Александр Афанасьев - Крушение иллюзий
— Группа «Скайларк» — вперед!
В дыму, пригибаясь от пуль, своих и чужих, они бегут, сами не видя куда, стараясь выжить, уйти, занять выгодные позиции. Пулеметчики на несколько минут приостанавливают огонь, чтобы не попасть в своих.
— Прошли!
Прошли…
Впереди — дорога, на дороге — бело-синяя полицейская машина, пикап, на пикапе — пулемет Калашникова, рядом — автоматчики в полицейской форме. Глаза жесткие, как черные голыши, обкатанные десятками лет пребывания в реке.
Странные муджики, с тремя ослами, на одном из которых лежит капитан, спокойно идут вперед, навстречу им выходит старший полицейского патруля, короткая бородка, жуткие шрамы, один глаз наполовину закрыт.
— Аллах акбар!
Голос такой, как будто человек пытается держать во рту горячий чай и говорить при этом.
— Мохаммед расуль Аллах! — ответил тот из моджахедов, к которому обратились по-русски «товарищ гвардии старший лейтенант» и который по-английски приказал плененному летчику молчать. При этом старший у моджахедов проводит руками по щекам, совершая символическое омовение.
— Кто вы и куда держите путь?
— Мое имя Анвар-эфенди, а это мои люди. Мы пуштуны из клана попользаев и держим путь в Пешавар.
— А почему бы вам не пройти горами?
— А кто ты такой, что задаешь этот вопрос? Если на тебе полицейская форма — это не значит, что ты вправе разговаривать так с человеком, который старше тебя!
«Полицейский» слегка смутился. В этот момент рядом с Анваром-эфенди встал еще один человек, по виду лет сорока.
— Маршалла ду шуга![49]
— Нохчо ву?![50] — изумился чеченец-«полицейский».
— Со паштун ву![51] — гордо ответил второй.
Из разговора выяснилось, что второй пуштун, по имени Аслан, еще в детстве решил встать на путь Джихада и поэтому приехал в Чечню и учился в одном из лагерей в Веденском районе Ичкерии. Потом, когда напали русисты, он воевал с русистами в бандформировании Черного Араба[52], потом, когда Черный Араб принял шахаду, инш’алла, он через Грузию вернулся домой и встал на Джихад с американцами.
— Что вы здесь делаете, в то время когда братья сражаются на пути Джихада и умирают во славу Аллаха?! — жестко спросил самый старший среди пуштунов.
— Амир приказал стоять нам здесь, потому что, по милости Аллаха, нашим братьям по ту сторону границы удалось сбить американский самолет, и летчики могут выйти сюда. Мы должны перекрыть это ущелье, летчик подумает, что мы полицейские, подойдет к нам, попросит помощи и попадет в плен.
Старший, с проседью в бороде, хмурится, перебрасывается парой слов со вторым пуштуном, который знает чеченский и стоит рядом, держа автомат так, что вскинуть его и полоснуть очередью — секундное дело.
— Ты можешь возвращаться к своим братьям и принять участие в Джихаде во имя Аллаха, — изрекает старший пуштун, — этого летчика уже нашли и пленили мы!
Теперь чеченец не знает, что ответить. Потом все же начинает:
— Амир Асадулло приказал нам не возвращаться без пленных летчиков.
— Это твой амир, а не мой! — жестко отвечает старший пуштун. — Это наша добыча, и, клянусь Аллахом, мы переправим его через границу и продадим тем, кто даст нам больше денег за него…
— Но амир…
— Уж не хочешь ли ты отнять у меня мою добычу, молодой сорбоз? — с усмешкой в бороду спрашивает старший пуштун.
Чеченец бросает взгляд назад — и видит, что пуштуны уже рассредоточились и залегли. Два пулемета и одна снайперская винтовка, не считая автоматов, нацелены на его полицейскую машину. Покрошат в секунду…
— Но что я должен сказать своему амиру, Анвар-эфенди? — наконец спрашивает чеченец, своим обращением показывая, что он признал старшинство собеседника.
— Скажи своему амиру, что бесчестно на пути Джихада рядиться в одежды проклятых муртадов и выходить на тропу, ложью заманивая врага. Это харам! В Джихаде нет места силам джаханнама![53] И если братья, идущие по пути Джихада, примут тебя за приспешника муртадского правителя, за тагута и убьют — Аллах не спросит с них за это!
— Слева! Духи слева!
Пулеметчик, капрал Дим Протасофф, перебежал, рухнул за валун, рядом на каменистый склон увесисто плюхнулся пулемет. Потрогал ленту, примерно прикинул — сорок осталось и три еще целые в рюкзаке. Немного — и это уже хреново. Предельно хреново!
Высунулся — стрелкам талибов удалось занять позицию выше, чем они, но их разделял склон ущелья. Гранату вниз по склону не спустишь, а вот прижать их к земле, пока остальные, к примеру, обходят, это запросто можно.
Чуть высунувшись, капрал дал короткую очередь по одному из духов, ему показалось, что у него снайперская винтовка. Оптический прицел на пулемете позволял хорошо искать цели — а вот при стрельбе от него было толку мало. Он не увидел точно, сбил ли он духа или нет, — но стрелять оттуда уже не стреляли.
— Духи с фронта!
Ударили сразу в несколько автоматов, духи не успели занять позиции — так и покатились вниз по склону, выронив оружие. По камням, валунам противно щелкали пули.
— Занять круговую оборону!
А это — совсем плохо. Значит, их блокировали на склоне, если не прорваться — до вечера добьют.
— Альфа, это Скайларк-два! Вышли на поиски Падшего Ангела, зажаты огнем на склоне тремя милями севернее позиции Омега-Браво-главная, до пять ноль духов, нас пытаются обойти и занять позиции, господствующие над нами! Никаких признаков Падшего Ангела, повторяю — никаких признаков Падшего Ангела. Где, черт возьми, спасательная команда?! Мы под плотным огнем, продвигаемся с трудом, есть потери!
— Скайларк, это Альфа-главный. Силы спасателей уже вышли, повторяю — силы спасателей уже вышли. Район очень опасен для вертушек, они выйдут к вам, как только смогут! Приказываю продвигаться дальше в поисках Падшего Ангела, если не можете — займите круговую оборону и ждите подхода спасателей, основной позывной Отель-Кило. Опознание — по рации и ракетами, цвет ракет сообщите напрямую, как поняли, подтвердите!
То, что цвет ракет не оговаривается заранее — все уже прохавали, если оговорить, духи будут пускать ракеты такого же цвета по всему маршруту, заманивая спасателей в засаду. Случаи были, и не раз.
— Альфа-главный, вас понял, Отель-Кило, продвигаемся или ждем. Вопрос, что с Отель-Дельта, они ближе, прием.
— Скайларк, Отель-Дельта выведены из строя, аэродром под сильным огневым воздействием, подняться не могут.
— Альфа-главный, вас понял, жду!
Прервав связь, уоррент-офицер мельком оглядел позиции. У них уже было пятеро раненых, но все были транспортабельны.
— Как думаешь, сержант, стоит идти дальше?
Лежавший рядом сержант Нулан, выпускавший пулю за пулей из своего «калашникова» отвлекся от стрельбы.
— Сэр, дальше голый склон, нас там снимут. До ночи никуда двигаться нельзя! Я бы поднялся как можно выше и занял круговую оборону…
Сержант прервался, бабахнул короткой — и дух, в паре сотен метров от него перебегавший от одного валуна до другого, споткнулся, выронил автомат и покатился вниз по осыпи…
— Без вертолетов мы ничего не сделаем, сэр! — закончил свою мысль сержант.
Коффи посмотрел на него. Сержант не сказал то, что он думал о своем командире. Он допустил ошибку, выйдя в район поиска до прибытия авиации такими небольшими силами, причем сразу было известно, что муджиков здесь, как блох на барбоске. Группа в шестнадцать человек может вести активный поиск — но лишь при условии, что она прикрыта с воздуха и по ее целеуказаниям есть кому работать. Если бы тут была пара «кобр» — то они смели бы аллахакбаров с соседнего склона и пошли дальше. Но «кобр» не было, и духи не собирались уходить, они почувствовали запах крови.
— Согласен. Командуйте!
— Слышишь, амир?
Амир настороженно повел головой.
— Да.
— Возможно, там наши.
— Нам идти еще восемьдесят с лишним километров пути. Летчик может не выдержать, он сильно поломался.
— Позови Барбая.
Ослов отвели с дороги, летчика положили рядом, им занялся лекарь. В отряде были на удивление хороший лекарь и нормальные лекарства.
Барбай, довольно молодой лекарь, подбежал к амиру.
— Я здесь, эфенди.
— Как летчик?
— Он сильно поломался, эфенди. У него сильный ушиб головы, одна рука сломана в трех местах, сломаны обе ноги. Ребра, кажется, целы — но я бы не стал ничего говорить.
— Он вынесет долгий путь?
— Боюсь, что нет, эфенди. Ему нужен нормальный врач и нормальная операционная, и как можно скорее. Я сделал все, что мог, но… решает, кто из нас уйдет, а кто останется — лишь Аллах.
— Жизнь наша в руках одного лишь Аллаха. Гульбеддин! Саутдин! Камаль!
