Александр Александров - Следователь (СИ)
«Вот бы сейчас подняться на третий этаж, взять пару журналов у счетовода на конторке и сделать глоток из фляги», мечтал Лонг. «Но нельзя: Карапетович, эта жирная задница, обязательно проверит холл именно в этот момент».
Он с тоской огляделся: холл был возмутительно-пуст. Оба крупье спали на ходу, а расфуфыренные престарелые горгульи, казалось, были готовы мучить рулетку всю ночь напролет.
«А, будь что будет», подумал портье. «Рискну. Все равно сегодня уже никто…»
…Неверный свет габаритных фонарей разорвал снежную завесу; зафыркали лошади, заскрипели полозья саней, послышалось веселое гиканье извозчика, хлопнула дверца. Звякнул колокольчик над дверью и в холл, отряхивая с ботинок снег, вошел мужчина лет сорока.
«Невероятно», подумал портье. «Псих. Или иностранец. А что? Приехал откуда-то с севера..,»
Но вслух сказал:
- Добрый вечер. Приветствую Вас в «Восточном ветре». Карты, рулетка? Номер?
- Номер, пожалуйста. – Мужчина вымученно улыбнулся и отдал чемодан подбежавшему носильщику. Теперь стало видно, что он валится с ног: тонкое интеллигентное лицо было смертельно-бледным, под глазами залегли глубокие тени.
- «Люкс», купеческий?
- Любой, где хорошая кровать и есть горячая вода.
- Разумеется. Вы к нам надолго? – портье положил на стойку ключ с костяным брелоком и книгу посетителей.
- Пока что – на сутки, а там будет видно. – Посетитель бросил Лонгу золотой и, взяв со стойки перо, расписался в книге. «Виктор Вивальди, эсквайр», прочел портье.
- Распоряжения?
- Благодарю, пока никаких.
- В котором часу подавать завтрак?
- Я сообщу.
- Прошу простить мое любопытство, но Вы, случайно, не родственник Алексису Вивальди из Зеленого Посада? – портье с любопытством поднял глаза на позднего посетителя.
- Да, Вы совершенно правы. Я его сын, – мужчина внимательно посмотрел на Лонга, и Портье показалось, что во взгляде Вивальди мелькнул испуг.
Вслед за этим Лонг испытал нечто очень странное. На секунду ему показалось, будто десятки тонких пальцев быстро шарят по его карманам, аккуратно, касаясь одежды и оставляя после себя ощущение легкой щекотки. Затем он почувствовал укол в правый висок и все прошло.
«Нервы, что ли, шалят?», оторопело подумал портье.
Странно: ему показалось, что на лице позднего посетителя проступило облегчение. Вивальди улыбнулся – теперь его улыбка выглядела гораздо естественней – и, помахав портье рукой, направился к лестнице.
Лонг проводил его взглядом, пожал плечами, смахнул золотой в кассовый ящик и опять заскучал.
Он уже почти забыл о Вивальди, когда к регистрационной стойке подошел человек. Портье узнал его: это был тот самый расхристанный толстяк бандитского вида, который весь вечер играл в покер. Правда, сейчас он не показался Лонгу пьяным. Да и спиртным от него не пахло.
- Прости, дорогой, – голос у толстяка оказался неожиданно высоким и сипло-простуженным, – ты не подскажешь, в какой номере остановился господин, который только что приехал?
- Политика нашего заведения… – начал портье, высокомерно задрав козырек форменной шапочки, но толстяк опередил его, выудив из кармана мятого коричневого пиджака золотой империал, и щелчком пальцев отправив его прямо Лонгу в руку.
- …заключается в том, чтобы удовлетворять все запросы наших клиентов, - закончил портье. – В восьмом. А Вы, простите, из жандармерии?
- Я его друг. И мне, признаться, очень странно видеть его здесь и сейчас. Быть может, у Виктора неприятности и ему нужна помощь.
- Надеюсь, что нет, – вежливо кивнул Лонг.
- Вот и я надеюсь. Не подскажите, где тут ближайшая будка городского телеграфа?
- О, это на рыночной площади. Та, что за углом, уже неделю не работает.
- Проклятье! – толстяк досадливо топнул ногой. – Ладно, черт с ним… – он решительно зашагал к лестнице, но Лонг остановил его.
- Господин Вивальди, – сахарным голоском пропел портье, – просил, чтобы его никто не беспокоил до утра.
- А кто собирается его беспокоить? – толстяк округлил глаза. – Ни боже мой, любезный. Поверьте, он будет рад увидеть меня. По крайней мере, я на это надеюсь.
- Я тоже на это надеюсь, – честно признался портье.
…Когда старинные часы в холле пробили четверть первого, портье решил, что с него хватит. Игорный зал опустел; дамы, сорвав небольшой куш в рулетку, наконец, отправились в номера. На всем этаже царили тишина и полумрак: горел только каждый третий из газовых рожков на стенах.
Лонг поднялся наверх, взял стопку журналов, не забыв от души хлебнуть коньяка из фляжки, которую всегда носил с собой в потайном кармане, спустился на первый этаж и, примостившись в кресле рядом со стойкой, погрузился в чтение.
Он как раз дошел до статьи о реформах в королевской армии (Их Величества, проникшись духом индустриализации, собирались пересадить гусар Третьего Кавалерийского Легиона с лошадей на паровые танкетки), когда на лестнице послышались быстрые шаги и в холл буквально выбежал господин Вивальди-младший.
Его лицо представляло собой комичную смесь страха и решимости, к тому же он изо всех сил старался не подавать виду, что что-то случилось. Хотя не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: если человек как ошпаренный вылетает из номера в середине ночи и спешит на улицу, где погода вытворяет черт знает что – дела у него плохи.
- Господин Вивальди! – портье вскочил на ноги. – Вы нас покидаете?
- Покидаю?.. Нет-нет, что Вы… – Вивальди рассеяно покачал головой. Было видно, что он спешит как можно быстрее выскочить за дверь, но пытается сдерживать себя. – Просто… Срочное дело…
- Ваш друг принес плохие вести? Сочувствую, – портье наклонил голову.
- Друг? – удивился Вивальди. – Ах, да, друг. Извините…
Острая боль пронзила голову Лонга, подобно яркой вспышке. Портье вскрикнул и схватился за голову, но боль ушла так же внезапно, как и появилась. Он пожал плечами и поуютнее устроившись в кресле, продолжил чтение.
О Вивальди, к этому времени, он совершенно забыл. И не вспоминал о нем до самого утра, когда горничная нашла в ванной комнате восьмого номера тело толстяка в коричневом костюме.
…- Господин Фигаро!
Следователь заворочался, пытаясь понять, спит он еще или уже проснулся. Жиденький свет пробивался из-за шторы и утренним контрапунктом к нему под дверь лез запах яичницы и шкварок. По всему выходило, что уже часов девять и пора выбираться из-под одеяла — завтракать, но Фигаро, уснувший в половине третьего ночи с книгой в руке, испытывал жуткие душевные терзания при мысли о том, что кровать придется покинуть.
- Фигаро! Вставайте!
Следователь попытался забиться головой под подушку, как делал в далеком детстве, когда утренний колокол сообщал, что до начала школьных занятий осталось ровно полчаса и пора поторопится. И, точно так же, как и в детстве, номер не выгорел: теперь в дверь начали стучать.
- Фигаро! К Вам пришли!
- О, господи! – следователь стукнул кулаком по перине. – Уже встаю!.. Хотя, нет, – он мстительно ухмыльнулся, – пусть начальник жандармерии поднимается прямо сюда.
- Откуда Вы…
- Да кого еще черти принесут в девять утра?! В чужом городе?! – заорал Фигаро. – Тетушка Марта, будьте так любезны, отправьте чай и плюшки вместе со Смайлом! А я пока умоюсь.
...Минут пять он плескался в умывальнике, фыркая и раздраженно сопя – вода была холодная. Когда он потянулся за полотенцем, дверь открылась, и в комнату вошел Винсент Смайл. В руках у начальника тудымской жандармерии были чашка чая и блюдечко с пирожными.
- Доброе утро, Фигаро, – Смайл поставил посуду на стол. – Тетушка Марта просила передать, что вместо плюшек сегодня пирожные с кремом.
- Доброе утро, Винсент… А почему всего два?
- Одно я уже съел… А Вы неплохо устроились – дрыхните до половины десятого. Сразу видно, что Вы из города.
- Ну, родился-то я в провинции, – следователь вытер лицо полотенцем и сел за стол. – Присаживайтесь, берите табурет. Что у Вас случилось?
- Два часа назад, – главжандарм сел, скрестив руки на коленях, – в восьмом номере гостиницы «Восточный Ветер» было найдено тело мужчины. Возраст – около сорока лет. Личность не установлена – никаких документов при погибшем не найдено. В книге посетителей записей не оставлял. Зато около полуночи в этом самом номере остановился человек, записавшийся как Виктор Вивальди.
- Угу… Похоже, это его настоящее имя.
- Вас это не удивляет?
- А должно? – следователь принялся меланхолично жевать пирожное.
- Я просто не могу понять: это демонстрация презрения или просто гордость?
- Кто знает… Вам не один ли черт? Все равно Вы его пока не поймали. И вряд ли поймаете в ближайшее время… Скажите, а что вообще этот неопознанный мужик делал в чужом номере?
