Александр Михайловский - В бою обретёшь ты право своё...
К пронзительному ржанию перепуганных лошадей добавился сверлящий уши женский визг. Это в концерт решила включиться Бертилье — танцовщица на шарах и по «совместительству» текущая любовница хозяина труппы.
В ответ донёсся звук затрещины и густой хриплый рык, — Заткнись, дура! — этот тезис был подкреплён целым градом звонких оплеух…
Сердце Танталь тоже сжалось в испуге, не издав ни звука, она смогла только приподняться на колени и застыть, прижав к невысокой груди тонкие руки. От этого движения тонкая цепь, приковывающая её к повозке за лодыжку, натянулась до предела. Нет, она не молилась, — за свои недолгие шестнадцать лет она успела позабыть про всех богов.
— Боги умерли! — твердила она себе, — Иначе этот мир не мог быть таким! Они умерли или уснули! Вот только…
Только «Призраки ночи», безжалостные ко злу, внушали ей некоторую надежду. «Призраки», которых не видел никто, появлялись только ночью. И оставляли после себя только трупы… Трупы Орденских стражников, трупы особо жестоких хозяев рабов, иногда трупы убийц и насильников — ночных хищников бывшей Авалангской столицы. О них говорили разное… одни с ужасом и ненавистью, другие с надеждой и восхищением, но все сходились в одном — никогда целью «Призраков» не становились женщина или ребёнок. Они повергали Орден, и всех кто кормился вокруг него в мистический ужас своей неуловимостью…
— Никто не видел «Призраков», но все видели их работу! — говорил старый Ногги, когда прошлым утром труппа торопливо покинула столицу по дороге на Гуланг, — Хозяин перепуган, и я его понимаю… — Возница щёлкнул кнутом над спинами лошадей неторопливо тащивших повозку и нагнулся к уху бредущей рядом Танталь, — Ты знаешь, дочка, поверь уж старику, говорят, что они вообще не одобряют рабства… А то, как они это делают… — Ногги внимательно осмотрелся по сторонам, — Поверь, мёртвая хватка этих парней приводит хозяина в трепет! По-моему — он просто трясётся от страха!
Тогда она просто пожала плечами, давно потеряв надежду на лучшее… Изо дня в день одно и то же — балансировать на канате над толпой пускающих слюни придурков, каждый из которых мог запустить в неё гнилым фруктом или даже камнем, в надежде развлечься зрелищем её падения с десятиметровой высоты…
Правда, за пару дней до их поспешного отъезда случилось непонятное событие, или если быть точным два события…
Это было её второе или третье выступление за день, Танталь уже порядком устала танцевать на тонком канате над толпой, да и солнце забравшееся в зенит равнодушно жгло обнажённые плечи и руки… Стекающий со лба едкий пот, так и норовил залить глаза… А внизу было море безразличных лиц, ждущих только одного, — когда же эта девчонка свалится с каната и размозжит свою голову о камни мостовой… Она знала — их не привлекало её искусство, их не интересовала её стройная фигура, едва прикрытая коротеньким нарядом, — они жаждали кровавого зрелища! И вдруг, в очередной раз скосив вниз глаза, она поймала на себе взгляд… юноша, почти мальчик, может быть немногим старше её… Он был невозможен… Невозможным было сочетание мальчишеских глаз небесно-голубого цвета и суровой складки на лбу. Ласковый взгляд сочетался в нём с небрежной позой профессионального убийцы, и торчащая над левым плечом рукоятка короткого широкого меча совсем не уменьшала противоречий. Радом с ним стоял его товарищ постарше, Танталь бросились в глаза широкие плечи, серые, как сталь очи, у него был взгляд человека привыкшего приказывать, человека которому подчиняются безоговорочно, но в то же время в этих глазах не было жестокости, а только что-то ей пока непонятное… И ещё в них было что-то общее, кроме одинаковых кожаных курток, которые обычно носили свободные наёмники, и одинаковых широких мечей… Уже позже, спустившись по свисающему со столба канату, она поняла что, — оба смотрели ей в глаза и оба выглядели как два живых человека, затерявшихся в толпе зомби. Тогда наткнувшись на их взгляд, она даже споткнулась от неожиданности, и толпа внизу загудела от предвкушения зрелища её смерти, а у этих двоих было такое выражение на лице, что она даже растерялась от непривычки… Они будто просили её: — «Ну, давай, держись, девочка!» — Они смотрели так, будто могли удержать её на канате одной силой своих взглядов. Даже серые глаза старшего, как-то потеплели, когда она справилась и повела свой танец дальше… Танталь не призналась даже себе, что весь остаток своего выступления она танцевала для этих двоих, танцевала, как могла, как умела, отдавая всё что, было в душе…
Ей ещё раз довелось заглянуть в их глаза чуть попозже, когда хозяин, взбешённый возможной потерей своей собственности, подбежал к ней и замахнулся плетью… Замахнулся, но против обыкновения удара не последовало… Эти двое были совсем рядом, плечом к плечу и, перехватив их взгляды, направленные на занесённую руку с плетью, Танталь увидела смерть… холодную как острый блеск обнажённой стали, отвращение… ещё что-то не имеющее названия — так смотрят на опасного и противного гада, об которого жалко марать сталь, но обязательно необходимо уничтожить!
Напоровшись на этот взгляд, хозяин, как безвольная марионетка, сделал сначала один шаг назад, потом второй… Он прочитал в этих взглядах свой смертный приговор и отступал, не решаясь обратиться в бегство, забыв обо всём… Таким его Танталь видела впервые… Толпа вокруг них отпрянула во все стороны… а эти двое двинулись вперед, будто преследуя его… Они прошли мимо Танталь, почти коснувшись её плечами, на мгновение она почувствовала запах мужского пота и дублёной кожи… в этот момент рука юноши, будто ненароком скользнула по её руке, Танталь ощутила, как в её ладонь вложили, что-то маленькое, круглое и холодное… рука непроизвольно сжалась в кулак, скрывая подарок… Потом эти двое, не сговариваясь, развернулись и растворились в толпе. Уже позже, оставшись одна, что бы переодеться, из усыпанного блёстками платьица, в котором она выступала, в своё обычное рваньё, Танталь смогла разглядеть подарок — серебреную монету. Таких она ещё никогда не видела, хотя ей частенько приходилось собирать выручку… Монета была новенькая, идеально круглая, прекрасной штамповки, с очень чётким узором… На одной стороне была изображена пикирующая, сложив крылья, хищная птица, на другой… на другой по кругу шла надпись на двух языках… буквы одного из них были совершенно не знакомы Танталь, но авалангские руны она медленно и по складам всё же сумела разобрать… «Вун-дер-ланд» прошевелила она губами про себя…
— «Вундерланд»! — подумала она, заслышав шорох шагов за матерчатой стеной, и пряча монету в подпоротый пояс, — Вот ты какая, страна легенд?!.
***Стремительно надвигается песчаный пляж… на, голубоватый в искусственном свете, песок, ложатся угольно-чёрные тени деревьев, чуть дальше, за цепью невысоких дюн, протянулась дорога Аваланг-Гуланг. Древняя королевская дорога, мощенная серым камнем, почти тысячи лет цокали по тебе копыта коней, скрипели колёса повозок, скромно, по обочине, проходили босоногие смерды… Слышала ты и мерную поступь королевских легионов, и многоголосый шум купеческих караванов… Потом из тебя высекали искры горделивые орденские кони и со стонами тянулись колонны рабов, усеивая обочины безымянными могилами… Вы много видели, серые камни дороги, много впитали в себя крови, пота и слёз… Мы пришли, древняя дорога. — Встречай!
А берег всё ближе и ближе… широкая полоса водорослей, выброшенных на песок последним штормом, кажется почти чёрной. На береговом урезе, отсвечивая серебром, пенятся высокие волны. Водитель чуть сбрасывает ход, пристраиваясь на гребень одного из океанских великанов, и вместе с ним, аккуратно, без толчков, выводит машину на берег. Здесь дюны слегка расступаются, открывая лёгкий путь к дороге… В масштабной сетке перископа мелькнули на мгновение какие-то неясные силуэты…
— Командир! — подал голос водитель, — Слева, сорок градусов, два фургона!
Молодой лейтенант резко развернул перископ, — Вижу! Какие-то гражданские… Второй и Третьей группе выйти на дорогу и блокировать её на полный операционный радиус… Первая группа спешивается метрах в тридцати от фургонов…
— Слышишь меня, Аргол?! — лейтенант Лобанов ткнул носком сапога в спину водителя, — сразу за кустами разворачиваешь влево, сбрасываешь скорость и идёшь вдоль дороги… Говорю для всех! Действовать без грубости, стрелять только в случае прямой угрозы…
Через распахнувшийся кормовой люк со свистом ворвался свежий ночной воздух… Транспортёр, с треском проломив невысокие кусты, резко разворачивает и тормозит…
— Приехали! — подхватив автомат, Сергей видит, как его бойцы, чётко, как на учениях выпрыгивают в распахнутый люк, оглашая окрестности нестройными хриплыми криками, в которых с трудом угадывается боевой клич — Вундерланд!
