Валерий Большаков - Черное солнце
— Я уже понял, — кивнул Сихали, приветливо помахав «интерам». — Надули Шалыта! Всегда ему говорил: «Не спеши творить добро!» Хорошо ещё, что мы на «Анатре» явились — они нас за своих приняли.
— Везёт нам, — буркнул Купри.
— Да уж…
— Чё делать будем? — спросил Белый, заглядывая в кабину.
Тимофей ткнул пальцем Шурику в грудь, в нашивку над левым нагрудным карманом.
— Поприветствуем однополчан, штабс-капитан Нетудыхата! Мирон, не глуши моторы. Выходим. Лейтенант-коммандер Кроу!
Тугарин-Змей не сразу сообразил, что обращаются к нему, но вот и до него дошло.
— Сэр! — рявкнул он, чётко отдавая честь. — Йес, сэр!
— Выходим! Стрелки, по боевым постам!
— Уже! — донёсся отзыв.
— Ну, тогда мы пошли.
Сихали откатил дверь и спустился по ноголомному трапу под грохотавший воздухопад. Пригибаясь ка манер «интеров», он помахал встречающим, указывая на главный вход, и вошёл в здание первым — «международники», углядев полковничьи погоны, встали по стойке «смирно».
В относительной тишине тамбура Сихали небрежно козырнул и представился:
— Полковник Тимофеев. Это вы «приглашали» генрука АЗО?
— Мы! — осклабился мордастый капитан Мейси. — А где сам Шалыт? Долетел до Пенсаколы?
— Долетел… буревестник революции! — усмехнулся Браун и постучал себя пальцем по виску: — Мы его в «беаты» произвели, пускай теперь «пингвин робко прячет тело жирное в утёсах»!
Лейтенант Каллегари щёлкнул пальцами.
— Максимо Сладкий! — щегольнул он познаниями в литературе и засомневался: — Или Кислый?
— Горький! — поправил старлей Ермаков младшего по званию.
— А тут «пингвинов» хватает? — поинтересовался Сихали.
— Полтора десятка!
Из дверей, открывавшихся в средний коридор, показался четвёртый «интер», главный сержант Вацетис. Вытянувшись во фрунт, он сперва откозырял Брауну, а уже потом разглядел нашивку с фамилией. И напрягся. Рука его поползла к кобуре.
— Вы… не полковник Тимофеев, — медленно проговорил он, отступая к стене и затравленно глядя на прибывших. — Ребята! Это подстава!
Браун стоял в расслабленной позе, улыбаясь до самого последнего момента. А потом выхватил бластер и всадил заряд Вацетису в голову.
Шурик Белый качнул стволом в сторону капитана Мейси, бледного как снег:
— Этих как? — спросил он. — Пристрелить?
— Зачем? — пожал плечами Сихали. — Они хотели местных «на зимовку» оставить? Вот пускай сами и зимуют!
— Это… Это… — залепетал Мейси. — Это бесчеловечно!
— Топай давай, — ткнул его в спину Илья. — Гуманист сраный…
«Интеры», задрав руки вверх, провели фридомфайтеров по всему главному зданию до кают-компании, где были заперты антаркты.
Тугарин-Змей отпер дверь и еле успел отшатнуться — ножка стола просвистела совсем рядом с его плечом.
— Полегче! — буркнул он.
Нападавший, квадратный парень с плечами в два обхвата, задержал дубинку в руке и вымолвил:
— Илюха?.. Ты?..
— Нет, — буркнул Харин, — Кроу.
Квадратный перевёл взгляд на Сихали.
— Генрук, что ли?
— Что ли, — сказал Тимофей. — Выходите! Вертолёт подан.
— Это наши! — разнёсся по кают-компании ликующий голос. — Они переоделись просто!
— Ур-ра-а!
— С вещами на выход! — крикнул Белый.
Толпа, очутившись в коридоре, угрожающе качнулась в сторону «интеров», и Тугарин-Змей пинками загнал Мейси, Каллегари и Ермакова в кают-компанию. Мазнул пальцем по блокиратору, и зелёный огонёк на двери мигнул, сменившись красным.
— Все в вертолёт!
«Полюсников» долго уговаривать не пришлось, они бегом отправились грузиться. Последним станцию покинул Сихали. Захлопнув за собою дверь, он подал знак Мирону, маячившему на входе в пилотскую кабину.
— Летим!
Антаркты, ещё недавно бурно радовавшиеся, стали обмякать от пережитого — они валились на сиденья без сил, и только квадратный Миха продолжал восторженно гудеть, пересказывая Илье свои приключения.
Моторы подняли вой повыше, и «Анатра» тяжело взлетела, снегом и копотью забрасывая бюст Ленина.
Полярников высадили на станции «Комсомольская», в тысяче с лишним километров от «Мирного». Два часа лёту.
И снова завертелись лопасти, снова загудел и задрожал огромный фюзеляж, внутри которого Сихали сам себе напоминал последний недоеденный леденец в жестяной банке.
Чтобы не ждать не гадать, чего да как, «полковник Тимофеев» решил заняться делом.
— Будем осваивать новую технику, — объявил он, храбро подходя к раскрытому боекостюму, и твёрдым голосом взывая: — Скаф! Команда ноль!
— Скафандр боевой автономный с мускульными усилениями и активным камуфляжем «Аргироаспид — А2 — С», — представился БК. — Производства системы предприятий ПО «Звезда», город Ижевск, Северо-Уральский регион, Российская Республика, Евразия.
— Статус!
— Не занят, — ответил скафандр. — Энергозапас в пределах нормы, все системы функционируют штатно.
Включился монитор, по цепочке зажглись индикаторы: «Энергия — 0,9», «Вооружение — 0,7», «Умножение силы», «Медблок», «Пищеблок»…
— Что стоим? — спросил Сихали товарищей, размышляя, не опозорится ли сам, впервые «примерив» на себе БК.
— Главное, чтобы костюмчик сидел, — ухмыльнулся Белый и полез в раскрытый скафандр.
Сосчитав до десяти, Тимофей запустил тестирование скафандра. Перевёл броню из режима ожидания в боевой режим. Активировал систему мышечных усилений. Проверил настройку. Выдохнул и спиною залез в БК. Сунул руки в бронерукава и сжал кулаки. Скафандр плавно закрылся, стало темно. Сихали выпятил подбородок, нажал им клавишу, пробормотал: «Звук».
По ушам ударили голоса, гул и дребезжание.
— Тише!
— Тише, тише, тише… — начал таять звук.
— Хватит.
— Режим нацеливания? — вкрадчиво спросил комп.
— Врубай.
Лицевая пластина осветилась, мигнула. Теперь Тимофей все слышал и всё видел. Монитор словно раздвинулся, открывая взгляду то, что творилось по бокам и сзади. Две линии прицела хищно ловили в перекрестье то Илью Харина, растерянно чесавшего в затылке, то Шурика Рыжего, уронившего самого себя в БК.
Сихали перевёл оружие на предохранитель и включил наручный излучатель.
— Цель поражена непрерывным разрядом, — бесстрастно прокомментировал компьютер. — Резерв — 2,5 секунды. Рекомендую перевести регулятор на импульсный режим.
«Работает!» — улыбнулся Браун и скомандовал вслух:
— Выход!
Боекостюм замер и раскрылся, выпуская «человека в футляре».
Фридомфайтеры понемногу осваивались, ковыляя в БК по просторному салону.
— Тренируйтесь, тренируйтесь давайте, — прикрикнул на них Сихали, с удобством устраиваясь на сиденье.
— А сам? — возмущённо крикнул Рыжий, выбираясь из упавшего скафандра.
— Разговорчики в строю! — цыкнул на него Тугарин-Змей.
Ершов, ворчливо рифмуя «авторитарный» с «тоталитарным», залез обратно в БК и попробовал подняться. С третьей попытки это у него получилось. А Сихали решил вздремнуть перед боем. Тренироваться было лень. Авось и так совладает с тяжёлой бронёй… «Устроим „интерам“ Цусиму!» — подумал он, закрывая глаза. И уснул.
Глава 14
БЕРЕГ ПРАВДЫ
17 декабря, 18 часов 10 минут.
АЗО, станция Мирный.
Мирный был самой первой станцией, основанной СССР в Антарктике. Её расположили на широте Южного полярного круга, у моря Дейвиса — на Берегу Правды, между сопками Комсомольской и Радио.
Бережок тут обрывался отвесным ледяным барьером, прикрытым снежной шапкой. У мыса Мабус барьер был пониже, обычно там и спускались на припай.
Сто сорок лет назад опыта у полярников не было — дома Мирного ставили не на сваи, а прямо на ледяную землю. Вот их и замело снегом выше крыши, да так, что ещё в прошлом столетии пришлось сколачивать из досок вертикальные колодцы, чтобы по ним проникать в домики через люки в крышах. И только когда в окрестностях Мирного смонтировали термостанцию типа «Поларис», старый посёлок поднялся из возогнавшихся снегов — вся улица Ленина.
Проект ППВ лишил снега и льда почти весь полуостров, на котором стояла станция, оголил склоны четырёх скалистых сопок, развалил грязно-бурый, истоптанный пингвинами припай, а ледяной барьер сделал низким и щербатым — мутные, изгрызенные таянием ледяные утёсики перемежались с глубокими промоинами, по которым любили шастать неугомонные пингвины Адели.
Башня наблюдения головной антарктической станции ППВ выросла на сопке Моренной, или попросту — на Морене. Это был суставчатый столп около полукилометра в высоту, поддерживавший гондолу наблюдательной площадки — диск, сверкавший на солнце, как новенькая монетка.
