Путь Белой маски - Гектор Шульц
Эйден сам не понял, как провалился в тьму. В этой тьме не было боли. Он не чувствовал, как Федельмид заново собирает кости в его ноге. Не чувствовал острого ножа и тяжелой кувалды. Была только тьма, нежная, бархатная и баюкающая. Из этой тьмы на него внимательно смотрели два багровых глаза, но Эйден проваливался все глубже и глубже…
– Не спи! – рявкнул наставник, отвешивая ему пощечину. Эйден слабо дернулся и приоткрыл глаза. Он приподнял голову и увидел, что две ноги плотно обмотаны черной тканью, а стол залит кровью вперемешку с мочой и дерьмом. От вони заслезились глаза и желудок сделал еще одну попытку скакнуть к горлу, однако Эйден сдержался. Последовала еще одна пощечина. – Не спи. Борись со сном. Иначе долго будешь восстанавливаться.
– Да, байнэ… – хрипло ответил он и улыбнулся, поняв, что речь вернулась. Послышались чьи-то шаги и Эйден увидел двух парней в такой же одежде, как и у него.
– Отнесите его обратно, – скомандовал Федельмид. – Вторая спальня.
– Хорошо, байнэ, – почтительно поклонились они. Один из них взял Эйдена на руки, а второй тем временем разложил на полу примитивные носилки.
– Этой ночью ты либо уйдешь, либо выдержишь испытание и останешься. И помни. Не спи! – тихо сказал наставник, обратившись к Эйдену. Мальчик кивнул и поморщился, когда парни без лишних церемоний переложили его со стола на носилки.
В спальне его встретил переполошившийся Кадир. Он пропустил парней, дождался пока они переложат Эйдена на кровать и покинут комнату. И лишь после этого заговорил.
– Я думал, что ты мертв. Думал, ночные аспиды тебя убили и потушили с луком на кухне, чтобы скормить нам, – сказал он, разглядывая перебинтованные ноги Эйдена. – Но ты жив, и ты воняешь.
– Воняю, – ответил Эйден. Голос его был слабым, но Кадир услышал. – Можешь найти другую комнату…
– Ага, как же, – проворчал тот. – Пить хочешь? Пока тебя не было, нам ужин приносили. Но мне дали только одну тарелку.
– Я не хочу есть. Только пить, – ответил мальчик и благодарно кивнул, когда Кадир налил в глиняную чашку воды и протянул ему. Вода была холодной, но этот холод приятно освежил воспаленное, сухое горло. – Спасибо, Кадир.
– Если что надо будет, ты скажи, – вздохнул гастанец и, забравшись на свою кровать, поджал губы. – Тебя мучили?
– Нет.
– Микел сказал, что наставник тебя куда-то утащил. Как свинью на плече.
– Так и было. Мне ломали кости на ногах, – Эйден улыбнулся, увидев, как перекосило Кадира. Может за это его и выгнали из племени? Гастанцы – суровый народ. Их видом крови и страданиями не напугать. Мальчиков с детства приучают к тому, что мир жесток. – А еще байнэ сказал, что мне нельзя спать.
– Байнэ?
– Да. Так надо обращаться к наставникам.
– А мы тогда кто?
– Далтэ. Наверное, это язык Лабрана, о котором ты говорил… – Эйден зевнул и, вздрогнув, влепил себе пощечину. – Мне нельзя сегодня спать.
– Тогда я тоже не буду спать, – насупился Кадир.
– Ага. И утром тебя зарежет наставник за нерасторопность, – улыбнулся мальчик. Правда ноги снова прошила боль, и он скривился. Эффект от зелий ослабевал и приближалось время, когда боль окончательно вернется. Эйден не стал говорить об этом Кадиру. Хватит с того впечатлений.
Ночь, как и предупреждал Федельмид, стала для него тем еще испытанием. Эйден познал весь спектр боли. От тягучей и ноющей, что медленно сводила с ума, до резкой и ослепляющей, что оставляла после себя вкус крови во рту и заходившееся в припадке сердце. Изредка Эйден впивался зубами в подушку, не обращая внимания на то, что колючая трава, которой набили шершавый мешочек, царапает щеки. Иногда впивался не успевшими зажить пальцами в отполированное дерево, оставляя на нем вмятины. Тело то билось в горячке, то его трясло от озноба. И так раз за разом.
Когда небо за окном окрасилось в малиновые и красные цвета, боль понемногу стала стихать. Она уходила нехотя, стараясь ужалить напоследок, но Эйден вымученно выдохнул и улыбнулся. Глаза закрывались против воли, однако мальчик снова и снова бил себя по щекам, чтобы прогнать сон. Если он уснет, то его страдания окажутся напрасными и восстановление займет больше времени.
– «Я выдержу. Выдержу. Я должен выдержать», – шептал Эйден себе, когда хотелось сдаться. И тогда силы, пусть и понемногу, возвращались.
Утром Кадир убежал с остальными на занятия, а к Эйдену зашел один из старших далтэ. Он молча открыл дверь, протянул ему пузырек с рубиновой жидкостью и так же молча вышел. Хмыкнув, мальчик откупорил пробку и осторожно принюхался. Пахнет лесными ягодами и медом, но он помнил, что первое впечатление обманчиво. Однако вздохнул и залпом выпил все содержимое пузырька. К счастью, горечи и обжигающего огня не было. Вниз ухнула приятная прохладная волна, отозвавшаяся покалыванием на кончиках пальцев рук и ног. Эйден улыбнулся и моментально провалился в сон, так и не успев этому удивиться.
Разбудил его Кадир, вернувшийся вечером с занятий. Гастанец был мокрым от пота и вид имел довольно бледный и потрепанный. На стол полетели два свитка, покрытых убористым мелким почерком. Мальчишка, застонав, лег в свою кровать и, повернувшись к Эйдену, криво улыбнулся.
– Повезло тебе, что на кровати валялся, – сказал он, вызвав у Эйдена улыбку. – Сегодня байнэ Эйк рассказывал нам о ядах, а потом отравил Клеча «обманным вином», чтобы показать, как оно действует.
– И как оно действует? – осторожно спросил Эйден, понимая, что приятного услышит мало.
– Клеч все еще моет кабинет байнэ, – ответил Кадир и мальчишки синхронно рассмеялись. Отсмеявшись, гастанец кивнул на ноги Эйдена и спросил. – Болит?
– Ночью было плохо. Потом какой-то парень принес пузырек с зельем, и я от него сразу же уснул. Сейчас боль слабая, ноющая. В сравнении с ночной, я её почти не чувствую.
– Это хорошо, – снова зевнул Кадир и с хрустом потянулся. – А я так вымотался, что хочу спать.
– Ты не против, если я твои записи почитаю?
– Развлекайся, – буркнул гастанец и, отвернувшись к стене, моментально захрапел. Эйден улыбнулся, свесился с края кровати и подтянул свитки к себе. Что-то подсказывало ему, что эти свитки нужно прочитать, а еще лучше – выучить.
В
