Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 3

Взлет, как я понимаю, ни у кого запрашивать не приходится. Вышки здесь не видать — а если бы она и была — вряд ли бы мне дали разрешение. Пристегнуться… включить питание… так, приборная засветилась, топлива почти полные баки — отлично! Красным ничего не горит… педали и ручку управления в исходное, ручку по центру, педали не трогать. Запуск двигателей… есть, пошли лопасти. Добавляем обороты… ветра нет совсем, я почему то помнил, что при ветре взлетать очень тяжело, а тут — стены со всех сторон. Плавно добавляем обороты до тех пор, пока вертолет не начнет подниматься в воздух — и тут же задействуем педали, чтобы парировать…

Кажется, взлетели…

В блистер — я видел бегущих с автоматическими винтовками швейцарских гвардейцев, но стрелять они не стреляли…

И тут — к щеке прижался противно знакомый холодный предмет.

— Привет, русский… — прокричал кто-то со спины.

А чтоб тебя… Сукин сын.

— Давай, стреляй! — прокричал в ответ я — ты подохнешь чуть позже, чем я, вот и все.

— Ты умеешь водить вертолет?

Насчет этого… сложно сказать, все-таки перерыв значительный.

— Да!

Британец наскоро меня охлопал… но так, чтобы не подставиться самому. Оружия не нашел.

— Отстань, сукин сын Ты мне мешаешь! Или садись и лети сам.

— Куда мы летим!?

— К чертовой матери, как можно дальше от всего этого дерьма!

Британец хлопнул меня по плечу

— Отлично, русский! Мне это подходит.

15 июня 2014 года

Побережье Сицилии

Этому англичанину я не соврал, я и сам не знал точно, куда мы летим, просто уносил ноги из Додж-Сити. Деваться в Италии мне было некуда кроме одного места — Сицилии, где я мог найти друзей. Для того, чтобы оказаться на Сицилии — нужно было лететь строго на юг, немного отклоняясь на юго-запад. Все что у меня было — это навигационные системы самого вертолета, курс я не запрашивал и не прокладывал, нормальных навигационных карт полетного района не учил, что отвечать в случае, если нас запросит система ПВО — не знал. А потому — я просто старался поддерживать вертолет в воздухе и шел на юг, стараясь поддерживать минимальный расход топлива.

И примерно прикидывал — что делать с этим британским козлом.

То, что он появился не просто так — я в этом и не сомневался, следит либо за мной, либо за Крис. То, что Крис в сговоре с ним… вот это не казалось мне праводоподобным… по нескольким причинам. Немного по-другому была бы поставлена игра, к тому же — подстраховщики обычно не выходят на контакт со страхуемым.

Оружие у меня было. Тот маленький Глок. Но достать его незаметно — практически невозможно. Хотя бы потому что управление вертолетом требует постоянного внимания, и если я начну доставать пистолет — вертолет сразу задергается и британец все поймет. А у него пистолет уже в руках.

Чертовы британцы, что им вообще надо? По моим прикидкам — именно британская разведка должна была иметь господствующие позиции в Ватикане. Тогда как объяснить эту перестрелку на Виа делла Консиллиационе?

Вертолет управлялся легко. С Беллом — я имел дело двадцать с лишком лет назад, он имелся в учебной эскадрилье. Очень простой в управлении вертолет, нетребовательный к мастерству пилота, недаром — так распространен по всему миру…

Мы шли через всю Италию. Мне удалось найти нитку железной дороги, ее я и держался, помня о том, что она идет на самый север страны — при полете «вслепую» надо придерживаться каких-то ориентиров, тем более, если не знаешь район полетов. Рим давно был уже позади, мы плыли над холмами, покрытыми зелеными полями оливок и виноградников, над деревушками и небольшими городками, в каждом из которых — сконцентрированы сотни лет исторического опыта жития. Если на пути попадался большой город — я его обходил, чтобы найти стальную ленту дороги уже за ним. Местность становилась все более дикой и гористой, юг Италии — все равно, что Сицилия, если не круче. Здесь выращивают марихуану, строят подпольные фабрики по отшиву одежды, где работают рабы и здесь самые красивые девушки во всей Италии. Правда, к каждой красивой девушке прилагается отец и пара братьев с обрезами, а то и с автоматами…

Потом была Мессина — и я увидел мост. Огромный мост, который двадцать лет строила вся Италия, в центре — он резко взмывал вверх, чтобы пропускать даже самые большие круизные лайнеры и супертанкеры. Мост назвали именем итальянского революционера Джузеппе Гарибальди, и это было очень плохо. Я бы назвал его именем того Монарха, который заложил и строил его, так, Керченский мост назывался именем Александра Четвертого. Бессмысленно называть такие мосты именем революционера, они не могут строить, они — только разрушители.

Впрочем, это было единственное плохое, что было в том мосте.

— Как дела, русский!? — англичанин снова сунулся в кабину. О чем-то они с Крис говорили, я слышал — но не разобрал, о чем.

— Топлива мало. Надо садиться.

— До побережья дотянем?

— Думаю, что да! Я подберу место!

В этот момент, я нарочно резко качнул ручку — и британец едва не упал с ног.

— Эй! Ты говорил, что умеешь управлять!

— Просто сиди на месте и вцепись во что-то. Ясно?

Поймал я его очень просто. Я уже освоился с вертолетом вполне и мог позволить себе немного… хулиганства, скажем так. Над присмотренным для посадки заброшенным и заиленным пляжем — топлива совсем почти не было — я сделал еще пару резких маневров, а потом — начал сажать вертолет…

Когда в вертолете начинает мотать — хватаешься за все, за что можно, тем более что тут нет сидений, один проклятый трон. И еще — при полете на вертолете профессиональные военные приводят оружие в безопасное состояние, выбрасывают патрон из патронника и ставят оружие на предохранитель, а то и магазин отсоединяют. Это на уровне инстинкта, случайный выстрел при болтанке в вертолете более чем возможен, а пуля, попавшая в двигатель, может привести к катастрофе. Я и рассчитывал на то, что англичанин сочтет меня невооруженным — и уберет пистолет. Тогда — меня появится небольшой шанс, как только мы будем высаживаться. Очень небольшой — но шанс.

Вертолет плюхнулся на черный от вулканического пепла песок. Приехали…

Двери в этом вертолете были очень широкими, поскольку изначально вертолет разрабатывался так, что пехота должна была иметь возможность вести огонь с воздуха по земле. Чтобы их открыть — надо было приложить усилие двумя руками — я надеялся, что британец не заставит даму открывать дверь. Как дверь поехала по направляющим — я сунулся за пистолетом, который у меня был в кобуре на лодыжке — совершенно идиотское расположение второго пистолета, но иногда ничего другого не остается. Британцы я не видел, просто на слух предполагал, где он. Вырвал уже готовый к бою пистолет, резко развернулся, увидел направленный на меня метров с двух ствол — англичанин оказался проворнее и предусмотрительнее, чем я ожидал. Но он почему то не выстрелил — а я выстрелил, дважды, и англичанин рухнул на черный, пропитанный соленой водой и вулканическим пеплом песок…

— Да вы что, с ума оба посходили?! — заорала Крис, бросаясь к своему соотечественнику — вы спятили?

Я держал англичанина под прицелом — хотя Крис закрывала его своим телом. Стрелять не хотелось, хотелось плюнуть, развернуться и уйти. Но… проклятое дворянское воспитание давало о себе знать. За женщину, которую вверила тебе судьба — ты должен быть готов отдать свою жизнь. Вот так просто…

— Кто он? Как он оказался в вертолете? Ты работаешь вместе с ним?

— Он просто меня… какого черта, надо ему помочь!

Я опустил пистолет.

— Аптечка в вертолете, рядом с пилотским сидением. Валяй.

Пистолет англичанина я подобрал и проверил — в нем не было ни единого патрона. Чертов сукин сын.

Десять минут Крис, злобно сопя, пыталась правильно наложить повязку, потом расплакалась. Я подошел, поправил, сделал как надо. Хоть это и был проклятый англичанин… все же живое существо. Да и законы чести гласят, что милосердие к поверженному врагу не унижает, а наоборот возвышает мужчину. Хотя я четко понимал, что в следующий раз, когда мы схлестнемся с этим парнем, все может быть по иному, и помешать этому мог бы только контрольный выстрел в голову.

Мог бы. В том то все и дело.

Крис продолжала плакать, привалившись к колесу вертолета. Я ее понимал. Было страшно, было больно и впереди не было никакого просвета. Люди… я имею в виду обычные люди, не готовые пулями прокладывать себе путь — обычно ввязываются в истории, ни о чем не думая, и начинают понимать только так, сидя у трупа. Это в лучшем случае — в худшем они сами превращаются в труп, так ничего и не поняв.

— Давай, просто поговорим — сказал я — ты его знаешь? Кто он такой?

— Не… я не знаю!

— Он тебя знает? Как он оказался в вертолете?