Лежебока 2 - Антон Сергеевич Федотов
— Григорий Константинович, Дэн у нас парень молодой, горячий. — Расставил точки над «и» Коротков. — Не могли бы вы быть чуть аккуратнее с резкими движениями?
И тон такой… Спокойный? Будто который час поинтересовался. Это внушало.
Я же порадовался, что никакого осуждения в нем не услышал. Хотя… Разбор полетов будет позже, и уверенность в том, что к чему придолбаться найдут, была железобетонной. С другой стороны, мне оно потом и на пользу пойдет.
— Я… Постараюсь. — Пообещал хозяин кабинета. — Просто немного неожиданно.
— Вы уж постарайтесь.
— Так граф Бенкендорф он… Из наших? — Аккуратно поинтересовался Ромов-старший.
Александр Сергеевич откинулся на спинку непритязательного на вид, но довольно удобного стула.
— Нет, он тот, кто десятилетиями «зачищал» таких как мы. — Пожал плечами он.
О том, что существуют и другие миры он, естественно умолчал. Нечего загружать мозги Ромова лишней информацией. Я ему даже позавидовал, если честно. Мне та тварь из супермаркета снилась несколько раз. Так себе опыт, если честно.
— Хм… Интересная ремарка, — признал Григорий Константинович. — Стало быть, сейчас ситуация изменилась?
— В некотором роде, — слегка улыбнулся Александр Сергеевич. — Но не во всем и не для всех. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.
— Буду рад услышать подробнее.
«Еще бы нет!», — оценил про себя ответ я. Жить-то всем хочется!
Полковник задумался. Секунд на пять. Кажется, решал с чего именно начать.
— Мы, попаданцы, или «гости», по местной терминологии — головная боль для империи, — начал он. — И дело даже не в том, вдруг ты отправишься изобретать Калашников заново и распевать песни Высоцкого. Это все фигня, по большому счету. Ты… И я, конечно, тоже… Мы опасны другим. Идеями. А сильная идея способна на многое. Вспомни, как в нашем мире обосрались от «красной угрозы»? И никому не надо, чтобы ты новый «Майн Кампф» здесь выдумал. Вот возьмем простой пример: здесь существует понятие демократии. Абстрактное такое. Но ты-то видел, как это работает вживую. И как несли «свет» этой самой демократии партнеры наши… Пассивные. Нет понятно, что демократия — это власть демократов. Никто не спорит. Но просто представь, что если твои знания попадут в руки заинтересованных лиц. Вспомни, скольким «пламенным революционерам» порвал губу крючок с лозунгом «Свобода, равенство, братство!».
Некоторое время оба Ромова потратили на обдумывание.
— Если откровенно, то ты и я — две огромные занозы в заднице империи, — проникновенно выдал Коротков. — Ты, Григорий Константинович, даже не представляешь, сколько сил Канцелярия Его Императорского Величества тратит на то, чтобы о нас никто никогда не узнал. Теперь вопрос исключительно с точки дебета-кредита: что выгоднее вычислить и уничтожить или обеспечивать пожизненный режим паре десятков человек?
Вот это было доходчиво. Лично я никогда не раздумывал о ситуации в подобном разрезе.
А разговор перешел уже на «ты». Коротков ловко «сокращал» дистанцию.
— И выход у нас один, — заключил полковник. — Принести пользы больше, чем на нас затрачивается средств. Или хотя бы сопоставимо.
— А я все ждал… Шеф, когда ты об этом заговоришь. — Тонко ухмыльнулся Ромов-старший.
— Дарзанебы! — Ухмыльнулся в ответ он.
— Дармавой закуски не бывает… — Негромко буркнул себе под нос владелец клуба. — Видно, правильные книжки ты в детстве читал.
«Это что-то на не нашем», — оценил я, предпочитая не задумываться. Наверняка отсылка к какому-то их произведению, а, раз мне с ним ознакомиться не светит, то и думать об этом нечего. Хотя было бы интересно, не спорю.
— Ты до скольки дожил — то, Григорий Константинович? — Вдруг по интересовался полковник, внимательно уставившись на собеседника.
— До шестидесяти четырех, — коротко ответил тот. — В две тысячи десятом ушел.
Санни задумался на миг, прикинул что-то в голове, после чего спросил:
— Значит, конец девяностых — начало нулевых помнишь, верно?
— Это когда государство взялось давить «вольницу»? — Уточнил хозяин кабинета.
— Приятно общаться с умным человеком. — Оценил ответ Коротков. — Сразу понял суть. Но я все же уточню: почему ты ответил «государство начало давить», а не «вольница закончилась»?
Невеселую усмешку получил он в ответ.
— Знаешь, когда… Шефу в голову прилетает пуля с полутора километров, подпись как-то и не требуется. Особенно, когда подобные явления становятся систематическими.
— Тогда вопрос в другом, почему выжил ты? — Поинтересовался полковник. — Судя по психотипу и однозначному заключению менталистов, место в структуре ты занимал не последнее.
Теперь задумался и сам Ромов, явно припоминая те события.
— После Гратца…
— Оп-па… — Перебил тут же его Александр Сергеевич. — Не московских-центральных, случаем?
«Все! Проникся!», — оценил я. Если до этого момента он еще в чем-то сомневался, то теперь версия шефа была принята. Ишь как напрягся.
— Их них. — Негромко признал Григорий Константинович, буквально не отводя взгляда от лица Санни.
— Листок бумаги есть? — Поинтересовался тот.
Не глядя хозяин кабинета достал из ящика стола лист а-четвертого формата, и положил его на стол.
Наш командир подтянул его себе и быстро накидал пару слов собственной ручкой, после чего показал письмена хозяину кабинета таким образом, чтобы никто больше не увидел содержимого «записки».
Тот только глаза прикрыл, откидываясь на спинку кресла. Да еще и ладонями лицо накрыл.
Правда, нужно признать, пожелание он запомнил и резких движений не совершал.
— Верю. — Буквально простонал он. — Вот теперь верю.
— Вот и прекрасно, — кивнул Александр Сергеевич, аккуратно складывая лист в несколько раз. — А теперь забудь. Начисто.
Мужчина только молча кивнул, наблюдая за тем, как полковник убирает получившуюся «складку» в нагрудный карман рубашки.
— Так почему ты выжил, Григорий Констатинович? — Повторил вопрос Коротков.
— Выжил… — Словно бы очнулся собеседник. — А хрен его знает, Шеф. Мы, как нашего старшего приговорили, думать начали. По сторонам смотреть. И вот что замечать стали: кого-то отстреливали, а кому-то только пальчиком грозили за переход неких границ. Так и учились понимать, где все еще «можно», а куда лезть больше не стоит. Нам, кстати, в ту пору немало обломилось чего. Да, часть бизнеса ушла в легальную сферу. Какие-то направления мы закрыли. С политикой больше не связывались. В общем, потихоньку сложилась новая конфигурация. Ну а потому нас мало помалу «выдавили» на свет по большей части. Да, кто-то кое-где у нас порой, но в целом все стало намного тише. «Гражданских» не трогали, совсем уж не борзели. В общем, много чего нам удалось сохранить. До конца дней не бедствовал. И даже без охраны в последние годы мог позволить себе прогуляться!
Коротков покивал без всяких эмоций.
— «А кому-то только пальчиком грозили за переход неких границ»… — Задумчиво повторил он. — Хорошо сказано.
На этот раз Ромов думал долго. Очень. Молча. Никто его не перебивал.
— Вот, значит, как. — Выдохнул он наконец. — Но для этого нужна очень сильная структура. Даже на имперском уровне.
Санни улыбнулся. Одними губами. Вроде как подтвердил выводы собеседника, но дал ему возможность размышлять дальше самостоятельно. Тот возможностью воспользовался.
— Так вот ты в какую игру меня затащить хочешь. — Констатировал он наконец.
— Ну, Семен Семеоооныыыч… В смысле Григорий Константинович, — протянул полковник. — Целочку из себя строить не надо, да! Поговорим за проституцию, которую ты крышуешь? Или, может, за твои махинации кронштадские. А, может, вспомним про…
— Достаточно. — Твердо попросил хозяин кабинета, но отнюдь не положения.— -Я понял.
— И это только местные моменты. Про прошлую жизнь даже не вспоминал. Так что я сам старый соллат, — закончил АЛександр Сергеевич. — И не хрен мне петь военных песен.
И вновь тишина. На этот раз недолгая.
— Вижу, выбора у меня нет кроме как отдаться словно институтке за «айфон».
Наш командир только поморщился.
— Как грубо, Григорий Константинович! — Констатировал он. — Я бы предпочел это назвать взаимовыгодным сотрудничеством.
— Без альтернативы. — Усмехнулся собеседник.
— Не ври себе. — Посоветовал Коротков. — Альтернатива есть. Даже без вмешательства «Тройки». Просто ответить за все то, что ты уже самостоятельно и по доброй воле натворил в этом мире. По каждому эпизоду. По всей строгости закона. Готов?
А вот ответную усмешку виноватой смог бы назвать только очень богатый на фантазию человек. «Ну, бывает, чего уж тут!», — словно говорила она.
— А так я предлагаю сыграть на «белом поле». Приз очень вкусен, обещаю!
— Да у меня все есть, вроде как… — Заметил Ромов, усмехнувшись невесело.
— Да?.. —
