Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
Услышав о таком ходе событий, Крюгер обрадовался и возбудился; дольше обычного флиртовал с Розой. Он решил, наконец, вернуться к Эмме, которая не видела и не слышала его двое суток, и два вечера ждала с накрытым столом и вычищенной одеждой.
– Эмма, привет! – Крюгер был в приподнятом настроении, и Эмма подозрительно глянула в ответ.
– Привет.
Крюгер с удовольствием, пыхтя и чавкая, поел и отправился мыться. Для Эммы это был однозначный сигнал – ведь сама его приучала. Она разделась. Крюгер, в чем мать родила, вышел из-за перегородки «ванной».
– Ого. Хорошо, хорошо, – проговорил он и закинулся капсулой токсина, – хочу попробовать под этим делом.
Крюгер опустился на стул и просидел с пять минут, пока Эмма, накинув на себя одеяло, ждала. Приход нахлынул резко, Крюгер обмяк.
– Лили… ааа… девочка моя, дорогая моя девочка… что ж ты такая сучка… почему ты сучка, спрашиваю я тебя… мне надоело все это… прости, я не хочу тебя бить… не изнасилование, какое там… ты же моя жена, как можно мужу тебя изнасиловать… но как же я тебя так, какие полосы на шее. Зря ты молчишь. Вот молчишь, а меня это не возбуждает, – уставившись в точку, Крюгер минут двадцать обсуждал со своей умершей женой их жизнь, отношения, и, как показалось Эмме, даже ее убийство. – Маленькая моя, маленькая девочка, почему тебе так хотелось делать глупости? Мы все в ответе. Да, любовь долготерпит… вот я и терпел… но как же так можно, этот остров и Господу не виден, потому как это ад, а в аду правила иные, и тут нельзя, нельзя так дразниться, нельзя допускать резкого слова. И да прилепится жена к мужу, а муж к жене, но ты же не прилепилась. Ты собиралась удрать. Девочка моя, девочка.
Крюгер встал, схватил стул и пустил его в стенку около Эммы.
– Крюгер! – закричала она.
– Кто тут? – он повернулся к ней. – Ты кто, мразь, отродье бесовское? Ты кто, мразь, отвечай? Где Лили?
– Я Эмма, я твоя жена.
– Да ну? Моя жена Лили, ах ты наваждение бесовское… голая, ну надо же, а.
– Крюгер, и ты голый!
Крюгер опустил глаза вниз.
– Голый. Ну что же, давай-ка я тебя вы*бу, – он продолжил грязно ругаться и орать, прижимая Эмму к кровати.
Крюгер вырубился, так и не закончив дела. Эмма, одевшись, выбежала на улицу и помчалась к Чепмену, чтобы где-то переждать и обо всем рассказать.
* * *
Франклин, насупившись, сидел перед Зилу, от которого несло морской водой – он только вернулся с берега, где проходили водолазные испытания – то есть проверка оборудования и все прочее. Страна, из которой происходил Зилу, определенно не относилась к морским державам – протяженность ее береговой линии составляла всего несколько десятков километров, и генерал не шибко понимал в водных, а уж тем более подводных вопросах. Но для контроля все-таки присутствовал.
– Старина, он ушел в отказ. И тебе нужно его настроить на нужный лад, наставить, понимаешь? – объяснял Зилу поведение Ченса.
– Судья обещал мне оставить его в живых!
– С маленьким условием, дружище, с маленьким условием, и ты его помнишь. В наших интересах выполнить его. Понимаешь? Я переговорил с Ченсом мягко, без нажима. Теперь твоя очередь. Отца, наверное, послушает.
– Ты правда в это веришь? Он взял шлюху и свалил с ней с острова!
– Я тоже такой прыти от него не ожидал… но сыновья взрослеют и делают глупости. На его месте мог быть мой Тобе, и тогда ты бы меня сейчас распекал. Как отец, я на твоей стороне. Так что, дружище, иди и поговори с ним, время у нас пока есть.
Холгер распутывал снятые капельницы. Катетер покоился на столе, уложенный в коробочку. На острове их не выбрасывали – каждая игла, каждый пакет были на счету, поэтому их кипятили и снова пускали в оборот. Будь на острове ВИЧ, он бы распространился мгновенно, и сам Холгер, зная, сколько гадости может сохранить на себе даже стерилизованный инструмент, с содроганием представлял, что, если он всерьез заболеет, то в его организм непременно занесут не то что больничную инфекцию, а целый букет бактерий. Он аккуратно, в перчатках, переложил иголки в коробочку и защелкнул ее. Коробочку и пакеты убрал в пластиковый кейс, тоже – не небольшом замочке, и его, в свою очередь, закрыл.
Франклин наблюдал за этим с порога, не решаясь ни зайти, ни заговорить. Холгер, собрав все свое барахло, вместо приветствия лишь кивнул и вышел. Франклин прикрыл дверь. Сел у койки с дремлющим Ченсом. Отец обдумывал, как заставить сына лгать и предать своего подельника, и выстраивал у себя в голове цепочку аргументов. Находя новые или убедительные, архивариус кивал сам себе. Ченс, приоткрыв глаза, именно по этим характерным кивкам понял, что с отцом предстоит серьезный разговор.
– Отец, – произнес он неожиданно звонко, посвежевшим голосом.
– Да?
– Мы можем прощаться.
– Что?
– Я буду говорить только правду. Мы слышали большую землю. У Зилу наш бортовой журнал, там все записано.
– Ченс, вы увели шлюпку, потащили с собой проститутку, похитили солдата… Украли оружие, приборы, припасы. Ты же понимаешь…
– По-другому было нельзя, отец. И поэтому острову нужна правда.
– Да никому она тут не сдалась, Ченс, – Франклин начал нервничать, – людям нужна надежда, а не правда.
– А это разве не надежда?! Отец, мы можем уйти отсюда!
– Ченс, перестань. У вас ничего не получилось, ты лежишь здесь и рассказываешь сказки.
– Да что ты! Мы подготовились за пару дней, вышли на этой ужасной лодчонке, болтались там… и все равно почти выбрались. Совсем немного не хватило. Там был корабль, ЭлЭм Патагуа мы слышали его позывные…
– Вам повезло, наверное, с погодой.
– О-о-о!
– Дул встречный ветер, или там течения.
– О-о-о!
– Редкое стечение обстоятельств, и не факт, что еще раз получится…
– Да хоть с пятого раза получится! Здесь тысячи людей, ну потеряете вы пятьдесят из них, но тот, кто выживет, подарят остальным землю! – Ченс попытался даже кричать, но сил у него все еще было немного, и голос срывался на высокие ноты.
– Сынок. Ты уверен, что на большой земле нас ждут?
– О-о-о… отец, да какая разница. Никто не может игнорировать тысячи людей посреди океана. Никто не сможет не заметить нас.
– Нас уже не замечают годами.
– И что? Нам теперь сидеть здесь до скончания веков и строить этот гребаный остров, пока он не дорастет до континента?
– Ченс. Ты романтик. Ты
