Вторая итерация - Евгений Южин
– Верю, – безразлично согласился я. – Давайте.
Павел завис. Он молчал, рассматривая меня. Было похоже, что он немного растерялся. Потом мотнул головой, не вставая со стула и не меняя позы, только оттопырил пальцы на руке, поглаживающей подбородок:
– Хорошо.
За спиной щелкнуло, затылка коснулся легкий сквозняк. Я молча поднялся и так же молча шагнул мимо равнодушного конвойного, оставляя позади молчаливого законника с его безусловно выгодным предложением.
Жвало был чем-то доволен. Его крупное лицо хмуро взирало на Володина с одной из стен служебного кабинета, но по прищуренным глазам, по тонким морщинкам в их уголках, по мелким бесятам, поблескивавшим в глубине, оперативник понимал, что грозы не будет.
Дважды переделанный генетический тест однозначно подтвердил – моложавый лысый мужчина с немосковским загаром, множеством мелких шрамиков и ссадин на руках, как если бы он регулярно использовал их для труда – не стучал по клавишам или месил воздух в Вирте, а резал, рубил, строгал, пилил, паял и варил неподатливый металл, – со следами искусно залеченного смертельного ранения и застарелыми штаммами бактериальной флоры в кишечнике был отцом обаятельной москвички старше его по биологическому возрасту.
Так как тест проводился в оперативных целях, его нельзя было предъявить судье, и, следовательно, некий Илья Злобин вполне мог оставаться в изоляторе под внимательным и разносторонним наблюдением до истечения срока ареста. Но события, как часто бывает, взбрыкнули. Дарья Ильинична, ненадолго отгородившись от оперативников после неудачного опознания, внезапно объявилась, потребовав проведения формального исследования. И поскольку, в отличие от нее, Володин уже прекрасно знал, каким будет результат, весь замысел подержать подозреваемого под чутким контролем начал трещать. К тому же на сцену выполз старый знакомый, криминальный адвокат Сотников, и, нисколько не смущаясь негласного наблюдения, ткнул Володина, что называется, мордой в субстанцию – указав на ошибки в экспертизе возраста, которые, опять же, могли понудить суд выпустить Злобина. Трое суток – слишком мало! Косяк только начал налаживать доверительные отношения. Эксперты вообще сказали, что не знают, почему у арестанта не растут волосы, и запросили на исследование вопроса полгода. Полгода! Да еще и попросили допустить их к объекту – им анамнез, видите ли, подавай. Пора было рвать волосы и кричать: «…гипс снимают, клиент уезжает!»
Жвало, тем не менее, был спокоен.
– Ты, Александр, слишком привык к этим игрушкам. Сеть! Дины! Живой работы, почитай, не нюхал. Если у тебя камеры чего не видели, то тебе кажется, что этого и не было. А клиент-то у нас живой! Ты заключение по его физиологии видел?
– Так точно, – уныло подтвердил опер.
– Так точно. Ты на свои руки посмотри! Этот парень каждый день должен был свои в груду кирпичей и железок совать. А у тебя не то что занозы, заусенца, почитай, никогда не было!
– И что мне теперь?! Учиться завтрак самому готовить?! – возмутился Володин.
– Сам ты завтрак! Ищи, где он пахал. Где в наше время можно руками работать? Да еще и без защиты. Да еще и без медблока. У него половина ссадин свежие! Это значит, что он еще неделю назад куда-то их совал, куда не надо.
– Есть, – уныло ответил опер. – Ищем уже. Все записи прошерстили. Самое раннее – нашли, как он около железки появился. Вышел откуда-то из степи. Отправили людей, они там поищут.
– Ага, поищут. Такой же гений, типа тебя, дрона отправит с ароматическим датчиком. А сам будет задницу свою греть. – Жвало бросил взгляд в сторону, вероятно на невидимое окно, и добавил: – Или охлаждать. – Еще помолчал. – Чего там Косяк нового сообщил?
– Да ничего существенного. Злобин ведет себя странно. Делает вид, что элементарных вещей не знает. Но разбирается быстро, на дурака не похож. Сначала говорит, что первый раз Вирт увидел, а потом сидит там, как и надо. Врет, похоже. Еще. Время от времени отрубается – замирает неподвижно и с трудом реагирует на попытку растрясти его. Пытается скрывать этот транс, ждет ночи. Косяк подходил, рукой водил, заговаривал – не реагирует.
– Спит, может?
– Не, – Володин помотал головой. – Глаза открыты. Жалко, модуля настоящего у него нет. Можно было бы медиков напрячь – чего там. – Опер смущенно потупился, но потом поднял глаза: – Антон Федорович?
– Ну? – буркнул, продолжая таращиться в невидимое окно, начальник.
– Я вот думаю, как так может быть – отец младше дочери своей! Не вяжется никак! Вот нас учили, что свидетельские показания так же важны, как и объективные данные.
– И чего? – недоуменно вытаращился на него Жвало.
– Ну так, может, сказать, что, мол, все! Сдаемся, мол! Рассказывайте! – Володин всмотрелся в нахмурившегося начальника и торопливо добавил: – Пусть он свою версию изложит! А что?
Жвало помолчал.
– Саш, он же тебе сказал, что когда ты уже чему угодно будешь готов поверить. А ты готов? Если он тебе сейчас про зеленых человечков, например, загибать станет – поверишь?
Володин мотнул головой.
– Ну и работай. – Жвало постучал пальцами по столу, пошевелил настоящую бумагу, лежавшую перед ним. – И вот еще что. – И после паузы: – Сотников.
– Я понял, Антон Федорович. Наблюдаем по полной. И тоже по Злобину.
Жвало уставился на Володина, но ничего не сказал. Исчез. Стена вновь стала стеной.
Серый Павла к себе не допускал. Последний был полон модулей и имплантов, что тебе настоящий терминатор из древнего фильма. Серый же входил в стерильную зону, лично общался с Кручей и контачить с ходячей выставкой электроники и генной инженерии для него было «западло». Но приходилось. Павел был важным элементом, соединявшим мир «верхних» с обычной жизнью. Серый лично возил оговоренные гонорары писателям, талантливо поддерживавшим мифы о «верхних», да и городской фольклор не отставал, причем совершенно бесплатно, поэтому «верхним» себя никогда не считал и вообще не
