Александр Трапезников - Затерянные в Полынье
Марков подошел к столу, налил себе бокал шампанского и выпил.
– Уксус, – констатировал он.
– Господа, сегодня вечером я всех вас приглашаю к себе в гости, – торжественно объявил Намцевич. – Я понимаю, что в связи с происшедшей трагедией на Полынью опустился траур, но… не будем забывать и о жизни. Кто знает – сколько нам еще осталось. Кто знает…
И с этими словами он удалился.
Глава 2. Пир во время чумы
Посещение Намцевича оставило у меня в душе неприятный осадок. Этот человек явно стремился к какой-то цели, в которой я чувствовал нечто зловещее. С какой стати ему понадобилось приглашать нас всех в гости? Прихоть баловня судьбы или определенный умысел? Кроме того, передо мной вставали и другие вопросы, которых с каждым днем пребывания здесь накапливалось все больше и больше. Кого прячет в своем доме доктор Мендлев? Что выискивает пекарь Раструбов на болоте? Наконец, кто убил эту несчастную девочку? Мне казалось, что все это каким-то образом связано и со смертью деда. А тут еще прибавилась дополнительная головная боль от поведения Милены: наш семейный корабль дал сильную течь и готов был пойти на дно.
Да и остальные гости вели себя не так, как ожидалось… И к приглашению Намцевича мы отнеслись по-разному. Милена, Ксения и Комочков решили непременно пойти вечером в его особняк. Барсуковы колебались. Ну а я и Марков наотрез отказались. Мы взяли хозяйственные сумки, сплетенные стариком Ермолаичем из ивовых прутьев, и отправились в продуктовый магазин, чтобы пополнить запасы провианта. Консервов у меня оставалось еще дня на четыре. А рассчитывать на постоянное хлебосольство тетушки Краб было бы совсем уж бесцеремонно. По дороге нам встретился Мишка-Стрелец, который сообщил, что очухавшийся Громыхайлов приступил к дознанию и опросу подростков, а убитую перенесли в дом матери.
– Только вряд ли у него что-нибудь выйдет. Улики-то ты первый собрал, – произнес Мишка, в упор глядя на Маркова.
Тот усмехнулся.
– А ты об этом помалкивай, – сказал он. – От вашего шерифа все равно мало толку.
– А что ты там нашел интересного? – спросил я.
– Потом узнаешь, – отозвался он. – Только чутье мне подсказывает, что это убийство будет не последним. А ты бы, Мишка, предупредил жителей поселка, чтобы они не ходили поодиночке. Особенно в глухих уголках. Убийца явно ненормален. И жертвой может стать не обязательно девочка или женщина. Любой.
– На чем основываются твои выводы? – поинтересовался я.
– На том, что я обнаружил, – невнятно ответил он. – Мне кажется, что убийца давно хотел сделать это. Но что-то его останавливало. А когда произошел оползень, то запрет исчез. Неизвестно почему, но случившийся обвал выступил катализатором, пробудил его сознание. Теперь он будет убивать дальше и нагонять страх на жителей поселка. До тех пор, пока его не поймают.
Мы слушали Маркова внимательно, пытаясь угадать, куда он клонит. Но лицо капитана оставалось непроницаемым. Он всегда любил нагонять туман.
– Я предупрежу, кого успею, – пообещал Мишка. – Только все равно мне кажется, что это дело рук самого Громыхайлова.
– А может быть, вполне внешне добропорядочного человека, на которого никак не подумаешь, – возразил Марков. – В криминалистике таких случаев полным-полно.
Мы подошли к магазину. Здесь нас поджидали одутловатое лицо продавщицы и абсолютно пустые полки. А ведь еще позавчера они ломились от различных консервов, колбас, сала и прочей снеди.
– А где все продукты, куда сбежали? – спросил я Зинаиду.
– Все на складе, опечатано, – ответила продавщица. – С сегодняшнего дня у нас карточная система. Строгое нормирование продуктов.
– Кто же это так распорядился?
– Александр Генрихович. Его указание.
– Разве вы уже подчиняетесь Намцевичу?
– А как же иначе?
– Ну, вообще-то это разумно, – вмешался Марков. – И тут я его поддерживаю. А то слопают все к чертовой бабушке за два дня, а потом друг за дружку примутся. Ну а где же нам раздобыть эти самые карточки?
– У Намцевича, где же еще, – вид у продавщицы был подавленный, будто она совсем недавно плакала. И я подумал, что ей сейчас действительно несладко, ведь по поселку ползут слухи, что убийство девочки – дело рук ее сына. Она наверняка знает, где он прячется, подумал я. Только как его выследить?
– Лучший способ держать людей в повиновении – это посадить их на голодный паек, – заметил между тем Марков. – Светлая голова у нашего Александра Генриховича. Ну а бутылочка водки нам не обломится?
Продавщица замахала руками:
– Спиртное вообще все вывезено!
– Круто. Придется антифриз пить, – сказал Марков и неожиданно спросил: – Ваш сын в детстве ловил жуков, мух или бабочек?
– Гриша? – растерялась Зинаида. – А зачем вам это? Я не помню.
– Ну как же? Такие вещи каждая мать очень хорошо знает. Были у него подобные увлечения?
– Кажется, да… Но вообще-то он больше любил рыбу ловить. Часами на озере пропадал. Да к чему вам все это знать?
– Так просто. Ну, к рыбе мы еще вернемся, а пока – прощайте. – И Марков, ничего больше не говоря, вышел из магазина. На улице я нагнал его и первым делом попросил объяснить столь странные вопросы.
– Надо, – коротко отозвался он. – Это может многое прояснить.
Больше мне не удалось выдавить из него ни слова. Вечером возле церкви произошел скверный инцидент. Мы не были свидетелями, но к нам забежал Мишка-Стрелец и рассказал все в подробностях. Мертвую девочку принесли в церковь и стали готовить к отпеванию. Но Монк и его сподвижники стали требовать, чтобы Алевтину в последний путь провожали именно они. Ворвавшись в храм, они пытались вырвать тело и унести в свой «айсберг».
Скандал разгорелся нешуточный. И если бы не оказавшийся в церкви кузнец Ермольник со своим помощником, то неизвестно, чем бы все закончилось. Они прекратили безобразную сцену, вытолкав сподвижников Монка на улицу. Сам проповедник вновь призывал свою Гранулу, грозя немыслимыми карами всем, кто участвовал в отпевании девочки. Выслушав Мишку-Стрельца, мы с Марковым понимающе переглянулись. К этому времени мы уже оставались в доме одни. Все остальные подались в особняк Намцевича.
– Не нравится мне все это, – сказал Марков. – Будет большая гроза. А не отправиться ли и нам к Намцевичу? Должны же мы получить хотя бы продуктовые карточки?
По правде говоря, мне и самому хотелось вновь побывать у нашего феодала-олигарха. Была у меня и еще одна приманка – повидать Валерию.
– Пойдем, – охотно согласился я. – Делать-то все равно нечего.
Мишка-Стрелец плелся за нами и что-то бубнил себе под нос. Только сейчас я заметил, что он сильно пьян. И то лишь по одному признаку: глаза его не косили в разные стороны.
– Где ты раздобыл спиртное, дружок? – поинтересовался Марков, принюхиваясь. – Или Зинаида открыла тебе свой Сезам?
– Мне с башни видно-о все, ты так и знай! – запел вдруг Мишка. – К одиноким женщинам нужен особый подход…
– Какой же?
– Не скажу!
– Так я тебе сам отвечу, – сказал Марков. – Просто ты знаешь, где прячется ее сын, Гриша, и шантажируешь этим Зинаиду.
Мишка-Стрелец остановился как вкопанный. Глаза его стали нелепо вращаться, пытаясь сфокусироваться на Маркове.
– Откуда ты?.. Черт московский! Одно слово – сыщик…
– Значит, угадал? – продолжил Марков. Он взял Мишку за плечи и, хотя и был ниже его ростом, встряхнул так сильно, что казалось, кости смотрителя забренчали на весь поселок. – А теперь говори: где он скрывается? Иначе я из тебя дух вышибу.
– Оставь его, – попросил я Маркова. – Он и так скажет.
– Скажу, – согласился Мишка. – Только не сейчас. Вот завтра возьму еще одну бутылку у Зинаиды, а потом вместе пойдем Гришку ловить. Ему теперь никуда не деться. Мы его, как медведя, обложим! В берлоге. А медаль потом дадите?
– Дадим, дадим, – успокоил его Марков. – Ладно, иди проспись…
Через пару минут мы стояли перед массивными чугунными воротами, из-за которых доносились громкие голоса и смех. В кармане у меня лежал ключ от этих ворот, и мне очень захотелось воспользоваться им, похвастаться перед Марковым. Но я сдержался: раз у него есть от меня секреты, то и у меня тоже будут. Нас заметил стоявший за решеткой охранник, позвал другого – бритоголового «бельгийца», как окрестил его Егор, и тот отправился отпирать ворота. Мы вошли во внутренний двор, а «бельгиец» вновь пробурчал что-то нечленораздельное, похожее на «Добрр-р вчр-р»…» А навстречу нам уже шел сам Намцевич.
– Значит, все-таки соизволили принять мое приглашение? – улыбаясь, спросил он. – Ну и правильно. Я же не ядовитая гадюка, чтобы меня бояться, – он взглянул на меня с каким-то намеком, а я подумал, что, возможно, о той змее в нашей постели ему рассказала Милена. Но могло быть и совсем иначе… Мне почему-то хотелось верить, что и гадюка, и смерть деда и девочки, и даже оползень, да и вообще все, что происходит или еще может случиться в этом поселке, – все на его совести. Наверное, я просто не люблю богатых. Не потому ли, что сам нищий?
