Андрей Жиров - Отступление

      Увы, подчиненные в первую очередь требованиям по безопасности и надежности, условия спуска не предполагают таких вещей, как излишняя 'комфортабельность' или 'удобство'. Серьезно пострадать, конечно, сложно - разве что перекусив по-глупости язык... Ещё иной сорвиголова может отстегнуть крепежные ремни. Но это уже за гранью здравого смысла. Зато ощущения гарантированы самые острые: прямые и обратные перегрузки, болтанка, безумное вращение и наконец - тяжелый удар.

      Пережив все по полной программе, командная капсула наконец тяжело ухнула о землю, пару раз рванула вверх-вниз. После - обессилев, замерла. На пару мгновений у Георгия помутилось в глазах: черная звенящая пелена легла мгновенно, огородив от иных ощущений. А отступала медленно, неохотно, будто всеми силами цепляясь за грань сознания. Но вот наконец ушла, прихватив дрожь от волнения и перегрузок. Ну хотя бы повезло приземлиться более-менее в горизонтальном положении!

      Щелкнув замком страховочных ремней, Геверциони наконец вздохнул с облегчением - хотя даже в этот момент ему не верилось такой умопомрачительной, невероятной удаче. Как ни посмотри, весь его день прямо-таки олицетворял причудливый сплав смертельной опасности и сказочного везения. Пройдя на волосок от гибели, случайно оказаться на единственном избежавшем бойни корабле. Не просто сбежать от смертоносного неприятельского флота, но и самим нанести фатальный удар. Чудом проскочить через частое сито ПВО, ослепив ядерным взрывом радары и попросту сметя с орбит спутники. Положительно, такой концентрации небесного благоволения иным не выпадает и за всю жизнь.

      Однако, грезы хороши, но пора знать честь. Геверциони волевым усилием вернул себя в рабочее состояние, безжалостно выбросив из головы всевозможные предрассудки. В очередной раз подумав, что эмоции - непозволительная роскошь для сильного человека. Особенно на войне, где малейшая неосторожность, небрежность обходится дороже всех сокровищ мира.

      Порывисто покинув объятия кресла, генерал чеканным, уверенным шагом подошел к пилотам. Притяжение, легшее на плечи знакомой ношей, было воспринято как нечто родное и даже приятное. Раевский перенес аварийную посадку неплохо - уже успел прийти в себя и в легком недоумении тряс головой, в которой крутились мысли созвучные генеральским. Попутно вытряхивая звон из ушей. Но одного взгляда на парня Георгию хватило, чтобы разглядеть глубину пережитого: все еще решительно нахмуренные брови, пристальный, сосредоточенный взор, глубокие тени, легшие на заострившиеся черты. И пепельно-белые волосы... Вчерашний жизнерадостный мальчишка пилот и этот, сидящий перед генералом здесь и сейчас - два похожих, но совершенно разных человека. А сколько прошло времени? Чепуха! Несчастные пара часов...

      Их взгляды встретились: обессилевшего лейтенанта, мастера-пилота, вытащившего, вырвавшего зубами всех из жадных лап смерти - и генерал-майора НКГБ, на чьи плечи теперь ложилась вся ответственность за дальнейшую судьбу людей. Словно принимая эту странную эстафету, Геверциони благодарно кивнул Раевскому. Ещё не отойдя от обостренного чувства реальности, свойственного только что побывавшим у последней черты - и заглянувшим за неё - офицеры понимали друг друга без слов, на уровне подсознания. Отщелкнув перчатку скафандра, Георгий просто протянул руку и пилот крепко пожал её в ответ.

      А вот Соболевская без сознания. Сначала это даже не бросилось в глаза из-за высокой, облегающей спинки кресла. Но подозрительно было полное отсутствие активности второго пилота. Не сговариваясь, мужчины буквально рванулись вперед, едва избегнув столкновения. И Геверциони, и Раевский опасались худшего, но обошлось. Открыв забрало, обнаружилось, что девушка просто крепко спит. От пережитого за день силы истощились до предела. Ну а приземление поставило эффектную точку. Успев напоследок понять: испытания кончились и вот она, Земля! - Лида, словно кукла, у которой разом обрезали тонкие нити, уронила ладони на приборную доску и осела в кресле.

      Отстегнув ремни, крепко опоясавшие хрупкое даже в аварийном скафандре тело, Георгий бережно поднял девушку - та во сне что-то пробормотала и обхватила генерала за шею. Вот ведь очередная насмешка судьбы! Аккуратно пересадив Лиду на командирское кресло, офицеры, стараясь ступать чуть слышно (что не особо получалось в громоздких-то магнитных ботинках) направились по накренившемуся полу к аварийному выходу. Убедившись, что створки командного отсека, мягко скользнув по полозьям, закрылись, Геверциони приблизился к выходу и, не церемонясь, ударил каблуком по кнопке аварийного открытия. Стальные листы с шипением разошлись - и в лицо офицерам с размаху стегнуло жгучим, злым снегом...

Глава 15

      За бортом творится чёрт знает что: низкие свинцовые тучи ползут, едва не задевая дутыми животами гребни холмов, острые громады деревьев, чуть различимые в зыбком белом мареве. Между небом и землей неудержимая вьюга вовсю размахивает снежным подолом, скрыв белый свет и изредка завывая ничуть не хуже, чем у классика. Вокруг пуховым ковром - покуда хватало взора - сугробы, сугробы, сугробы... Причем совершенно невероятных размеров. Настоящий нежный океан. Кошмар!

      Совершенно не вдохновившись пейзажем, Георгий проворно захлопнул створки. Что, впрочем, уже не спасло от ворвавшегося внутрь холода.

      - Товарищ... как по имени? - растягивая слова, пробормотал Георгий, щурясь на залитый серебром мир в узкий круг иллюминатора. С раздражением, не предвещающим вовсе ничего хорошего, чего, увы, пилот просто не мог знать.

      - Вадим... - отозвался лейтенант, настороженно подглядывая из-за плеча Геверциони.

      - Так вот, товарищ Раевский... А мы где, собственно, приземлились? - спросил генерал медленно обернувшись, пристально глядя пилоту в глаза.

      - Ну... На Земле, товарищ генерал-майор... - после секундной заминки ответил Вадим. С совершенно непробиваемой невозмутимостью. При этом выражение лица сделалось услужливо-искренним.

      - Та-а-ак!... - насилу сдерживаясь, Геверциони вздохнул глубоко и, по-возможности, медленно. - Павлины, говоришь? Хм... Ты капитанские-то погоны не примеряй пока, счастливчик, не примеряй. Рановато... Попробуем в обход - методом исключения. Мы не на Аляске хотя бы?

      - Никак нет. Даже в не Гренландии!

      - Уже легче... - Геверциони, с деланным облегчением вздохнув, продолжил. - Вот что, герой, ты учти: я ведь чекист. Тот самый, который кровавый палач, сатрап, деспот и самодур. То есть очень недобрый дядя. А ты здесь мозги пудришь... Плохо кончится, родной. Осознал?

      - Так точно! - браво отрапортовал Раевский - Разрешите доложить, товарищ генерал-майор НКГБ?!

      - Докладывайте, товарищ лейтенант. Но предупреждаю: еще одна острота и ты здесь остаешься на пожизненный контракт. Догадываешься, зачем?

      - Так точно!

      - Орёл! Теперь докладывай.

      - Слушаюсь, товарищ генерал-майор! Докладываю: приземлились на Родине - координаты 60®17' северной широты, 72®83' восточной долготы. Разброс посадки капсул, учитывая погодные условия - до трех километров.

      - Значит, к северу от нас сейчас Нижне... Нефтеюганск?

      - Так точно.

      - А вот это плохо, мой дорогой покоритель небес. Ты пеленг включил?

      - Да...

      - Так... Комплект карт есть?

      - Откуда? - Раевский недоуменно пожал плечами, удивляясь самой постановке вопроса.

      - Молодежь... - Геверциони возвел очи долу, тяжело вздохнув. - И чему вас вообще учат? Удивляюсь, как вообще погоны получил...

      Собираясь с мыслями, генерал прикрыл глаза. Так постоял с десяток секунд беззвучно, тихо покачиваясь на каблуках взад-вперед. Раевский исключительно из солидарности - а заодно и инстинкта самосохранения - тоже притих.

      Затем внезапно, пронзительно скрипнув подошвами, так, что лейтенант даже вздрогнул - разве что не подпрыгнув на месте, Геверциони резко повернулся на месте. Скорым шагом пройдя в кабину, он все будто невзначай проверил самочувствие Соболевской. Девушка уже совершенно безмятежно посапывает, умостившись в глубоком кресле. Нескольких минут покоя хватило, чтобы нервная бледность и холодный пот сменились нежным румянцем. Так, что юные черты Лиды и вовсе сделались детскими, невинными. Повинуясь внутреннему позыву, Геверциони с отеческой лаской аккуратно провел ладонью по её лицу. Истертая, обветренная кожа ладоней встретила шелк золотых волос - будто окунулась в летнее солнце.

      Георгий лишь горько ухмыльнулся пришедшему сравнению. Вот и весь боевой генерал! На миг прикрыв лицо ладонью, с усилием помассировав глаза, Геверциони решительно отпрянул от кресла, распрямился. Затем совершенно спокойно шагнул к аварийному люку. По дороге закрыв перегородку к кабине. Такая внезапная перемена в поведении не могла не взволновать Раевского - особенно страшил взгляд генерал, холодный и пронзительный, нарочно направленный куда-то в сторону. Да ещё и предусмотрительно закрытая по пути перегородка! И, как оказалось, - не зря...