Виталий Романов - Лабиринт смерти
Метелкин, флегматично пережевывая резинку, подошел к пленнику, направил автомат на его стопу. Палец чуть ощутимо дрогнул, поглаживая спусковой крючок. Кучерявый заметил это. Он вдруг нервно икнул. Жалобно посмотрел на Сашку.
– Ты меня не убьешь? Не убьешь, если скажу? – голос как у забитой овцы.
Последней овцы в стаде. Такую и порезать не жалко.
– Нет, конечно! – не особенно пытаясь выглядеть естественным, соврал Александр.
– Правда? – пленник обрадовался, словно выиграл приз.
Метелкин поморщился. Уж очень хотелось выстрелить, руки просто зудели.
– Давай, рожай быстрее! – потребовал он.
– Выход подо мной, – прогундосил кучерявый.
– Как это – под тобой? – Саша оторопел, не понимая, даже опустил оружие.
– Люк… – парень начал говорить сбивчиво, торопливо. – Люк… подо мной… Нагнись. Засунь руку под спину… Там крышка…
Метелкин, еще не до конца веря в то, что сказал пленник, присел на корточки. Внимательно оглядел кучерявого. Тот покивал головой, словно подтверждая: все так! Все правильно…
Саша опустился на колени, засунул ладонь под тело. Нащупал ребристую крышку. Провел по ней пальцами, определяя контуры. Вытащил руку и захохотал. Можно открыть, да тело мешает. Тело.
– Шутники… – сквозь слезы выдохнул он. – Нет, еханый бабай! Шутники! Ну, шутники…
Кучерявый смеялся вместе с ним. До тех пор пока Метелкин не поднялся на ноги, не направил автомат на ногу пленника, примериваясь.
– Не надо! – попросил несчастный. – Прошу тебя, Саша! Пожалуйста! Не надо!!!
– Ну, брат! – добродушно оскалился Метелкин. – Ты загнул… Мне ж надо отсюда выйти. Не будь эгоистом.
Все так же улыбаясь, он нажал на спуск. Кучерявый паренек заорал, предчувствуя боль, но ничего не произошло. Саша удивленно покрутил оружие в руках. Навел его на ведро с песком, висевшее на пожарном щите, выстрелил. И вновь – осечка.
– Черт! – ругнулся Метелкин. – Неужто заряд кончился?!
Он ведь много стрелял, очень много. Может, и впрямь в батареях не осталось запаса энергии? Или вдруг они сместились в тот момент, когда Сашка вместе с оружием провалился с горизонта на горизонт? Контакт пропал?! Удар-то был приличным…
– Во засада! – ругнулся Метелкин.
Его задумчивый взгляд скользнул по пустым стенам, потом зафиксировался на пожарном щите. Сашка сделал несколько шагов вперед, снял с креплений топор. Задумчиво взвесил его в руках. Глянул на приваренного к полу товарища по игре, захохотал.
– А ведь не убью! Правду сказал – не убью!
– Не надо! Пожалуйста… умоляю, Саша! Не надо!
– Шутники! Ну, шутники!
– Нет!!!
– Тебе что оставить, – примериваясь, уточнил Метелкин, – руки или ноги?
Черную обезьяну Дэн Хлопов подкараулил на выходе одного из залов, спрятавшись за колонной. Все началось с того, что Денис углядел маленькую движущуюся фигурку, бесшумно скользившую по тоннелю. Освещение в этом месте было отвратительным, но глава охранной фирмы сразу подумал об азиате. Во-первых, кравшийся вдоль стены человек оказался совсем небольшого роста, как чертов узкоглазый. Во-вторых, при перемещении не издавал громких звуков. Все роботы тоже были миниатюрными – под стать азиату, – да только при каждом шаге громыхали, будто кастрюли.
Хлопов мгновенно прикинул возможные варианты и тут же вычислил: перед ним кореец Пак. Один из тех, к кому у Дэна накопились вопросы. Злобно ощерившись, директор охранной фирмы проверил автомат. Тихо сполз вниз, слился с зелено-черной стеной, стараясь не выдать себя движением.
Кореец был весьма опасным противником, это Дэн понял еще во время тренинга, наблюдая, как чертова обезьяна стреляет из автомата от бедра. Никто из друганов Хлопова не мог похвастаться такой меткостью, хотя «растопырить пальцы», изображая из себя крутого бойца спецназа, любят многие.
Дэн не отличался ни выдержкой, ни аналитическими способностями, но в этот раз внутреннее – звериное – чутье подсказало ему, как действовать. Глава охранной фирмы медленно, стараясь не делать резких движений и не выдать противнику своего присутствия, последовал за Паком. Расстояние было слишком большим для прицельного выстрела. А попробовать можно только один раз, да еще при таком скудном освещении… Хлопов не сомневался: валить противника надо первой же лазерной пулей. Потому что, если он промахнется и обозначит азиату свое присутствие, игра станет совсем другой.
Вскоре Пак выбрался в довольно большой зал, с высокими потолками. Дэн уже видел нечто подобное, знал: над головой – верхняя галерея с открывающимися проходами. Довольно неприятное место. Двигаясь в таком помещении, трудно контролировать все возможные точки расположения снайперов. Но ему, Хлопову, было чуть проще, потому что Пак шел первым, соответственно, служил «маячком». Приманкой. Уж если стрелок и занял позицию для огневого подавления противника, то начнет с того, кого заметил. С узкоглазой мартышки!
Поэтому Хлопов решил рискнуть: меньше внимания уделять окружающей обстановке, больше – корейцу. А вот Пак поступить аналогично не мог, хотя бы потому, что до сих пор не засек охотника.
В общем, обстоятельства сыграли за него, за Хлопова. Но, как известно, удача улыбается сильным.
– Улыбается сильным! – едва слышно прошептал Дэн, выходя из-за колонны.
Кореец был прямо перед ним, в полутора десятках метров. Хлопов прищурился, захватил в прицел спину врага. И вдруг улыбнулся, передумав.
Он выстрелил дважды. Сначала – в ту руку, что сжимала рукоятку автомата. И тут же, с минимальным интервалом – в ногу, в область стопы. Привычная выдержка изменила узкоглазому клоуну, он закричал от боли. Завалился на бок, пытаясь развернуться лицом к противнику, оценить опасность. Но Дэн – несмотря на рост и габариты – проявил расторопность, потому что отлично понимал: не время для торможения.
Он в несколько прыжков оказался возле поверженного противника, ударом ноги отбросил автомат корейца в сторону. Наступил на руку, которая тянулась к оружию. Тянулась, да не успела.
– Ну, обезьяна нерусская, поговорим? – Дэн перенес вес тела на ту ногу, что прижимала пальцы раненого к стальному полу.
Противник завозился, пытаясь освободиться. Может, у корейца что-то и получилось бы, если бы он был в нормальной боевой форме. А с обгоревшей кистью руки, с разорванными сосудами ноги, из которых текла кровь, – вряд ли. Но Пак упрямо сражался с противником и молчал, несмотря на боль. А не выдержал и застонал лишь тогда, когда Хлопов раздавил ему кости ладони, пальцы.
– Будешь знать, кто в доме хозяин! – глядя в лицо умиравшему, злобно выкрикнул глава охранной фирмы.
И вдруг – вконец потеряв над собой контроль – принялся избивать лежавшего врага тяжелыми армейскими ботинками. Бил в живот, ниже пояса, старался попасть в лицо. Сначала раненый пытался закрываться руками, подтягивал колени к себе. Но Дэн заходил с другой стороны, бил в спину, по почкам. Удары сыпались один за другим, но кореец еще дышал.
– Живучая сволочь… – пробормотал Хлопов, вытирая пот с лица.
Огляделся по сторонам, соображая, что бы такое придумать, дабы проучить наглого азиата. Взгляд упал на автомат противника. Дэн ощерился, закинул свое оружие за спину, взял ствол Пака. Взвесил на ладонях. В самом деле, не рисковать же собственным автоматом. Еще пригодится…
Кореец дышал, это точно. Лицо было залито кровью, зубы выбиты. Глаза приоткрывались с огромным трудом.
– Помолись своему богу, животное! – пнув жертву, злобно прохрипел убийца.
Денис разбил черепную коробку врага несколькими ударами приклада. Пришлось помучиться, повозиться. Но ему удалось… Смахнув рукавом брызги крови с лица, Хлопов присел возле мертвого. Старательно – будто хирург – протер каждый палец об одежду Пака. Еще раз глянул на результаты своей работы, перехватил автомат в ладонь, двинулся дальше.
Седоволосый мужик средних лет – Ушаков запомнил его в лицо, но не по имени – оказался предпоследним, кто встретился ему на дороге к выходу. Имени этого игрока Максим не знал, а вот то, как мужик резался на бильярде с капитаном Анциферовым, отпечаталось в его памяти хорошо. Это было в другой жизни, до того как начался инструктаж в «Crazy Battle». Перед тем как Макс подписал роковой контракт, разделивший все на «до» и «после».
На стене Ушаков заметил стрелку с бегущим человечком, которая могла означать только одно – указатель в сторону служебного выхода. Как раз в этот момент открылась створка боковой галереи, седоволосый вылетел оттуда с выпученными глазами. Да прямо на Максима!
Парень выстрелил в живот противнику раньше, чем успел сообразить, что происходит. Тело действовало на автомате, руки жили отдельно от мозга, выполняя то, что следовало делать, чтобы выжить. Выжить! Ушаков запомнил и гримасу боли, и странный взгляд умиравшего. Там плескалась какая-то детская обида на него, Максима. И еще – недоумение, вопрос: «Неужели – все?»
