Яна Завацкая - Про жизнь и про любовь
Идиотка, давай, расскажи, что ты там еще поняла, злобно подумал Керш. И перебил.
— Это отвратительный поступок, недостойный гэйна. И тем более то, что ты сделала теперь. Ты понимаешь, какие последствия будут для тебя, для твоих близких, для твоих преподавателей? Ты понимаешь, что сделала?
Ивенна взглянула на него с некоторой героической гордостью.
— Но я не могу иначе.
— Ты не можешь? - усмехнулся Керш, - а ты посмотри на это с другой стороны, Ивенна. Просто посмотри и подумай. Сотни тысяч гэйнов защищают Дейтрос. Каждый из них в любой момент может перейти на сторону дарайцев - ничего сложного в этом нет. Но они остаются здесь, каждый день рискуют своей жизнью. Рабы, о которых ты там написала, не могут уйти от хозяина. Так было в Дейтросе до того, как появилась Благая Весть. Гэйны свободны. Никто их не держит. Но все они живут в наших условиях, и защищают Дейтрос, и если надо, отдают свою жизнь. И попав в плен, умирают под пытками, но не переходят на сторону противника. Да, предатели есть, но их очень немного. И что, скажи мне, Ивенна, все эти люди - идиоты? Все мы идиоты, трусы, рабы - и только тебе в голову пришла светлая и правильная мысль, и ты решила наставить нас всех на путь истинный?
Девочка все-таки заплакала. Рукавом стала размазывать слезы по лицу, явно стесняясь этого. Но спорить она не собиралась, и это было прекрасно.
— Скажи, ты считаешь, что мы все ошибаемся, и только ты права?
Ивенна всхлипывала и видимо, не собиралась отвечать.
— Конечно, она так считает, - вступил иль Риш, - это очевидно. Но в Версе мы все выясним. И где ты взяла книгу, и кто участвовал в этом деле, кроме тебя. Ни одному твоему слову нельзя верить. Просто так подобные вещи не делаются. Наверняка в квенсене существует преступная организация. И она будет выявлена. Единственное, иль Кон, что может тебе еще помочь, это честно и искренне рассказать обо всем. Сразу. Если у меня будет больше материала, я смогу сделать так, чтобы на тебя не заводили дело, чтобы ты не была осуждена, возможно, и допросы в Версе не понадобятся. Ну а если ты уже здесь и сейчас собираешься играть в молчанку, то продолжить разговор придется там.
Какой болван, устало подумал Керш. Он же совсем не чувствует человека. Неужели он когда-либо вел допросы? Ведь это же тупость невероятная. У девочки сразу высохли слезы. Эта маленькая идиотка готовилась к роли мученицы, и болван из Верса ей сейчас подыгрывает. Даже глаза заблестели. Конечно, она готова умереть смертью храбрых и даже пойти на допросы в Версе, чтобы защитить тот бред, который считает самой что ни на есть истиной.
— Мне больше нечего сказать.
— Напрасно, иль Кон, напрасно! В Версе с тобой будут говорить иначе. У нас стопроцентная раскрываемость. Если ты думаешь, что следователя в Версе можно водить за нос, ты глубоко ошибаешься, - презрительно продолжал иль Риш, - у нас и любой взрослый мужчина расскажет все,что нужно. А ты думаешь, что сможешь и дальше вести себя так?
— Я попробую, - тихо, но твердо сказала Ивик. Керш едва не застонал.
— Объясни мне, - сказал он, - зачем тебе все это нужно? Ты считаешь себя лучше других?
Ему чуть удалось сбить с девочки спесь. Она заморгала было и хотела ответить, но иль Риш снова вмешался.
— И по поводу твоих родителей. В любом случае, если я не услышу твоего искреннего раскаяния и полного признания во всем, они тоже будут арестованы, потому что мы не можем допустить распространения дарайских идей, а родители не могут не быть в курсе всего этого.
Ивик заметно побледнела. Керш подумал, что она может сейчас и в обморок хлопнуться. Но девочка сжала губы и покачала головой.
— Родители ничего не знают. Я сама… Я уже все рассказала.
— Знают они или не знают, но они воспитали в своей семье врага. Следовательно, меры по отношению к ним будут приняты. Все зависит от того, будешь ли ты сама вести себя как враг или как заблуждающийся член нашего общества, который раскаивается в своем поведении.
— Я ваш враг, - очень тихо сказала Ивенна после некоторого молчания. Керш сжал под столом кулаки.
И вдруг понял, что девочка ему нравится.
Вот что, - сказал он Ивенне деловито, взглянув на иль Риша, - сейчас ты отправишься в дисциплинарное помещение. Твоя судьба будет решена позже. Мы все обсудим, а ты должна хорошо обдумать, с кем ты, и кто и что тебе дороже - твоя Родина, те, кто тебя вырастил, воспитал и дал тебе все, те, кто за тебя умирал, или твои какие-то идеи и чужие тебе люди. Я советую тебе помолиться и направлю к тебе кого-нибудь из священников.
Он нажал кнопку селектора, чтобы вызвать дежурных.
Он постарался отделаться от иль Риша как можно скорее. Потом позвонил в Верс и договорился о времени беседы - завтра с утра - с хессином местного отделения идеологической борьбы и контрразведки.
Не все же в Версе такие идиоты, как иль Риш. Стаффина иль Каррея Керш знал не очень хорошо, но у него сложилось впечатление о контрразведчике как очень хорошем профессионале.
Иль Ришу пока удалось объяснить, что он, директор, имеет право на собственное расследование в течение по крайней мере трех дней.
В полдень снова пришла Меро. С грязным полиэтиленовым пакетом в руках. В пакете обнаружились - брошюра дарайского производства "Письмо незнакомому брату", каталог фирмы "Источник" и альбом с фотографиями, принадлежащий, очевидно, Дане иль Кон, где были ее детские снимки и множество фотографий ее отца. Сам по себе альбом, конечно же, не был криминалом, однако то, что девочка хранила его не у себя в тумбочке, а в таком соседстве - говорило о многом.
Меро выглядела бледной, почти больной. Была страшно расстроена.
Она тем временем оперативно и незаметно провела собственное расследование. Путем осторожных расспросов квиссанов поодиночке ей удалось выяснить, что Дана и Ивенна, близкие подруги, нередко уединялись на чердаке тренты. Раньше с ними ходила Ашен, но с этого года она практически перестала дружить с девочками. Так что скорее всего, Ашен можно исключить из подозрений. А вот Ивенна и Дана, как показал обыск чердака, хранили там эти вещи.
Керш молча смотрел на первую фотографию альбома. Еще молодой темноволосый хойта в белом хабите обнимает за плечи Дану. Маленькую девчонку. Она и сейчас не слишком изменилась. Самая маленькая, миниатюрная, хрупкая. С огромными глубокими черными глазами. Как же мы все-таки ошиблись, подумал Керш.
Но в Версе… В Версе людей просто ломают. Умные следователи и психологи попадаются редко. Конечно, там и из гордой Ивенны вытянут всю правду - впрочем, той правды не так уж и много. И Дану… а ведь ей жить дальше. Так или иначе, гэйной или еще кем-то - но у нее впереди вся жизнь. Музыка, семья, дети. А после Верса - что от девчонок останется после Верса? В психическом смысле. В человеческом. Их жизнь только началась. Единственная сделанная глупость - и всю жизнь оставаться сломанным? Да, иногда это неизбежно, иногда необходимо, но в этом случае…
Керш смотрел на фотографию несколько секунд и принял решение.
— Меро, спасибо. Эти вещи оставь здесь. Дане ничего не говорить. Наблюдать за ее поведением. Никто ничего не должен больше знать. В отношении Ивенны сену объявить, что она наказана за грубое нарушение дисциплины. И вот что еще. Если тебя спросят о том, что было обнаружено в пакете - не говори ни слова об альбоме Даны.
Едва Меро вышла, директор вытащил из пакета альбом. Подошел к камину, присел на корточки. Дрова лежали там с позавчерашнего дня - не успели прогореть, пришлось уйти и погасить огонь. Керш чиркнул зажигалкой. Веселый огонек заплясал в печной утробе. Потянуло дымом.
Хорошо, что день сегодня такой промозглый.
Фотографии горели хорошо, быстро, сворачиваясь в черные трубочки. Директор бросил в огонь и сам альбом. Добавил бумаги из корзины - пусть разгорится получше.
Затем он сел за стол и набрал телефонный номер.
— Соедините меня, пожалуйста, с шеманом иль Роем.
Он не ожидал быстрой удачи, но абонент, как ни странно, оказался на месте.
— Шеман иль Рой у телефона, - произнес знакомый глуховатый голос.
— Хэй, Стриж, - сказал директор, - это я.
— Хэй, - отозвался Эльгеро иль Рой, командир шематы Тримы, - что у тебя стряслось, Туча?
— Хорошего мало, Эль.
Директор быстро и коротко изложил другу суть дела. Брат по сену иль Рой слушал его очень внимательно. Только сейчас Керш осознал, что дочка Эльгеро не то, что учится в одном сене, но даже и дружила, по крайней мере, раньше, с этими обормотками. Ашен он, конечно, хорошо знал и помнил. Ашен не способна на такую гадость. Хорошая девочка, просто на редкость. И Эльгеро бы знал, если бы что-то у нее в голове перещелкнуло. Эльгеро бы узнал первым.
Тем более, ему нужно знать сейчас. Неизвестно, как далеко продвинется усердие иль Риша.
— Вот как, - ошеломленно сказал Эльгеро, выслушав, - а ведь эта Дана у нас гостила в прошлом году. Такая милая девочка. На скрипке прекрасно играет. И вторую я помню. Но как я понял, сейчас Ашен больше общается со своим другом с четвертого… Знаешь, крышу уже начинает сносить в этом возрасте. Любовь.
