Александр Рыжков - Красавица Миррил, чудовище Миррил
– Ребят, это всё, что есть, честно, – пришёл в себя Вито, протягивая кошелёк. Другой рукой он всё так же прижимал к себе Миррил: девушка еле стояла на ногах, и основной вес её тела пришлось держать самому; к тому же от неё невыносимо смердело канализацией.
Низкий темнокожий патрульный (по серебряному жетону власти на его груди Вито сразу понял, что он главный в отряде) выхватил кошелёк и в считанные секунды выпотрошил его, бросив пустышку обратно хозяину:
– Эх, дружище, не густо, ох как не густо…
– Обыскивать будем? – спросил второй темнокожий.
– Воняет от них, не хочу пачкаться, – ответил ему низкий. – Ты как, Тася?
– Пусть лучше стих про нас придумает! – махнул жирной рукой брин.
– Ну что ж, писака, давай, – согласился командир патруля. – Но если фигня какая-то будет – мы по тебе и твоей пещатне дубинками пройдёмся…
Целый день прошёл в творческих мучениях, которые, увы, ничего не принесли. Вряд ли что-нибудь путное сейчас родится. Но аргумент «дубинками пройдёмся» действовал потрясающе.
– Ты, кто хранит наш покой, – начал Барон Отрицательный и задумался в поисках подходящего продолжения.
– Дальше! – потребовал брин.
– Ты, кто не дремлет на страже, – выдавил из себя Вито и побледнел – дальше ничего толкового не придумывалось.
– Ну? – нетерпеливо спросил второй темнокожий.
– Ты, кто преступную вошь подавляет ногой… – Барон в сердцах выругался. – Нет, не так. Подождите, немного… подождите… Ты, кто…
– А мне нравится про вошь, – смущённо перебил его Тася.
– Да, преступная вошь – нормально, – согласился второй темнокожий. – Сержант, как думаешь?
– Вошь сойдёт. Не нужно менять, – одобрил низкорослый.
– Но ведь оно убого звучит! Дёшево и нескладно! – возразил Барон.
– Заткнись и сочиняй дальше! – отрезал сержант.
– Ты, чьё лицо вечно в саже! – фыркнул Барон Отрицательный.
– Чего? – хором спросили патрульные.
– Как чего? – завёлся Барон. – Сажа – символ кропотливого труда, символ титанических усилий, символ!..
– Уймись ты наконец! – перебил его сержант. – Откуда нам это знать? Какие-то там символы. Плевать на них я хотел, на символы твои. Давай такое придумывай, чтобы народ понимал, а не ты один.
– Да, нормально давай придумывай, – поддакнул второй темнокожий.
Тася промолчал (видимо пытался осознать всю глубину фразы с сажей)…
– Ммм… – пожевал губами Барон. Ничего не придумывалось и он решил ляпнуть первое, что подвернулось на язык: – Ты, кто воспитанный даже.
– Хм… – почесал затылок Тася. – Я воспитанный, да.
– Сойдёт, – кивнул сержант. Давай дальше.
– Ребят, может, отпустите уже? – взмолился Вито.
– Я сказал: давай ещё… – спокойно произнёс низкорослый, но лучше бы он эти слова прокричал – так зловеще они прозвучали…
И тут Барона понесло:
Ты, кто в ночи совершает обход
По местам, что страшны и опасны,
Ты, кто спасает банкиров доход –
Их труды далеко не напрасны…
Ты, сохраняешь людей, не себя.
Что ни заданье – рискуешь.
Нет, это делаешь всё ты не зря…
В сумраке бед ты ночуешь!
Думая только о ближних судьбе
И подставляя плечо всё из стали,
Ты, полицейский, в жестокой борьбе,
Что никогда мы не знали…
Гордо стоишь ты, ни шагу назад,
Наш ты покой охраняешь!
Злостных хулителей гонишь парад,
Фальшь и обман презираешь…
Барон выдохся. Барон не хотел больше давить из себя и строчки. Барону было отвратительно и паршиво на душе. Барон заставил себя породить то, что так свято ненавидел. Барону пришлось пойти против себя. И от этого хотелось блевать…
Полицейские какое-то время молчали. Наконец гнетущую тишину нарушил сержант:
– Можешь идти. Но если этого стихотворения не будет в твоём новом сборнике или где ты там печатаешься, запомни – мы тебя из-под земли достанем и ноги переломаем.
– Всё сделаю, ребята, – услужливо закивал Вито, пятясь боком, обходя патрульных, волоча за собой еле перебирающую ногами малышку Миррил.
– И смотри там, не хулигань, – кинул в спину второй темнокожий.
– Мне понравилось… – пробасил вслед Тася.
Остаток пути к дому удалось преодолеть без новых происшествий. Одноэтажный ветхий коттеджик из захудалых кирпичей, облицованных дешёвой штукатуркой. Располагался домик в бедном Южном районе Мистора. По соседству – такие же домики, порой встречались и деревянные (от убогости которых захватывало дух). Многие – заброшенные, давшие приют бомжам и бродячим животным. Среднестатистический мисторец мог позволить себе жильё куда более солидное. Здесь же жили полные лентяи, неудачники, изгои или, как в случае Вито, мало-признанные представители богемы.
Первым делом Барон затащил Миррил в ванную и как следует помыл. Уж слишком опротивел ему запах нечистот. Да и какой бы дурак отказался от удовольствия натирать вспененным мылом ничего не соображающую, потерявшуюся в пространстве и времени красавицу? Нужно было делать это аккуратно, нежно обходясь с ушибленными местами. Барон прекрасно с этим справлялся. Упругие груди, плотные соски, покрытая синяками попка, светлые короткие волоски на лобке, изящное влагалище… Барон как следует натирал все места. О да, его возбуждению не было предела. Он буквально разрывался от страсти. Но… Нет, не сейчас…
Вымыв девушку, замотав её в махровое полотенце, Вито отвёл её в спальню. Состояние Миррил можно было назвать «сон на ходу», но в настоящий сон она провалилась именно сейчас: не дойдя до кровати, она отрубилась подчистую. Вито только и успел подхватить её обмякшее тело и положить на кровать.
Разумеется, следом за Миррил, тщательным и нежным водным процедурам был предан шёлковый пиджак…
Себе поэт постелил старый матрас на полу гостиной (служившей кабинетом). Простыни и одеяла нашлись, а вместо подушки пришлось нагромоздить тряпок, в изобилии валявшихся в гардеробе. Если бы не нужда, эти тряпки так и остались там лежать – старая, заношенная одежда, которую руки никогда не доходят выкинуть.
Глава 20: Тревожная весть
Арчибальд возвращался в главную цитадель Ордена Восьми Старейшин со странными вестями. В клешне он держал лист бумаги, края которого дрожали на ветру. Да, погода была не из лучших – солнце сменили предгрозовые тучи, поднялся ветер, воздух был плотным, наэлектризованным. Вскоре должен хлынуть холодный ливень, чьи вспенившиеся реки потекут по водосточным желобам улиц – прямиком в канализационные стоки…
Охранники у входа в цитадель отлично знали Арчибальда, но всё равно потребовали у него пропуск. Таковы правила. Всем ведь известно, что исключения могут привести к анархии.
Петляя по бесчисленным коридорам, залам, поднимаясь по винтовым и обычным лестницам, пред-адепт добрался до пункта назначения. Он постучал в дубовую дверь с золотыми и серебряными вставками.
Грубый бас приказал убираться к Святой Ненависти.
Арчибальд не растерялся и назвал причину своего визита.
После некоторой паузы, дверь отворилась.
Горколиус был одет в красный шёлковый халат с вышитой золотом эмблемой ордена на спине. Его глаза-бусинки злобно сверкнули:
– Она здесь? В городе?
– Да, – кивнул Арчибальд и протянул руку учителю.
Йорк выдрал из клешни объявление и вгрызся глазами в весьма достоверный портрет Миррил и расплывчатый портрет Дирока.
…РАЗЫСКИВАЮТСЯ… …ОСОБО ОПАСНЫ… …Ответственная за смерть… …опасного сообщника… …в их поимке будет вознаграждена…
– От этой дуры я ожидал очень многого, – растерянность и злость странным образом переплетались внутри Горколиуса. – Многого! Но НЕ ТАКОГО! На что она надеется? Её ищет весь город – рано или поздно поймают. И вздёрнут на виселице, или отрежут голову на гильотине, – йорк подошёл к бару, достал бутылку виски и плеснул в бокал. – Будешь?
– Учитель, я бы с радостью, но мой рабочий день ещё…
– Заткнись и пей, – отрезал Горколиус и протянул Арчибальду бокал. Себе он налил в новый.
– Дура, нет, ну дура ведь тупая, – пробурчал йорк и сделал смачный глоток виски. – Ну, действительно дура. Даже нет – умалишённая. Чего же она всё-таки хочет?
– Может, хочет вернуть магический дар? – Арчибальд, молодой ифр, принятый (нужно отметить, за большие деньги с его стороны) на испытательный срок в Орден, мог думать лишь об одном. О том, что когда-то он докажет свою лояльность, и Горколиус примет его в Орден адептом. Но главное – учитель наделит достойного ученика тем, ради чего Арчибальд так усердно лизал Горколиусу задницу – магическим даром. Да, магическим даром, который был отобран у Миррил и ждёт своего нового хозяина в церемониальном львином жезле.
