Александр Мазин - Мастер Исхода
Я заскулил особенно жалобно, а потом всхлипнул. За миг до того, как злодей обогнул камень. Он смотрел вниз, под ноги. Он жутко трусил, но все равно подсознательно ожидал увидеть что-то маленькое и несчастное… А я был довольно большим, и внизу меня уже не было. Пока он крался вокруг булдыгана, я успел взобраться наверх…
И обрушился на него, как злой дух — на грешника. Внезапно и беспощадно.
Крепкая шея злодея хрупнула, когда я, ухватив его за голову, резко вздернул ее вверх.
На этот раз «откат» был меньше. Пара минут — и меня отпустило. Осталась только неприятная дрожь и еще большая пустота… А также — штурмовая винтовка и нож.
Убивать их я не стал. Хватит. Пусть с ними земные власти разбираются. Оглушил, спеленал и вызвал по аварийной волне вертушку.
* * *Через месяц мои сестренки снова отправились в горы: соприкасаться с Высшим. На этот раз их сопровождал взвод горных стрелков — на всякий случай.
Меня с ними не было. Прошло не меньше года, пока восстановилась моя связь с Высшим. Этот год, проведенный в глубоком покаянии, открыл мне многое. И стер все, что еще связывало меня с юностью. Ученик Школы Одаренных Владимир Воронцов умер. Я стал воином. И Мастером Исхода.
Неисповедимы пути Добра.
Глава двадцать пятая
Законное право на насилие
Прошло две недели. То — с попутным ветром, то — на веслах, а когда берег позволял — на «бурлачьей тяге», мы прошли вверх по реке, по моим прикидкам, миль двести-триста. Ванда подтвердила, что ее сплавляли именно по этой реке (других нам и не попадалось), и я был уверен, что двигаюсь в правильном направлении. Речка была довольно судоходной, но дрыхнущая на носу лодки Лакомка отбивала у встречных желание пообщаться. Время от времени нам попадались небольшие селения, но остановок я не делал, хотя мои «кулу» порядком измотались и истрепались. Однако бунтовать пленники не смели. Я пообещал Какаше, что дам им свободу. Когда посчитаю нужным. Не знаю, грела ли эта мысль «самых человечных человеков», но кое-какую надежду вселяла. Вот и славно. Лишенный надежды мужчина способен на опрометчивые поступки.
Надеялись они не зря. На исходе второй недели мы вышли к довольно большому селению, которое Ванда уверенно опознала. Именно здесь ее загрузили на плавсредство.
Селение действительно было чем-то вроде перевалочного пункта. Здесь, на отвоеванном у джунглей кусочке земли теснилось около сотни хижин. Здесь также заканчивался (или начинался — с какой стороны посмотреть) великий водный путь на юг. Выше по течению река резко сужалась и мелела, так что плыть по ней лично я не рискнул бы даже на каяке.
Здесь же заканчивался (или начинался) большой путь на север. Едва взглянув на него, я насторожился. Эта довольно-таки широкая дорога, пробитая (иначе не скажешь) в стене джунглей, была вымощена камнем!
Опыт, почерпнутый мною из истории, говорил, что в период рабовладельческо-феодальный дороги подобного качества прокладывают исключительно в военных целях.
Меньше всего мне хотелось столкнуться с могучей (судя по масштабам дорожного строительства) регулярной армией рабовладельческого государства.
А если в этом государстве вдобавок заправляют такие, как убитый Мишкой суперэмпат, то мои шансы на успех миссии сразу обнуляются.
Утешило то, что дорогу эту строили давно. Так, во всяком случае, мне сказали аборигены — люди того же роду-племени, что и мои «человечные человеки». Да и Ванде в ее тяжких странствиях ни разу не встречалось ничего, похожего на регулярные войска.
В селении к нам отнеслись подобострастно. Правда, ради пущего эффекта мы высадились заранее и вступили в поселок, можно сказать, триумфально. Впереди — порыкивающая Лакомка, затем — я с Марфой на плече, на нами — Мишка, на загривке которого восседала Ванда. Мишка согласился на эту эскападу только после моей настоятельной просьбы. Сажать кого-то на спину для него — признать доминирование всадника. Меня он возил охотно, а вот кого-то еще…
Следом за Мишкой, цепочкой, вышагивали Какаша с родственниками.
Какаша, кстати, оказался далеко не последним винтиком в здешней иерархии.
Но это выяснилось позже. Первоначально нам было продемонстрировано уже ставшее привычным «падение ниц», а уж потом — щедрое гостеприимство и многочисленные подарки.
Гостиниц как таковых тут не было. Зато имелся дом, в котором размещали наиболее уважаемых гостей. Всем прочим предлагалось располагаться на открытом воздухе. В здешнем климате это нормально.
Как только стало ясно, что драться не придется, я отпустил моих зверюшек в джунгли, а сам торжественно принял почести. И подарки, разумеется. Последними я не забыл поделиться с моими «кулу». Не столько от щедрот, сколько в силу бесполезности большинства даримых предметов. Ну зачем нам с Вандой, к примеру, десять глиняных горшков ведерного объема?
Искренне благодарный за свободу и подарки Какаша устроил нам роскошный ужин. С кулинарными изысками, пахучими пряностями и замешанной с медом пальмовой бражкой.
Этой ночью я отдыхал. Впервые за последний месяц. Расслабился и позволил Ванде устроить маленький сексуальный праздник. На охапках трав, которыми гостеприимные аборигены устлали маты в нашей хижине. И, что особенно приятно, никто не подглядывал за нами из соседних кустов.
Ванда обрушилась на меня со всей мощью юных гормонов и изощренной техникой женщины, родившейся в свободном от запретов Запад-Европейском округе Центральной Сибири.
Лично я предпочел бы поменьше техники и побольше Искусства. Утонченная близость восстанавливает силу Одаренного очень даже неплохо. Лучше нее только Любовь.
Но выбора у меня не было. Да и порция пусть даже «грубой» энергии — лучше, чем ничего. Энергии, однако, не было никакой. Ни грубой, ни тонкой. Телодвижения и гормональный шторм. Ничего более.
Развлечения ради я обучил Ванду нескольким па из тантрических храмовых танцев, которыми наслаждался на Земле-Исходной. Получилось неплохо. Но — столь же бездуховно.
Кажется, я начал понимать, почему мои зверушки относятся к Ванде без симпатии.
Вот одна из основных проблем омоложения Исходом. Обновляется тело, но не душа. Впрочем, раз Ванда оказалась в состоянии последовать за Пророком, значит, и она небезнадежна.
Утром нас разбудил один из «кулу». Завтрак принес.
Через полчасика мы с Вандой отправились купаться. Купались мы выше по течению, в заводи, образованной водопадом. В непосредственной близости от рушащегося с гор потока. Немного шумно, и вода холодновата, зато нет крокодилов.
В селение Ванда вернулась одна. Я остался помедитировать у летящей воды. Граничные состояния очень благоприятны для восстановления сил, а смешение воздуха и воды мне особенно симпатично.
Погружения не получилось. Вернее, едва я «окунулся» в Сущее, как тут же почувствовал, что моя спутница угодила в неприятности.
Это было просто совпадение. Вероятность того, что в «транспортный узел», которым был наш поселок, придет именно сегодня именно тот караван, который полгода назад вез Ванду вниз по реке, была совершенно ничтожна. Но лишь закоренелый атеист (говорят, на Земле-Исходной такие еще остались) полагает, что миром управляет хаос. Я же должен был помнить, что люди «притягивают» друг друга.
Кто кого «притянул», сказать трудно.
Так или иначе, но караван торговцев вошел в поселок как раз тогда, когда Ванда в одиночестве брела вдоль дороги.
Не узнать ее не могли. Ванда была единственной блондинкой, которую я здесь встретил.
— Вэй! — воскликнул один из торговцев, увидев Ванду и спрыгнул с повозки. — Стоять, безмозглые! — скомандовал он «упряжным». — Ты глянь, Кулак! Она все-таки сбежала!
Ванда оглянулась — и пронзительно взвизгнула.
— А ну хватай ее! — заорал торговец.
И началась веселая охота. Длилась она не очень долго. Когда я подоспел, четверо торговцев уже раскладывали Ванду на сене, а десятка два «упряжных» столпились вокруг, пуская слюни и завидуя.
«Упряжных» я раскидал в считаные мгновения. Они даже не сопротивлялись. Рабам — не положено. Зато торговцы отреагировали храбро и энергично.
Оставили Ванду в покое и похватались за ножи.
Дрались они прилично: умело и слаженно. Одному даже удалось поцарапать мою ногу… Прежде чем я сломал ему челюсть.
Я бы их всех покалечил, если бы не подоспел Какаша и не заорал так, что перекрыл даже визг Ванды.
Торговцы шарахнулись от меня, как от тираннозавра, и застыли. Я убедился, что мои труды не пропали даром: один придерживал сломанную руку, другой — челюсть, у третьего — вся рожа в крови и нос набок. Только четвертый, самый проворный, отделался разорванным ухом. Им здорово повезло, что мне нельзя убивать.
