Наследие. Наследие 2 - Сергей Сергеевич Тармашев
– Движение! – резкий возглас оборвал его на полуслове. – Стоять!!! Руки… Ыыххх…
Голос запнулся, послышался шум падения, грохот металла о пол, неясная возня и странные резкие звуки. Ершов сорвался с места, на бегу вскидывая автомат.
– Твою мать!!! – выругался Бармалей. – Ерш, стой! Осторожно, здесь все в дерьме! Не стрелять! Это курица! Или петух, кто их разберет!
– Кто?! – непонимающе выдохнул Ершов, прижимаясь к углу широкого лестничного проема, и мгновенным движением взял на прицел пространство за ним. – Охренеть… Это еще что такое?! Свинья?! Бармалей?
– Не знаю, – прозвучал недоуменный ответ. – Я на фермах ни разу не был! Шаро ее знает, как она выглядит до того, как стала пищевым компаундом! Эй!!! – заорал он. – Есть здесь кто-нибудь?!!
– Здесь определенно много кто есть! – фыркнул Ершов. – Ты уверен, что они говорящие?
– Господа военные, мне уже можно двигаться? – но, растающее недоумение вкупе с любопытством перевесило страх, и Виолетта сделала шаг вниз по лестнице. – Могу я узнать, что происходит?
– Можешь, док! – Ершов поднялся с колена, но автомат не опустил. – Заодно расскажешь нам, что это! Иди сюда, только смотри под ноги. Тут не прибрано, можно запросто поскользнуться. Как Бармалей! Будешь, как он, выглядеть неэстетично! – В эфире раздался смех сразу нескольких человек.
– Уроды! – обиделся Бармалей.
Виолетта спустилась вниз и вышла из дверей вслед за Ершовым. Малевич, с автоматом в одной руке и ее саквояжем в другой, поспешил за ней. Оказавшись в центральном коридоре минус первого этажа, она остановилась от неожиданности. По длинному проходу между двух параллельных теплиц неторопливо расхаживали куры и свиньи, пол покрыт толстым слоем помета, стены густо обросли мхом, отовсюду торчали стебли и листья растительности. В трех шагах впереди Ершова с автоматом на изготовку стоял Бармалей в перепачканном пометом скафандре. За ним вдоль стен замерли остальные штурмовики, и непуганые птицы, недовольно косясь на людей, деловито проходили мимо. Одна из куриц клюнула Бармалея в ботинок и, не найдя его съедобным, так же неторопливо прошествовала обратно. Метрах в десяти дальше по центральному проходу из левой теплицы вышла крупная свинья и с довольным похрюкиванием шлепнулась в лужу грязной жижи.
– Ничего себе! – изумленно заявил Малевич, останавливаясь рядом с Виолеттой. – Я был уверен, что этот гермокорпус отрезан от системы воздухоснабжения!
– Он и отрезан. – Ершов ткнул автоматным стволом под потолок, на густо поросшую мхом решетку вентиляционного воздухопровода. Длинные нити мха не шевелись, демонстрируя отсутствие конвекции.
– Кислород вырабатывается растениями! – Виолетта забрала у него саквояж и торопливо принялась раскладывать его прямо на загаженном пометом полу. – Здесь установился собственный микроклимат! – Она потянулась к приборам: – Влажность двадцать процентов. Температура плюс двадцать три градуса. Беру пробы на наличие вируса!
Спустя несколько минут стало ясно, что химические индикаторы не видят следов биологической опасности, и разведывательный отряд двинулся дальше. Сказать, что Виолетта была поражена увиденным, означало сильно занизить уровень реальных впечатлений. Отрезанные от Центра фермы и теплицы жили своей жизнью. Автоматическая энергосберегающая система регулировки искусственного освещения «День – Ночь», применяющаяся на подземных фермах, все еще функционировала, имитируя смену времени суток. Оросительные трубки и распылители гидропонического оборудования в большинстве своем вышли из строя, их трубопроводы дали множественные течи, образовав небольшие ручейки, протекающие через теплицы к напольным водостокам. Тепличная растительность обильно расплодилась, выдавила корневыми системами ограничительные борта грядок с грунтом и распространилась везде, прорастая и в рассыпавшейся земляной смеси, и сквозь блоки органического субстрата гидропоники. Даже из куч грязи и помета росли густые пучки стеблей зерновых растений и крохотные шляпки мелких грибов.
На животноводческих фермах ограждения вольеров оказались незапертыми, выходы на лестничные пролеты, соединяющие подземные этажи между собой, остались открытыми, что позволило зверью свободно распространиться по всем уровням подземного комплекса. Самый нижний уровень, представляющий собой одну большую теплицу с грунтом вместо пола, оказался заросшим зерновыми и кормовыми культурами целиком и кишел обилием живности.
– Это невероятное сокровище! – восхищался Малевич, озираясь вокруг. – Семь этажей настоящей органики! Такое будет покруче любого склада пищевого НЗ! Мы выиграли джек-пот!
– Удивительно, что растительности и животным удалось выжить внутри зараженного Центра! – Виолетта истратила на исследование проб все свои реактивы, но так и не обнаружила вируса ни на одном из подземных этажей и не могла не согласиться с Малевичем. – Тут воедино сложились сразу несколько удачных случайностей! Кто-то вовремя отрезал гермокорпус от остального сектора, и в то же время системы освещения, климата и водоподачи продолжали функционировать и даже сохранили работоспособность до сих пор. Фактически здесь можно жить неограниченное время!
Подземный комплекс обходили часа два, но следов людей так и не нашли. Ретранслятор гермокорпуса не работал, радиосвязи с оставшимися на верхних этажах бойцами почти не было, и Ершов приказал свернуть осмотр и подниматься наверх. На лестничной площадке первого уровня, в дверях, стоял один из штурмовиков и время от времени несильными пинками отгонял от прохода деловито снующих куриц.
– Любопытные, черти! – сообщил он. – Так и норовят вылезти. Ерш, мы нашли следы человеческого пребывания в одной из лабораторий. Тут кто-то жил некоторое время, похоже, несколько человек. Но все пропали довольно давно, там пыли по колено! Еще нашли какие-то научные записи. Они у Наждака.
Наждак обнаружился на втором этаже, в пультовом помещении систем климат-контроля. Четверо бойцов осматривали лабораторию напротив, и Виолетта увидела у стены стенд с целой выставкой закупоренных пробирок, содержащих жидкости знакомых расцветок. Она вошла внутрь и остановилась возле стенда, разглядывая череду из более чем сотни пробирок. Однозначно это были пробы воздуха. Если смотреть слева направо, их химические индикаторы оказывались сгруппированными по цветам. Сначала красные, потом розовые, дальше желтые, следом голубые. Штук пять склянок с содержимым синего цвета замыкало коллекцию проб.
– Всего людей было четверо. – Она прислушалась к разговору Ершова с Наждаком. – Двое жили прямо здесь, в пультовой. Спали вон там, видишь, тряпье разложено. В соседней лаборатории жил еще один, там же готовили пищу, газовая горелка сильно закопченная стоит в углу, рядом валяются баллоны из-под газа, один из них наполовину заполнен, если манометр не врет. Четвертый жил на первом этаже, в помещении проходной шлюза, через который мы заходили. Там комнатушка обжита полностью, похоже, он постоянно следил за мониторами камер наружного наблюдения. Одна из них все еще работает, остальные сдохли. Но все это было очень давно.
– Что за бумаги? – спросил Ершов. – Кто-то от руки писал… тут листов двадцать…
– Нашли в лаборатории напротив, – ответил Бармалей. – Там, где док стоит. Тут что-то сказано про вирус и эпидемию, но почерк хреновый и формул много, Шаро его разберет, в чем смысл.
– Док! – позвал
