. Солнечный луч упал на янтарный бугорок выступившего наружу, а после обратившегося смолой сока. Один из шмелей, стремясь к очередному цветку, пролетел прямо у меня перед лицом, и я прекрасно успел рассмотреть, что его брюшко едва заметно мерцает белым огнём.

Они набирались пыльцы, та дышала Илом и несколько… хм… меняла насекомых. Не сразу, но это обязательно случалось. Шмели вот начинали светиться, точно светляки. И в этом вина не только древа. В Айурэ, скажем так, есть некоторое количество растений из другого мира. И разрешённых, как те же солнцесветы или каштаны и кофе… и запрещённых.

Каких? Да всяких.

Так что где-то в уголке сознания я всегда держу тот факт, что если мой «сорняк» обнаружат излишне ретивые чиновники, то могут быть проблемы.

Я достал из внутреннего кармана куртки мешочек и высыпал из него землю под корни древа. Ту самую, набранную в Иле.

Её я приносил немного, но моему растению, судя по его размеру, вполне хватало. Знания и умения Амбруаза очень помогали. Он никогда не работал в Каскадах, но его теория о создании плодородного грунта для некоторых растений из Ила, основанная на том, что каштаны, дарующие нам свечи, растут по городу на обычной почве, оказалась жизнеспособна.

Так что из простой плодородной земли, кислого торфа с росских болот, бычьей крови, перегнивших стеблей солнцесветов и толики почвы Ила учёный создал вполне питательный субстрат для моего древа.

Оставалось лишь приносить из поездок гостинцы древу. Столько, сколько я мог для того, чтобы не привлекать чужое внимание и не пробуждать нездоровый интерес к некоторым вещам.

Что же, с приветствием было покончено, и я вернулся к Элфи. Она уже сидела в притащенном сюда «троне», забравшись на него с ногами. Доедала эклер и поворачивала узкую ладонь то так, то эдак, любуясь, как солнечные блики играют на сглаженных поверхностях золотистого артефакта.

— Она так необычна.

— Знаю.

— Я жажду истории. Умираю от любопытства. Ты показывал её Амбруазу?

— Шутишь? Он растерзал бы меня на сотню маленьких воробушков вопросами. И так сгорает от нетерпения. Это собственность суани.

Элфи пару мгновений хлопала глазами, затем лизнула руну, скривилась, словно ощутила страшную горечь, и, игнорируя мою неодобрительную физиономию, пробормотала:

— Действительно… Это нечто незнакомое и очень мерзкое. Но как?

— Подарок Капитана.

— О. И как поживает Очаровательный бука?

Капитан пересекался с Элфи не так чтобы часто. Но даже когда ей было девять, он относился к ней как к взрослой ритессе. С безграничным уважением, тактом и странной щепетильностью, свойственной людям крови, ценящим других людей крови, не важно, какого они возраста. По мне, он Элфи считает куда более равной себе, чем меня.

Потом, когда ей было лет десять, Август закрутился с делами и в следующий раз увидел её совсем недавно. И, кажется, остался очень впечатлён происшедшими с ней изменениями. Я говорю даже не о внешности, а о том, что они половину ночи проспорили о причинах неудачи восстания Светозарных и событиях, предшествующих гибели Когтеточки. Элфи, на радость Амбруазу, ссылалась на редкие источники хронистов тех веков и смогла заткнуть за пояс самого Августа Нама.

Было довольно забавно наблюдать за их словесной пикировкой, где каждую фразу, если хорошенько покрутить, можно разобрать на десяток острых кинжалов, ядовитых уколов и бесконечное количество значений. Я пил ром и наслаждался этой витиеватой риторикой.

Впрочем, как и они.

Август ушёл под утро несколько задумчивый и очарованный. На меня он смотрел с уважением, словно разум Элфи — это моё достижение. Как и её обучение. Я, конечно, прикладываю все силы, чтобы вырастить из неё достойного человека и истинную ритессу, но моя воспитанница сама по себе самородок. И у неё, скажем так, в роду — славные предки.

Есть на кого равняться.

— Был тяжёлый рейд, так что он вымотан так же, как и все мы.

— Я желаю подробностей. Немедленно.

Мне пришлось рассказать. От начала и до конца. Элфи слушала заворожённо, чуть хмурясь, как в те времена, когда я читал ей сказки на ночь и она слышала их впервые. А потом попросила всё повторить.

— Суани. Настоящий суани. Дери его совы. Ой, прости.

— Ты уже извинялась. Приличной юной девушке не пристало использовать грязные ругательства чаще чем раз в десять минут.

Она хихикнула и протянула мне руну.

— Это для Вампира?

— Было бы глупо не попробовать.

Она прикусила нижнюю губу, что у неё означало тревожное сомнение.

— Но я могу подарить её тебе. Хочешь?

Элфи застыла, потрясённая. К рунам, когда мне доводилось их приносить, она испытывала такое же влечение, какое сороки испытывают к блестящим предметам. Они её очаровывали.

— Нет. — Что мне в ней нравится, так это сила воли. Страсти и желания никогда не обладают властью над разумом этого прелестного создания. — Увы, я не смогу ею пользоваться.

— Как и я, — со вздохом сказал я, забирая руну. — Некоторым не суждено стать колдунами.

— Я хорошо помню Оделию, — задумчиво протянула Элфи. — Как странно, что она снова появилась в нашей жизни.