Андрей Посняков - Крестоносец

И тут же, улыбнулся в ответ:

– Владимиром меня зовут. Во крещенье – Дмитрий.

Служка как раз принес кувшинчик и кружку.

– Винца? – тут же предложил Опанасу Ратников. – Ну, за знакомство.

Выпив, как водится, разговорились. Опанас Сметанников, как выяснилось – письмоводитель в канцелярии Совета Господ, оказался собеседником превосходным и, что немаловажно, много чего знающим.

Для затравки поговорив о ценах и видах на будущий урожай, Ратников умело направил беседу в русло нужной ему темы: о немецких купцах да о торговцах с речной пристани. О толмачах-переводчиках.

– Мне б хоть с кем-нибудь из них знакомство накоротке свести, лучше б с каким молодым парнем… чтоб много не брал.

– Есть тут молодые парни, – охотно закивал собеседник. – Как раз в этой корчме и кормятся. И берут недорого, так что – повезло тебе Димитрий!

– И в самом деле – повезло! – Ратников и не пытался скрыть радость. – Так ты меня с ними сведешь?

– Сведу, – улыбнулся Сметанников. – Чего ж не свести хорошего человека? Выпьем еще?

– Выпьем, – Михаил ловко разлил по кружкам оставшееся вино и тут же заказал еще кувшинчик. – Ну, еще разок – за знакомство!

Выпили и принесенный кувшинчик, после чего Опанас тут же попросил у прислужника квасу:

– Да, смотри, хорошего, не твореного принеси, паря!

– Как можно?!

– Плуты они тут все, – едва служка – не тот дюжий усач, другой, совсем еще молодой парень – удалился, пожаловался Ратникову Опанас. – Глаз да глаз нужен.

– Это так, – негромко посмеялся Миша. – Ну? Еще за дружбу…

– Чуть погоди… Отлить бы надоть.

– Давай…

Сметанников выскочил из-за стола и быстро вышел, верно, отправившись во двор, в уборную. Хороший человек. Ратников невольно усмехнулся – сильно уж ситуация смахивала на ту, что в фильме «Брильянтовая рука».

– Ты зря с ним дружишься, мил человек, – вдруг послышался чей-то гулкий голос.

Миша повернул голову – все это время храпевший на столе детина, проснулся и смотрел на Ратникова мутными, но не такими уж и пьяными глазами.

– Не пей с Опанасием, паря. Гнида он! Тля!

Сказав, парняга поднялся с лавки и, пошатываясь, направился к выходу. На полпути обернулся, снова посмотрел на Михаила и, приложив палец к губам, вышел.

Ратников не знал, что и думать. Что за странные слова? Почему – гнида? Тля? Поговорить бы поподробнее с этим парнем, да, похоже, пока не судьба… Вон, уже и Опанас возвращается. Улыбается, аж цветет весь. Нет, ну право же, до чего же приятственный человек! Не то, что тот полупьяный детина.

И все же, Ратников решил держаться настороже – мало ли? Зря ведь никто подобными словами бросаться не будет.

Но – улыбнулся – а как же?

– Повезло тебе, друже! – усевшись, снова сказал Сметанников. – Спросил я про тех парней, ну, толмачи которые. Вскорости должны бы быть… служка, как придут, скажет. Сходишь, договоришься… им ведь тут тое не с руки, за столом-то – народу, ишь… Сам знаешь, всякие люди на свете бывают.

Ратников усмехнулся, кивнул:

– Это уж точно – всякие!

– Ну… пожалуй, еще выпьем?

Или Мише так показалось… или вскорости подошедший усатый служка все же Опанасу подмигнул. Впрочем, может, и просто – покривился.

Сметанников угощал уже на свои средства, и это несколько коробило Ратникова, привыкшего к тому, что в этой жизни всегда и за все приходится рано или поздно платить. Всегда – и за все. И, скорее, рано, чем поздно.

Выпивая, Михаил искоса поглядывал на собеседника. С чего бы эта неожиданная щедрость? Широта русской души? Или – просто зачем-то напоить хочет? А вот это вряд ли выйдет – привыкший к водке, виски и коньяку Ратников мог с ходу, без всяких особых для себя последствий, выкушать ведро стоялого меду, не говоря уж о всякой там мальвазеице.

Так что все пока выходило, как выходило – Сметанников быстро пьянел, а вот у Миши, можно сказать, и ни в одном глазу еще не было. Нет, вот, если б сейчас, сверху всего, намахнуть граммов сто – двести водочки, то, конечно, захорошело бы, а так… И в самом деле, сидишь в кабаке трезвый – стыдно людям в глаза смотреть!

– Эх, за дружбу…

Ну, за дружбу, так за дружбу – поехали…

Снова подошел усатый служка. Поставил очередной – четвертый уже – кувшин, наклонился к Опанасу, шепнул что-то на ухо, ухмыльнулся.

– Ну, все – пришли! – Сметанников хлопнул собутыльника по плечу.

Миша вскинул глаза:

– Кто пришел-то?

– Да тот, кто тебе и нужен. Толмачи. Парни. Идем… не… я не могу… что-то шатает… Давай, ты – один. Я скажу – куда…

– Ну, говори, – Ратников пожал плечами.

Новый знакомец обнял его за шею, зашептал, обдавая перегаром:

– Как выйдешь во двор, налево, мимо навозной кучи… там избенка стоит, курная – в ней они и живут.

– Ладно, – поставив кружку, Ратников поднялся с лавки. – Пойду, пройдусь.

Снаружи уже начинало темнеть, но, несмотря на это в корчму все прибывали люди – местные рыбаки, мелкие торговцы, подмастерья. Многие были друг с другом знакомы – громко здоровались, радостно били друг друга по плечам.

– Эва! Савва! От не думал тебя здесь встретить-то! Как тесть?

– Да ничего, лучше уже. К травнице Катьке сводили…

– А у меня братец помер. Вчерась схоронили. От лихоманки скончался, сердечный.

– О, вон оно что. Ну, так идем, помянем.

Все приходили и приходили. Что же, сия корчма с наступлением темноты не закрывается? Закон ей не писан? Или во Пскове под немцами другие законы стали? Да нет, не похоже – во внутренние дела рыцари не лезли.

Ну, вот и навозная куча… Ишь как пахнуло! А вон там, у забора – изба. Маленькая, курная… Да тут у всех курные, окромя боярских палат да хоромин купеческих.

Если б, конечно, он был пьян, так ничего бы и не заметил. Точнее говоря – никого. А так… Ратников четко почувствовал – за ним кто-то следил, крался. Слышно было, как скрипел на расчищенной тропинке снежок. Чуть-чуть… еле слышно… И все же…

Михаил не стал нарочно оборачиваться, нет, наоборот, пьяно пошатнулся да неловко завалился в сугроб. Покачиваясь, встал на ноги, отряхнулся… а тем временем внимательно все осмотрел.

Ну – да, вон они, спрятались за навозной кучей. Двое! Один, похоже, тот самый служка – дюжий усач. Второй… Второй – черт его знает…

Если у них ножи или кистень, может прийтись туго. Чего ж они хотят-то? Может, не идти в избу? А куда? Обратно – так эти встретят… Может, у них и луки со стрелами за кучей спрятаны, кто знает?

Ладно…

Подойдя к избе, Ратников вновь зашатался, упал, подобрав обломок увесистой палки, поднялся, пнул башмаком дверь… как во всякой избе, естественно, открывавшееся вовнутрь, чтобы зимой не завалило снегом.

– Здорово, Максюта!

И тут же опешил. Ни Максюты, ни Эгберта в избенке не было, а за маленьким столом сидели какие-то совсем другие парни, сгорбленные, какие-то малость пришибленные, что ли.

– А толмачи где? – сжав в руке палку, Михаил неприязненно посмотрел на ребят.

– Мы и есть толмачи, – испуганно отозвались те.

На столе перед ними что-то лежало… какие-то стекляшки…

Некогда было рассматривать!

Услыхав снаружи чьи-то крадущиеся шаги, Ратников погрозил сразу притихшим парням палкой и рванул на себя дверь…

Первым влетел дюжий служка… получив по кумполу, растянулся на полу, второй оказался осторожней – рванулся было бежать, но и его Михаил достал таки палкой. Метнул – попал по затылку… Шпынь взвизгнул, пошатнулся, громко и жалобно закричал… и повалился в навозную кучу ничком. Самое ему место!

– Что? Что тут такое? – закричали выбежавшие из корчмы люди.

Видать, услыхали таки крик.

– А черт его знает! – улыбнулся им Миша. – Какая-то пьянь в куча упала. Да… в еще в избенке кричали, подите-ко, гляньте…

И, проводив глазами метнувшуюся к курной избенке толпу, насвистывая, зашагал в воротам.

И вдруг застыл. Повернулся… Вспомнил…

Вспомнил. Что за стекляшки валялись на столе перед толмачами! Те самые осколочки… коричневато-желтые… Господи! Неужели…

Сплюнув, Ратников решительно бросился обратно в избенку.

Глава 12

Январь – февраль 1242 года. Псков

Суета

И он посылал их туда, где видел, что в этом была особенно большая надобность.

Ратников не стал наезжать на парней сразу – слишком уж много вокруг было свидетелей, и откуда только набежали? А, впрочем, ясно – откуда – из корчмы. Но, с другой стороны, сидели себе, сидели, потягивали бражицу да медвяной квас, и вдруг – сорвались: ах, ах, никак бьют кого-то? Скорее, конечно, из любопытства – не вступиться, а посмотреть… Ну, да смотреть и не на что было – побитый Мишей служка свалил, а молодые толмачи сидели себе смирно, не рыпались. Ну, были осколки на столе – желто-коричневые… Так, может, не стекляшки – янтарь?

Ан, нет – точно они, Михаил нагнулся, хорошо рассмотрев витой «змеиный» узор. Но действовать пока не стал – опасно, слишком уж людно кругом, вот и решил наведаться по-тихому завтра.