Ольга Швецова - Метро 2033: Ничей
Алексей подозревал, что Уля прекрасно знает, чего хочет мужчина, но почему-то решила отделить свое большое и светлое чувство от всего остального, ему сопутствующего. Стоило отодвинуться – и забыл, чего только что хотел. Не пробегали по телу электрические искорки, не было ни следа того головокружения, когда мозг сдавал позиции, оставляя дальнейшее опыту и инстинктам. Наоборот, только смутная тревога всплывала откуда-то из глубины. Организм не мог принять однозначного решения: женщина или ребенок. Скоро ответ будет уже определенным, но пока что… Никак не рисовалась в воображении соблазнительная картинка, не просило тело «продолжения банкета», хотя бы потому, что грудь у девчушки нашлась с первой попытки по чистой случайности. Улька уж слишком напоминала бывших одноклассниц, которые могли казаться прекрасными лишь белобрысому нескладному мальчишке. С тех пор прошло двадцать лет, и Алексей уже не мог без улыбки смотреть на свой детский идеал женской красоты. Всё хорошо в своё время.
Инна Макаровна давно проснулась и ходила неподалеку, прислушиваясь к тишине, Алексей ждал, когда ее любопытство возобладает над нежеланием будить младшее поколение. Время шло, и мать все-таки появилась в дверном проеме с тазиком воды в руках.
– Уля… Умывайтесь, молодые люди, и к столу. Завтрак уже почти готов.
Окинув подозрительным взглядом довольную дочку и забившегося в угол кровати Алексея, она облегченно вздохнула. Наверное, всю ночь не спала, пытаясь угадать, как далеко способен зайти этот, в сущности, малознакомый жених.
– Лёш, я первая умываться! – Ульяна выскочила из-под одеяла, осторожно переступая босыми ногами на холодном полу, и начала плескаться в чистой воде, смывая остатки сна.
– Уля, я, конечно, понимаю, что приставал грязно, но неужели настолько, что так хочется сразу умыться?
Она повернулась с испуганным видом, опустив руки в таз, не зная, что и сказать. Алексей мысленно выругался, увлекшись ее сравнением с Леночкой, он забыл, что девчушка не привыкла к таким шуткам, к вечной иронии, с ней не поиграешь в увлекательную словесную игру… Импровизировала она ничуть не лучше папеньки.
– Я пошутил, хотел сказать, что будет как в сказке: жили они долго и счастливо, умываясь в одном тазике, пока…
– Пока что? – Уля уже готова была улыбнуться, опасение, что смеются именно над ней, прошло.
– Пока тазик не прохудился. И пришлось ему пуститься в опасный путь, чтобы найти новый, побольше…
– Ну, Лёша! – она махнула на него рукой, в этом крошечном отгороженном шкафом уголке холодные брызги долетели беспрепятственно.
– Ценю заботу, но не надо подавать воду в постель, я сам встану и подойду. И не плюй туда, ладно?
Девочка была счастлива, смеялась и все равно продолжала брызгаться водой. Алексею эта игра нравилась, только снова показалась уж слишком детской. Утром хотелось совсем другой игры… Но до нее Ульянка еще явно не доросла. Так показалось и матери, которая увела ее, что-то шепнув на ухо, отчего дочь немного притихла. Алексей умылся, мысль разделить один тазик с будущей невестой его ничуть не пугала. Ощупав лицо, он решил, что вряд ли светлая поросль на щеках сильно шокирует общественность. И вышел к столу, откуда опять доносились аппетитные запахи. Пожалуй, он уже готов давать брачные обеты, не скрещивая пальцы за спиной. Кроме обета верности, конечно.
Павел Семенович готовил какой-то сюрприз, Алексей ожидал, что этим сюрпризом станет новая работа, на которой не придется полдня играть в гляделки с особистом, но был приятно удивлен, когда его привели в закуток, гордо именуемый паспортным столом. Видно, тут давно не выдавали новых документов, скорее, разместили архив, где хранились бумаги разной степени важности и нужности. Из-под этих завалов сейчас и извлекли фотоаппарат, а работник с трудом вспоминал, как им пользоваться. Наконец, поворчав на нехватку пленки, реактивов и бумаги, он без предупреждения щелкнул камерой, ослепив Алексея вспышкой на пару минут, и скрылся в подсобке, из дверных щелей которой пробивался красный свет. Им с Вишневским пришлось ждать довольно долго, пока неумелый фотограф не вынырнул оттуда, обрезая ножницами еще влажный снимок. Пришлепнув его на клей и придавив печатью, паспортист выложил перед ними на стол готовое изделие.
Слово «Интерстанционал» Алексей до сих пор не мог выговорить без запинки, а теперь прочел его внутри тонкой книжицы, украшенной пятиконечной звездочкой и фотографией. На глянцевом плотном прямоугольнике застыла какая-то непохожая на оригинал перепуганная морда, то ли не освоившаяся еще с мыслью о предстоящей женитьбе, то ли просто слегка асимметричная с похмелья. Сотрудник паспортного стола уже недовольно поглядывал на посетителя, из-за которого пришлось выполнять срочную работу. Алексей сунул в карман непривычную вещь, пока никто не догадался, что этот документ – первый в его жизни после свидетельства о рождении, и последовал за будущим тестем. Начали появляться идеи, как можно под предлогом подготовки к свадьбе покинуть станцию… И не возвращаться.
Мысль вызвала легкое сожаление, потому что семейство Вишневских Алексею определенно нравилось. Он чувствовал себя почти дома и был бы не против каждое утро вкусно завтракать, каждый вечер сидеть за тем столом, обсуждая немногочисленные новости, или молчать в обществе Ульянки. Если бы только хоть на год отложить эту проклятую свадьбу! Но в его мечтах уже и так скопилось нагромождение несбыточного высотой с Эверест, стоило сосредоточиться на компактной и выполнимой цели: покинуть станцию приписки Красные ворота, чтобы добраться до Бауманского Альянса и уже там штурмовать новые вершины. Совершенно неприступные… А Павел Семенович пока лишь предлагал ознакомиться с делами да поговорить о том, как из службы досмотра перевести Алексея в цех, где он точно проявил бы себя с лучшей стороны.
Кабинет у первого секретаря станции был совсем небольшой, слегка похожий на библиотеку. Наверное, часто приходилось искать в книгах нужные цитаты, ведь насколько Алексей успел узнать Павла Семеновича, тот готовил речи заранее. Портрет товарища Москвина над столом напоминал скорее карикатуру: даже видя перед собой этот рисунок, было бы непросто опознать главного коммуниста при личной встрече. Красные флажки соцсоревнований огромным букетом распушились в вазе на углу длинного стола. Вишневский подошел к старенькому низкому сейфу между книжными шкафами и нестерпимо громко лязгнул ключом в замке.
– Все-таки перебрали мы вчера слегка… У меня тут еще припрятано, примешь граммульку, чтобы голова не болела?
Алексей отказался – и без того уже получил приличный заряд бодрости, когда взял в руки паспорт. И еще рано утром, когда пытался доказать себе, что он не педофил какой-нибудь.
– Да чтоб они провалились!
«Граммулька» была спрятана далеко у задней стенки сейфа, пытаясь добраться до нее, первый секретарь неловким движением обрушил на пол лавину каких-то серых лохматых предметов, сильно напоминающих стоячие носки из анекдотов.
– Павел Семенович, а зачем вы их в сейфе держите? – Алексею все-таки удалось опознать знакомые очертания валенка. – Они же… как это? Подлежат распределению среди населения станции.
– Вот поэтому и держу под рукой, – хозяин теперь уже без помех вытащил небольшую бутылочку. – Чтобы когда начальство с проверкой приедет, тут же и распределить. А то хлопот не оберешься. Кто-то вот выдвинул рационализаторское предложение свинячью щетину в дело использовать, а они даже на домашние тапочки не годятся. Изнутри колются, снаружи скользят, по мрамору и каменному полу в них не походишь.
Он снова запихнул в сейф с десяток этих волосатых чудовищ, поставив одну пару перед Алексеем. Тот решился лишь рассмотреть не внушающую доверия обувь. Кое-где щетинки сцепились намертво, но напоминали колючего ежа, а местами сквозь валенок просвечивала рука.
– Нет уж, спасибо…
Павел Семенович плеснул из бутылки немного на самое донышко стакана, сморщившись, выпил, как лекарство, и собрался уходить.
– Дел сегодня много, Лёша, ты посиди тут пока, а я вернусь через полчасика.
Алексей сел за стол и принялся просматривать стопку бумаг, пытаясь понять, чем занимается Вишневский. И все еще вчитывался в очередную копию приказа Генерального секретаря, когда открылась дверь, а на пороге показался Виктор Петрович.
Чутье сразу подало сигнал тревоги: что-то неуловимо неправильное было в том, как наемник уверенно расположился в этом кабинете, как бегло просматривал бумаги, как, привычно перевернув, отложил их в сторону… И только спустя несколько секунд к недремлющему профессионалу присоединился и обычный человек, способный не только подмечать детали, но и возмущаться:
– Ты что тут делаешь?! Кто тебе позволил распоряжаться, как у себя дома?
