Алексей Колентьев - Туман войны
Вертушка развернулась носом на юго-восток и, чуть вихляя, стала удаляться, набирая скорость. Я обернулся к оставшимся бойцам и хрипло проговорил:
— Фора по времени у нас минут пятьдесят, может, чуть больше. Погонятся за вертушкой или нет, для нас не имеет значения, район будут шерстить плотно, раз идет войсковая операция. Наша задача — выйти за пределы оцепленного района в направлении северо-северо-восток. Там болота, и есть вероятность, что не все выходы оттуда перекрыты. Пойдем быстро, привала в ближайшие десять часов не ждите. Принять стимуляторы. Задача ясна?
В выборе я не прогадал: три пары глаз смотрели на меня с усталым безразличием, но без отчаяния. Никто не проронил ни слова, ответом на мой вопрос были только еле уловимые кивки. Построившись в походную колонну, группа перешла на волчий шаг и вскоре вышла на звериную тропу, ведущую к болотам.
* * *Планета Гелион. Первый день первого месяца года 5690 от окончания Передела, 12:38 по местному времени (соответствует примерно 06:00 10 февраля 1990 года по земному летоисчислению). Понт Эвксинский, дворец Гелиофор — главная резиденция правителя острова Эвксин. Митридат II Бессмертный.
…Ему снова виделся тот же сон, вернее даже греза, когда бодрствуешь, но настоящее не занимает тебя так, как произошедшее много лет тому назад. В этом сне отец, сильный и красивый, в окружении гвардейцев и высших офицеров замер у командно-штабной машины, а перед ними на портативном планшете пляшет во всполохах помех тактическая карта восточного побережья. Аккадцы уже высадились, их винтокрылые коптеры и боевые авионики утюжат форты понтийского укрепрайона. Эвксинские войска повсеместно гибнут, даже на пути их отступления точно работает аккадская артиллерия, сжигая технику и людей смертоносным дыханием плазменного всепроникающего огня. Днем ранее исчез в вихре коричневой чумы прекрасный Понт Эвксинский, мать Митридата и троих его братьев болезнь пожрала за считанные часы.
Самого Митридата спас раб-ромуланец, воспитывавший его с раннего детства. Рослый и умелый воин, Луций, попав в рабство к аккадцам, был выкуплен отцом царевича много лет назад. Он учил Митридата драться без оружия и с оным, а позже обучал тактике и стратегии, приличествующей будущему правителю и полководцу. Когда же началась бомбежка и люди, словно безумные, стали срывать с себя покрывающуюся коричневой пеной плоть, воспитатель не растерялся. Он стащил с манекена легкие доспехи, предназначавшиеся для него самого, быстро облачил в них мальчика и до последнего вздоха тащил его к тайному тоннелю в подвале дворца. По пути им попадались слуги и стражники, корчившиеся в судорогах на полу или бестолково мечущиеся по коридорам и залам дворца. Митридат хотел увидеть мать, искал ее взглядом, не замечая, что у него кружится голова и нечем дышать; наномехи уже разъели дыхательные фильтры брони, попали в кровь и начали свою разрушительную работу.
Дальнейшее он помнил смутно: вот упавший, потерявший человеческий облик Луций вталкивает его в открывшуюся дверь потайного хода, вот незнакомые воины с эмблемами «Вечного пламени» — личные телохранители отца — срезают с него изъеденную наномехами броню, приклеивая к коже, покрывшейся коричневой коркой нарывов, оранжевые блоки медицинских анализаторов. Потом — забытье, и вот он уже видит озабоченное лицо отца, который, вполоборота бросив что-то стратегу Хавларию, быстрым шагом идет к нему. Митридат не мог сказать ни единого слова из-за трубок во рту, но отец успокаивающе приложил палец к губам и сам начал говорить:
— Сын, мы с тобой остались вдвоем. Твои мать и братья погибли, мы не смогли пробиться в столицу вовремя и спасти всех вас. Ты болен, и болезнь эта неизлечима. Пока неизлечима. Нужно выжить, сын. Я верю, Арес не откажет тебе в праве на месть. Тебя отправят в катакомбы Малиариса, на север, а потом…
Потом был новый артудар, и Митридата спас только захлопнувшийся люк бронемашины. Отец сгорел в плазменном огне, как и последние из совета архонтов, командовавших остатками разгромленной в считанные часы армии маленького, утопающего теперь в огне пожаров Эвксина. Больше некому было отдавать приказы. Превозмогая боль, Митридат вырвал трубку изо рта и хриплым шепотом приказал растерянно глядевшему на него пилоту:
— В катакомбы. Нам еще нельзя умирать, солдат…
Очнувшись от воспоминаний, Бессмертный увидел величественный зал отстроенного заново Гелиофора, где все было восстановлено по старым чертежам и воспоминаниям самого царя. Три тысячи лет черного сна, похожего на смерть, и почти триста лет лишений и упорного труда… Сколько еще страданий и притворства, как долго еще терпеть этих надменных и лживых толстосумов из Конфедерации?.. Опустив взгляд, он увидел склонившегося в глубоком поклоне посла и окончательно сосредоточился на настоящем. Путь к мести был длинным, а шаги тяжелы…
— Мой повелитель, посланник александрийской колонии комес Калистрат прибыл для вручения личного послания от своего господина Феоктиста Александрийского, — к нему приблизился прислужник в синем камзоле, расшитом золотым позументом, мягко ступая по сияющему зеркальными отражениями купола тронной залы полу.
Царь любил выступающих с особым достоинством высоких и статных ромулан. Этот раб не был исключением: в традиционном камзоле, бриджах и высоких, с круто загнутыми кверху носами, сапогах без каблуков, он смотрелся очень величаво. Бронзовая маска на лице прислужника изображала полуулыбку, не вязавшуюся с черными бусинками глаз — фотоэлектронных умножителей. Белый кудрявый парик скрывал шевелюру, совершенно обезличивая ромуланина, отнимая даже толику индивидуальности.
Прислужник встал слева от замерцавшего сиреневыми всполохами деактивируемого на короткое время защитного экрана, склонившись перед вошедшим в зал послом в легком полупоклоне. Митридат всем давал понять, что ни один правитель Элисия, будь он хоть трижды олигархом или, не приведи Олимпийцы, самозваным императором, не стоит поясного поклона самого ничтожного раба эвксинского царя. Где уж этим однодневкам тягаться с ним, прожившим три с лишним века, видевшим гигантские ковчеги Ура, отплывавшие от пылающих берегов того, что теперь именуется единственным островком цивилизации. Он помнил железную поступь легионов Ашшурты, на фоне которых меркнет мощь всех армий известного мира. Царь до сих пор чувствовал ужас, заставлявший тревожно перемигиваться датчики в левом нижнем углу монитора, зависшего перед внутренним взором Бессмертного теперь уже навсегда. Синтеты дали ему бессмертие и почти полную неуязвимость, но у всего есть цена: он не мог больше видеть свободное от непонятных ему символов окружающее пространство, все было подернуто паутиной координатной сетки и мигающих таблиц и цифр.
Синтеты обещали, что попытаются убрать это ненужное ему сочетание цифр и графиков, охватывающих видимое пространство цепкими зеленовато-желтыми нитями. Боль, поселившаяся в теле почти три века назад и сжигавшая кожу, превратившуюся в подобие темной прожаренной шкуры цыпленка, теперь ушла. Сейчас Митридат не чувствовал абсолютно ничего: даже самое малое беспокойство исчезло совершенно. Теперь царь не нуждался в сне, пище и мог неделями заниматься своим любимым детищем — приземистыми «асписами».[60] Новые танки били на полигонах и в мелких стычках имперские «ирбисы»,[61] заставляли пятиться даже тяжелые «сциллы»[62] аргосских еретиков. С таким оружием царь заставит чванливых конфедератов и этого молокососа в остроконечной тиаре, именующего себя императором всего известного мира и сыном Бога Солнца, скулить и умолять о пощаде. Но пока это только планы. Теперь же придется заняться послом, который вот уже долгих пять минут стоит на коленях в десяти метрах от низкого ложа, на котором сидит Митридат.
Посол замер под прицелом десятка телохранителей-синтетов, облаченных в боевую броню и небрежно поводящих стволами «круверов».[63] Но оружие у этих солдат всегда деактивировано, о чем никто, кроме самого Митридата и двух его самых доверенных людей, не знает. Мало подавить покушение, гораздо важнее предотвратить его. Поэтому под сводами зала пряталась самая совершенная в обитаемом мире охранная система, не убивающая, а лишь парализующая убийцу или убийц с помощью скорострельных иглометов и стазис-ловушек, невидимой сетью опутывающая жертв необоримыми гравитационными лучами. Игла с ядом парализует, а гравитационная сеть удерживает на месте. А затем служба охраны выступает из-за потайных стен зала, чтобы тут же на месте вживить дерзким преступникам аксон подчинения. Более того, теперь Митридат стал совершенно неуязвим, поскольку его мозг покоился в резервуаре с питательной жидкостью в подземелье эвксинского дворца, а кибернетическое тело лишь управлялось нервными импульсами, передающимися по выделенному каналу к послушной кукле, которую все считают Бессмертным. Когда случались дальние походы, мозг в бронированном контейнере помещался в один из шагающих танков, что на фоне их слабой уязвимости было вполне разумно…
