Этот длинный, длинный день - Юрий Витальевич Яньшин
— Есть переключить установку в режим нейтрализации объекта.
Казалось бы, ничего не произошло. Ни шума, ни грохота, ни взрыва, ни усиленного гудения установки. Тишина. И тут прошло сообщение:
— Установка прекратила локализацию объекта. Объект локализации не поддается. Исходящий радиационный шлейф — в значениях фонового.
И тут же почти без паузы новый доклад от другого оператора, почти скороговоркой:
— РЛС сопровождения докладывает, что ракета сбросила скорость. Инверсионный след не прослеживается. Ракета резко теряет высоту. Ракета станциями объективного контроля не наблюдается. Предположительное место приводнения ракеты — район юго-восточной оконечности острова Морковец.
— У-р-р-а-а! — дружно и не сговариваясь, разнеслось в бункере. Все повскакали со своих мест, и стали, не разбираясь в чинах и званиях, обнимать и целовать друг друга. — Победа, братцы! Победа!
Глава 7
I
24 июня 2020 года. Российская Федерация, г. Москва, ул. Академика Королева, д.12
Еще ни разу в жизни Валерий Васильевич не ездил по Москве с такой помпой и таким экзотическим эскортом, как в этот раз. Впереди ехали два новеньких, еще даже не принятых на вооружение БТР «Бумеранг». Позади старенького бронированного ЗИЛа-41047 правительственного класса, на котором ехал сам Афанасьев с Завьяловым и Михайловым, два БМП «Курганец-25», которые также все еще проходили испытания. И замыкали колонну два бронированных кунга[108] на шасси КАМАЗа, явно набитые спецназовцами в полной боевой экипировке. Мигалки не включали. До смерти напуганные утренними событиями москвичи и так, завидев военизированный кортеж, прижимали свои авто к обочинам, не проявляя своего обыденного хамства. В результате, от набережной до Останкино доехали почти за сорок минут, несмотря на то, что пришлось пересечь половину Москвы. Подъехав к телецентру, двери кунгов распахнулись и оттуда посыпались, Афанасьев сразу и не признал, то ли киборги, то ли передовой отряд инопланетных захватчиков, как в кино-поделках Голливуда. Лишь спустя пару мгновений он признал в экипировке бойцов новые изделия «Ростеха» под названием «Сотник», дальнейшее, а значит более продвинутое изделие в продолжение уже хорошо известного и раскрученного «Ратника». Кряхтя, вылез из машины. Несмотря на ежедневные физические упражнения, после шестидесяти образовавшийся животик давал о себе знать. А что же вы хотели? По-старому, так уже пять лет как пора грядки окучивать. А так, спасибо новопреставленному — два месяца осталось почитай. В плотном кольце спецназа подошел к широким стеклянным дверям российской «фабрики грез» или развесочной станции по навешиванию лапши, ну, это кому как нравится называть. Какой-то непонятный шум сзади заставил оглянуться. «Оп-па!» — только и произнес про себя Афанасьев единственное цензурное восклицание, которое пришло ему на ум. Остальные затерялись в матерных выражениях. Окруженные толпой журналистов всех мастей, к этому же входу спешили три фигуры, с явным желанием заявить о себе всему миру. Шествие возглавлял господин Ведмедев, недавно назначенный на, никому из людей, не понятный пост председателя Госсовета — структуры с неясными полномочиями, но зато ясно выраженным прицелом на и без того куцый российский бюджет. Вслед за ним шла развеселая парочка, состоящая из спикера Государственной Думы — Вячеслава Володихина и спикера Совета Федерации — Татьяны Матвейчевой. «Ага! — пронеслась у Афанасьева в мозгу молнией мысль. — Так вот значит, где вы голубчики объявились!»
— Внимание ребята, — негромко произнес он, стоящим рядом спецназовцам. Те сразу подобрались, готовые выполнить любой приказ. Троица, меж тем, приближалась, жестикулируя и о чем-то вещая жадным до сенсаций репортерам. Подойдя, почти вплотную, они приостановились. Ведмедев, сделав высокомерное и одновременно брезгливое лицо, произнес:
— Генерал Афанасьев, и вы тут?! Это конечно очень мило с вашей стороны, что вы хоть и с запозданием, но выделили для нас охрану. Сейчас нам, правда, некогда, я должен сделать срочное заявление, но позже я могу вас принять с докладом о сложившейся обстановке.
Афанасьев сжал кулаки, а желваки его стиснутых скул угрожающе зашевелились. Спиной он почувствовал, как сзади него сгрудились спецназовцы.
— Генерал, вы что, оглохли?! — теряя терпение и повышая голос, начал наседать на него этот лысеющий человечек с личиком вечно обиженного ребенка, которому родители прощают все его выходки. — Вы нас задерживаете! Я же сказал вам, что ваш доклад я выслушаю позже!
— А никакого доклада не будет, — спокойно, не повышая интонаций, ответил Валерий Васильевич. — И вообще, как вы, все трое оказались здесь, а не на той трибуне? Я же видел, что вы были там.
— Да как вы…?! Да что вы себе позволяете?! — задохнулся от возмущения Ведмедев. — Кто вы вообще такой, чтобы устраивать мне тут допросы?! Солдафон! Учтите, ваше время прошло! И вообще, я вас увольняю! — рассвирепел Ведмедев, чувствуя одобрительный ропот за своей спиной со стороны представителей законодательной ветви власти и сопровождавших их многочисленных отечественных и зарубежных папарацци. Он входил в раж демократического обличителя и реформатора, поэтому не заметил, да и никто из окружающих, что сзади к ним подобралась еще одна группа в доспехах высшей защиты. Ни Афанасьев, ни стоящие за ним с опущенными забралами бойцы не сдвинулись ни на миллиметр. Спокойно выслушав фонтан словоизвержений из уст бывшего премьер-министра, бывшего президента и бывшего человека, он тихо и даже без эмоций отдал приказ:
— Арестовать. Всех троих.
Будто невидимые пружины сработали внутри бойцов. Еще мгновенье назад они стояли у него за спиной, и вот уже одни из них заламывают руки несостоявшимся предводителям «пятой колонны»,[109] а другие ничуть не церемонясь с продажной братией от журналистики принялись расшвыривать их направо и налево. А с учетом того, что позади у журнашлюх находилась вторая группа спецназа, это не заняло много времени. Несмотря на протестующие крики и визг по поводу того, что они-де пресса их удалось рассеять практически моментально. Ведмедев, когда его схватили за руки, визжал резаным поросенком, видимо не столько от боли в заломленных назад руках, сколько от осознания краха всех надежд, выпестованных долгим ожиданием подходящего момента для обретения высшей власти. Володихин, не оказал, практически, никакого сопротивления. Он попросту впал в оцепенение, выпучив глаза. Лишь темное мокрое и дурно пахнущее пятно, расползавшееся спереди его брюк, указывало на его внутреннее душевное состояние. Как ни странно, но наибольшее сопротивление оказала Матвейчева. Эта мужеподобная бабища, с усами, как у заправского драгуна, каким-то невероятным образом умудрилась стряхнуть с себя закаленных в рукопашных схватках бойцов, вопя при этом на весь белый свет:
— Вы не имеете права! Мы неприкосновенны!
Афанасьев от изумления даже приоткрыл рот, что делало его
