Сильные не убивают - Яна Каляева
Вплывает мадам Кляушвиц в трауре, как положено вдове; единственное украшение — массивная брошь с портретом покойного супруга. За ней семенит симпатичная полненькая девушка — ура, безо всякой бороды… разве что небольшие усики присутствуют. Темные глаза смотрят на нас с веселым любопытством — а вот костюм такой, словно она пришла к нам со съемочной площадки фильма о девятнадцатом веке. Может, они вроде амишей, эти айну?
— Здравствуйте, — бойко говорит девушка. — Меня зовут Сергей. Да, понимаю, это смешно. Но вот так.
На Ленни и на меня одновременно нападает приступ кашля, только Токс держит покерфейс. Если бы взглядом можно было поджигать, мадам Кляушвиц уже испепелила бы нас заживо.
— Мы с огромным уважением относимся к айну и их обычаям, — начинает вещать мадам Кляушвиц. — Тем более что сами мы тоже происходим из древней семьи…
Катрина так увлекается семейной историей, что не обращает внимания на то, что никто ничего не ест. И не от того, что жрать нечего: на столе крабы, несколько видов рыбы, глазастенькие креветки… Но вроде как невежливо приступать раньше гостьи, а она не ест. А еще я тупо не знаю, как управляться со всеми этими приборами.
Изредка в речи мадам Кляушвиц случаются паузы. В одну из них Ленни удается вклиниться и сообщить, что он «ну, типа программист, ага». Девушка со странным именем Сергей оказывается интерном в городской больнице, недавно распределенной сюда из Южно-Сахалинска. По счастью, моей профессией никто не интересуется, а то сложно было бы объяснить…
Когда мадам Кляушвиц выходит, как она говорит, припудрить носик, Сергей спрашивает трагическим шепотом:
— Кто-нибудь знает, какой из этих вилок можно есть?
— Ничего сложного, — невозмутимо отвечает Токс. — Вот эти приборы для основного блюда, эти — для десерта, эти — для разделки лобстера, которого на столе нет, а эти… совсем ни для чего не нужны. Просто пользуйся этой вилкой и этим ножом и не беспокойся ни о чем. А для чего эти деревянные палочки с искусной резьбой, я даже сама не знаю, впервые вижу нечто подобное…
Действительно, палочки или скорее даже дощечки очень красивы. На моей вырезаны кит и изящная лодочка. Среди розово-золотого парадного сервиза эти вещи смотрятся совершенно чужеродно.
Сергей сообщает трагическим шепотом:
— Это икуниси… усодержатели. Чтобы не замочить усы, если нам вдруг подадут священные напитки и мы будем общаться с духами… Надеюсь, до этого все-таки не дойдет.
Остаток обеда проходит веселее — теперь мы хотя бы можем есть. Хруст за ушами немного отвлекает от истории двоюродного деда мадам Кляушвиц, которую я уже раза четыре слышала…
Ленни выходит провожать гостью к воротам. А я так старалась выглядеть торжественно, что забыла свою шапочку, под которую прячу в таких случаях уши… да и любопытно, чего уж там.
— Мне ужасно неловко, что я отняла столько времени, — говорит Сергей. — Но мама и бабушка в отчаянии, если я хотя бы раз в месяц не посещаю смотрины. Честно говоря, не планирую выходить замуж в ближайшие лет десять…
— Я тоже не намерен жениться! — горячо заверяет Ленни. — Ну, в обозримом будущем не намерен. Но вы совершенно не отняли время, было очень приятно пообщаться… вернее, было бы, если бы матушка позволила кому-нибудь вставить словечко. У вас, наверно, совсем мало знакомых в Поронайске?
— Никого, я тут недавно, — просто отвечает Сергей. — И можно на ты.
— Ты, эта, извини за палочки, окей? Икуниси… это же что-то сакральное? Мама правда хотела как лучше. Ей казалось, что так она проявляет уважение.
— Я понимаю. Ничего страшного.
— Хочешь, заходи как-нибудь, поиграем в приставку? У меня «ГеймШион»! Обед с сервизом и щипцами для лобстера… у нас не все время так, честное слово.
Ну надо же, а мне Ленни ни разу не предлагал поиграть в приставку! Строю многозначительное лицо и иду стягивать осточертевший парадный костюм.
* * *
— Слышь, Бурый, а тебе удалось винт новый выбить на артельном складе?
— Заведующий складом сказал, заявки на оборудование удовлетворяются в порядке поступления и по остаточному принципу.
— Чего?
— Чего-чего. Опоздавшему поросёнку сиська возле жопы, вот чего…
Люблю ужинать у мастера Чжана. Нет, Катрина отлично кормит, но история ее семейства уже порядком меня утомила. А здесь можно услышать — подслушать, если уж начистоту — куда более интересные вещи. Хотя большая часть разговоров вертелась вокруг жалоб на артельных кладовщиков, непомерные налоги и Маньку из пятого подъезда, которая, шлюха такая, никому не дает. Но иногда упоминали Хтонь, которая интересовала меня чем дальше, тем больше. По обрывкам разговоров реальных живых разумных понять о ней удавалось больше, чем из наполненного бреднями интернета.
Хтонь — по-научному аномалия — это вроде как особые зоны, в которых может происходить всякая чертовщина, вообще что угодно. Иногда они перемещаются, вопреки всем усилиям ученых, непредсказуемым образом; тогда говорят, что какая-то местность рухнула в Хтонь. Иногда оттуда прут толпы монстров — это называется выплеском. С выплесками борется опричный техномагический спецназ, вроде более-менее эффективно, но не так чтобы всегда и везде. На Сахалине пять аномалий, а сколько их в Сибири и на Дальнем Востоке, никто не знает. Я видела карту — половины привычных по моему миру городов на ней нет, вместо них — алые пятна аномалий. «Здесь живут драконы».
И на Камчатке Хтонь в самом деле взяла и проглотила три прииска, но об этом говорили вполголоса — прииски были запретной темой. Многие поронайцы хоть раз в жизни лечились средствами на основе мумиё, но вот откуда берется сырье — об этом предпочитали вслух не особо распространяться.
Кто или что я все-таки такое? Насколько удалось восстановить воспоминания Сто Тринадцатой, из таких, как она, растили агентов для особых поручений, а не каких-то там властителей Хтони. Возможно, тренер Кей, он же профессор Каэльфиарон, не все свои карты раскрыл Арлекинам, финансировавшим проект. Арлекины, они же Скоморохи — организация, в большей или меньшей степени запрещенная почти во всех
