Фактор Ясеня - Павел Андреевич Кузнецов
Что до силы моих полей, то она ничуть не просела сравнительно с прошлыми акциями. Скорей, наоборот, я смог выдать максимум возможного, по сути заменив боевую группу мечниц. Но самая интересная картина вырисовывалась по технической стороне операции. Выходило, что молодая девчонка обошла меня по части работы с дройдами разведки на порядок. По-новому зазвучали и вскользь обронённые когда-то Тришей слова про мою посредственную подготовку в деле работы с боевыми платформами. Неопытная, не прошедшая ещё даже первичной обкатки в стае девчонка обошла меня кратно, на порядок. И сделала это — внимание! — не какая-то многомудрая матрона, с опытом гражданской части Экспансии, а совсем ещё юная писюха, только-только из воспиталища! Так что соревноваться с более опытными десантницами мне вообще не вариант. Вбитый на подкорку опыт работы с машинами едва ли не с рождения давал не просто навыки — он давал иную ориентацию самого мышления.
С другой стороны, а надо ли мне — мечнику запредельной силы — работать с дройдами? Что это даст на том же Псионе, где, по слухам, рулят такие же берсерки от клинка? А если… попробовать зайти от обратного? Повышать навыки не управления, а уничтожения? Как говорится, «ломать — не строить». Если подходить к данному выражению не формально, не утрируя, оно очень глубоко передаёт суть. Я усвоил это ещё на Земле, из разговоров с товарищем — прирождённым политическим аналитиком. Наука ломать — это особая наука, не имеющая ничего общего с познанием объекта в его сложившемся виде, а равно и с наукой строительства объекта. Разумеется, Павел имел в виду общество и государство, а отнюдь не боевые дроны. Но не думаю, что применительно к тактическим схемам есть разница. Для науки ломать важно знать уязвимости — самому учиться управлять без надобности. На выходе требуется лишь чётко рассчитать место приложения силы и оптимальное время для удара. И здесь куда важней любых навыков управления ощущать разлитые в воздухе энергии и знать некоторые технические особенности дройдов. Всё. Другая ориентация сознания. Выходит, зря я дёргаюсь…
Какой из всего этого следует вывод? Не стоит экстраполировать ситуацию с девочкой на себя. Наши роли в составе стаи будут кардинально отличаться. Зато в этой своей будущей роли Лита имеет потенциал поистине выдающийся. Её реакции уже сейчас на высоте, и пусть пока уступают реакциям более опытных сестёр, но со временем запросто могут их превзойти.
Выводы были уже готовы, основные выкладки сформированы, и я как раз занимался нарезкой иллюстраций из наших с малявкой похождений, когда в помещение ворвались сёстры. Я почти успел вернуться к реальности. Даже попытался подняться навстречу живому воплощению кошачьей любви, но рыжий вихрь, буквально распластавшийся в полёте, накрыл меня на полдороги и вернул обратно, в кресло. Опешив от такого напора, изрядно сдобренного острым поцелуем, я в первый момент даже не понял, кто на меня налетел. Когда же смог более-менее сфокусироваться на центре человеческого вихря, выяснилось, что это чудо — Лайна.
Девчонка тем временем заворочалась, обустраивая наше любовное гнёздышко. Что примечательно, она и не думала осёдлывать и подминать. Напротив, уселась на коленях, поджав под себя ноги, вся сжавшись в комочек, приникнув к груди исполненным нежности и жаждущим ласки котёнком. И это — обычно крайне требовательная валькирия, так до конца и не принявшая во мне равноправного партнёра⁈ Где она? Что у них общего с этим рыжим, льнущим ко мне комочком, раскинувшим окрест свои роскошные пряди — нежным, податливым и мягким?.. Не в силах совладать с собственной натурой, я крепче затолкал кошку в свои объятья. По-хозяйски прикрыл согнутой в локте рукой, отгораживая от остального мира. На рыжую макушку опустилась моя ладонь, с трепетной нежностью врываясь в солнечный поток. И тогда снежка… потёрлась в ответ!
«Иногда так хочется оказаться в коконе из мужских тел!» — пришёл доверительный полушёпот от сестрёнки.
«Те́ла», — поправил я, и кошка даже не подумала спорить, только прижалась плотней.
Вдохновлённая чувственностью и расслабленностью подруги, вторая моя ладонь легла на её покатое бедро, сместилась на попку, а коготь сам собой выпростался, чтобы проникнуть в святая святых трепещущей в нежной истоме девчонки. Лай застонала. По телу расплескалась новая волна запредельной нежности, горло перехватило от обилия эмоций. Не сразу до меня дошло, что снежка бессовестно пользует имплант — в алогичном, непонятном режиме, так что вместо возбуждения этот продукт чуждой секстехнологии рождает запредельную нежность…
Следующей наскочила Эйди. Милаха сиганула на спинку кресла, и оттуда сползла по спине, обнимая ногами торс. Руки метиллии залезли в подмышки, коготки распустились, прокладывая по груди чувствительные борозды ритмичных нажатий. Щека трепетно приникла к спине, где-то в районе лопаток. А вот Миска и Сайна сели почти одновременно, на подлокотники. Их ладони накрыли мои руки, принялись надавливать, разминая, массируя мышцы предплечий. Прелестные головки мило умастились каждая на своём плече.
«А ты, милый, любишь оказываться в коконе женских тел?» — провокационный вопрос Милахи добил окончательно. Захотелось оказаться не просто с ними — в них.
Обилие кошек в ближней зоне — в пику холодному одиночеству последнего часа — пробирало до печёнок. Я натурально ошалел от близости сестёр по стае. Почти утратил способность соображать — что характерно, вообще без импланта, за счёт одной лишь физиологии и психологии. Ну не считать же наведённую нежность полноценным воздействием! Опомнился, лишь когда ощутил, как кто-то из сестёр вздёргивает мою голову за подбородок, впившись для этого сильными пальчиками в шею.
— Ничего, кот, всё теперь позади. Мы здесь. Больше тебе не придётся мучиться, — в глаза смотрела Милена, и в хищном прищуре и остром взгляде читалась та самая оторва, с которой я когда-то «дружил» на фрегате дальней разведки, и которая много позже приводила в порядок мою пошатнувшуюся от запредельного стресса психику.
— Нормально, кошка. Но я… скучал. Дико, нереально.
— Мы тоже скучали… а кое-кто вообще места себе не находил. Нервничал до последнего, жаловался на дурное предчувствие…
— Если бы ты погиб, кот, я бы… словно кусок души отрезали… я даже представить себе не могла, что так привяжусь за эти месяцы… — голос
