Сергей Шкенёв - Енот Шрёдингера
Разумеется, резкое изменение боевой и политической ситуации в лучшую сторону нельзя не отметить, и командир «Хелены Боннэр» коммандер Мохаммед фон Тирпиц приказал устроить команде небольшой праздник.
– Вызвать к кораблю маркитантов, сэр? – поинтересовался старший помощник.
Коммандер брезгливо поморщился. Он происходил из старинного дворянского рода, уходящего корнями к временам до Великого Исхода, и негативно относился к демократической привычке экономить на команде по мелочам. Многие поколения предков отвернулись бы от потомка, если бы тому вздумалось заставить подчинённых пить на боевом дежурстве на собственные деньги.
– Не будьте жлобом, Франтишек. – Фон Тирпиц сознательно использовал русские жаргонизмы, чтобы уязвить навязанного начальством старпома. – Выдайте по бутылке виски из корабельных запасов.
Франтишек Квасневски всей душой ненавидел командира за древнее происхождение, удачную карьеру и сохранившуюся у того аристократическую приставку «фон» к фамилии, но спорить не осмелился. Этот напыщенный болван вполне способен объявить о приказе по громкой связи, и горе тому неудачнику, кто осмелится встать между экипажем и выпивкой. Убить не убьют, но крупные неприятности гарантированы. В прошлый раз, например, якобы по ошибке запустили в обратную сторону гальюнный насос в каюте старшего помощника. Не смертельно, но обидно. И прилепившееся прозвище Франт Вонючка отнюдь не способствует поднятию авторитета в офицерском сообществе.
Поэтому старпому оставалось только согласиться, хотя особое мнение он всё же высказал:
– Да, сэр, я распоряжусь о выдаче виски, но отмечу факт приказа в донесении начальнику Патрульной Службы.
Мохаммед равнодушно пожал плечами. Да пусть хоть в Общество защиты животных донос строчит, козлиная морда! И вообще думается, что вице-адмиралу Порывай-оглу недолго осталось портить кровь честным воякам – вылетит с должности впереди собственного визга. У императора Иеремии не забалуешь.
Вспомнив про новоиспечённого императора, фон Тирпиц выпроводил старшего помощника, достал из потайного сейфа бутылку подаренного знакомыми контрабандистами «Арарата» и по внутренней связи вызвал начальника досмотровой команды:
– Ричард, зайдите ко мне на инструктаж.
Лейтенант Ричард Авербах прибыл через десять минут, прихватив с собой завёрнутый в чистую тряпочку кусок сала, баночку солёных огурцов, чёрный хлеб, именуемый остряками «ниггер-бродом», два плавленых сырка, три бутылки дорогущего пива «Золотые Жигули», пакет с квашеной капустой и литр водки «Московская особая» в экспортном исполнении.
– Для инструктажа прибыл, сэр!
– А это что? – Фон Тирпиц указал на ценный груз, аккуратно сложенный в плетёную корзину.
– Это разумная инициатива, сэр! Она, как говорят наши новые союзники, есть прямая обязанность каждого военнослужащего. Разливать, сэр?
– Разливайте, Ричард, но начнём с коньяка. – Командир взмахом руки пригласил подчинённого к столу. – Я вот что хотел узнать, лейтенант… Вы ведь когда-то начинали службу во взводе сержанта Фоснера? Я смотрел ваше личное дело.
– Так точно, сэр. Это ещё до того, как поступил в военное училище. И честно скажу, сэр, лучшего командира мне до сих пор встречать не приходилось. Вы не обижайтесь, сэр, я не вас подразумеваю. Разные специализации и всё такое…
– На что обижаться? – хмыкнул фон Тирпиц. – Императорами становятся лучшие.
– Да, сэр!
– Давай без чинов, Ричард.
– Есть без чинов, командир.
– Ну и как ты оцениваешь Фоснера с точки зрения пригодности к верховной власти?
Лейтенант медленно выцедил сквозь зубы двадцатилетний коньяк, показывая большой опыт в употреблении крепких напитков, и довольно улыбнулся:
– Это тот человек, с которым нам будет весело жить и не обидно умирать. Вот уж кто прижмёт к ногтю всю эту пидоту! Калёным железом прижжёт!
Коммандер удивлённо покачал головой. Мохаммед фон Тирпиц вообще считал себя чуть ли не единственным офицером во всём флоте, кому не нравились провозглашаемые Содружеством свободы, и он никак не ожидал отыскать единомышленника в собственном экипаже.
– Ты откровенен, Ричард.
– А чего мне бояться, командир? – рассмеялся лейтенант Авербах. – Всем известно, что мои предки были высланы из Российской Империи не из-за нетрадиционной политической или сексуальной ориентации, а за финансовые махинации. Именно безупречное прошлое моих предков и не даёт покоя заднеприводным штабным крысам, регулярно выбрасывающим в мусорную корзину представления на очередное звание. Четырнадцать лет в лейтенантах, командир! Они чувствуют свою ущербность и гадят…
– За это нужно непременно выпить!
– За штабных крыс?
– За твоих предков, Ричард. За моих мы поднимем следующий тост.
Когда кончился коньяк и началась первая половина второй бутылки водки, фон Тирпиц предложил лейтенанту обращаться на «ты» и называть по имени. Авербах согласился, но выдвинул условие:
– Только в неофициальной обстановке и в отсутствие подчинённых.
– Это почему?
– Да потому, что мы уже Империя, а не какое-то там вшивое Содружество. Ты же сам знаешь, что все империи рушатся из-за отсутствия субординации и уважения к начальству.
– Нет, не знаю.
– Вот теперь знаешь. Я тебя очень уважаю, Мохаммед, но если буду называть по имени при подчинённых, то империи придёт трындец. Словом, трындец обозначается…
– Этот термин я слышал. А теория о субординации довольно любопытна.
– Никакая не теория, – слегка обиделся лейтенант. – У меня есть русский учебник истории для седьмого класса средней школы… фамильная реликвия, между прочим! И вот там подробно описываются причины падения Второй Империи.
– И какие же они?
– Неуважение! В первую очередь – неуважение к правителям! Там друг за другом у власти побывали Никитка Кукурузник, Лёнька с несохранившимся прозвищем, и Мишка Меченый по кличке Иудушка. Представляешь?
– И что?
– И всё, Вторая Империя накрылась медным тазом, как выражаются наши русские союзники.
– Но при чём здесь субординация?
– Не знаю, но рисковать всё равно не хочу.
– Согласен. – Коммандер кивнул и захрустел квашеной капустой. – Ричард, а что это у нас свистит?
– Где? – не понял лейтенант.
– Тут. – фон Тирпиц показал пальцем на левое ухо. – А в правом свистит чуть потише.
– И лампочка мигает, – Авербах мотнул головой в сторону панели внутренней связи, расположенной на стене слева от командира. – Не дадут спокойно посидеть, сволочи. Будем отвечать?
– Будем, – решил коммандер. – Это вахтенный офицер вызывает. Наверное, экипажу виски не хватило.
– Франтишек украл.
– Ты так думаешь?
– А больше некому. Стоит только на его рожу посмотреть, так сразу видно. Командир, можно я его расстреляю?
– Можно, – разрешил фон Тирпиц. – Но сначала мы с тобой пойдём и разберёмся.
– Со всеми? – кровожадно уточнил лейтенант.
– Кто под руку попадётся, с тем и разберёмся.
– Тогда я подниму свою команду по тревоге.
– Сначала идём к вахтенному офицеру, а там видно будет.
Коммандер встряхнулся и провёл ладонями по лицу. Теперь даже самый предвзятый наблюдатель не смог бы определить количество выпитого фон Тирпицем – военные и политики обладают удивительной способностью усилием воли маскировать алкогольное опьянение любой степени тяжести, а флотский офицер в двенадцатом поколении с этому вообще сил не прикладывает.
Лейтенант ничего делать не стал, только придирчиво оглядел себя в зеркале и сообщил:
– Я готов. И на всякий случай объявил своей команде боевую тревогу – если что, будут обязанность расстрельного взвода исполнять. Уничтожим гидру демократии в условиях отдельно взятого корабля, командир!
Фон Тирпиц и Авербах прибыли в боевую рубку как раз в тот момент, когда вахтенный офицер задумывался о проведении обряда сэппуку по примеру восьми поколений славных предков. Честь рода Камимура-Родзянко всё никак не могла сделать выбор между приверженностью традициям и служебными обязанностями, так что появление командира принесло изрядное облегчение.
– Сэр, император на связи!
– Не кричите, мичман.
– Но император на связи!
– Который?
– Простите, сэр, я не понял вопроса.
– Который из императоров вызывает? С недавних пор их стало двое.
Вахтенный офицер с восторгом посмотрел на командира – не часто увидишь человека, которому могут позвонить сразу оба императора, и уточнил:
– Иеремия Первый, сэр!
– Это замечательно, что Иеремия! – Лицо фон Тирпица приобрело торжественное и почтительное выражение. – Соединяй!
Мичман опустил руку на пульт и почтительно поклонился возникшему посреди рубки голографическому изображению Иеремии Фоснера:
– Ваше Императорское Величество!
Тот раздражённо махнул рукой:
