Дмитрий Ермаков - Слепцы
– Прости, пожалуйста, – вытерев слезы, говорит она. – Я понимаю, что ты совсем не знаешь… «Буджум», или «буджим», – слово из той же сказки. Про снарка которая.
– Его тоже никто из героев не видел, но все боялись? – прищуриваюсь я.
– Д-да. Откуда знаешь? – изумляется она.
– Просто. Логика, – отвечаю я; откидываюсь на спину, кладя голову на сцепленные в замок руки. – В сказках, которые вы друг другу рассказываете, страшно именно тогда, когда о зле вообще ничего не известно. История про снарков и буджумов – из той же серии. Сказка многое бы потеряла, если бы повествование велось от лица самих чудовищ.
– Точно, – соглашается Наталья. В ее голосе я слышу неприкрытое уважение. Это приятно.
Я закрываю глаза и, кажется, даже задремываю.
Будит меня громкий шум, доносящийся из туннеля. Сложно понять спросонья, что это вообще за звуки. Я слышу то ли треск, то ли скрежет, да еще в придачу какое-то странное бряцанье. Вскакиваю на ноги, хватаю оружие.
– Это снарк? – спрашиваю я встревоженно. Мне описывали снарка как какого-то маленького зверька. Судя же по шуму, по туннелю двигается нечто громадное.
– Нет, это буджум, – отвечает Наташа. Она пытается говорить серьезно, но сама прыскает в кулак. – Шучу. Это загонщики, – поясняет женщина. – Будь готов, снарки скоро появятся.
Значит, все же снарки. Много снарков. Я сглатываю. Вот тоже новость… Я думал, мы охотимся на одного зверя, а их там, оказывается, много. Это усложняло дело. Одно радует: Наташа на этих зверей охотится не в первый раз. Рядом с нею как-то спокойнее.
Шум между тем нарастает, приближается. Уж не знаю, что использовали загонщики, но шумовая атака у них получилась что надо. Вот я уже улавливаю в общей мешанине звуков шуршание песка. Чьи-то ноги или, может, лапы двигаются в нашу сторону из темноты.
– Он один, – коротко бросает через плечо Наталья, ловко вскакивая на ноги.
Что ж, один так один. Нам же лучше.
Наташа встает прямо напротив входа в галерею. Расправляет мышцы. Костяное копье перебрасывает из руки в руку. Примеривается.
Я встаю рядом, тоже держа наготове оружие. Пусть я пока не умею толком с ним обращаться и держу копье не так умело, как супруга вождя, но опозориться при Наталье не хочется. Я со стыда умру, если промахнусь. Справлюсь! Уж как-нибудь я этого снарка завалю.
Вдруг я вижу на лице Наташи растерянность.
– Что за… – произносит она, бледнея.
Капля пота скатывается по лбу женщины. Сильные руки начинают дрожать. Я ничего странного пока не вижу. Ну да, в темноте зажегся какой-то фонарик и стал приближаться. Наверное, кто-то из загонщиков идет к нам. Шуршание лап по песку становится громче. Видимо, снарк где-то совсем близко. Наташа между тем бледнеет все сильнее. Глаза ее расширились, зубы выбивают дробь. Она не выпускает оружие из рук, не двигается, но на лице ее застыл такой ужас, какого мне еще не доводилось видеть.
Тут я и сам запоздало осознаю, что творится что-то неладное: фонарик слишком сильно обогнал шум, издаваемый загонщиками.
– Это что, фонарик снарка? – спрашиваю я.
Вопрос повисает в воздухе. В этот самый миг из черной пасти туннеля появляется тварь, при виде которой передохли бы от ужаса даже черти в аду. Я не успеваю толком разглядеть это существо. Вот уродливая морда, покрытая наростами и бородавками. Вот распахнутая пасть, ощетинившаяся кривыми клыками. Вот налитые кровью глазища. И странный светящийся шарик, висящий над головой чудовища.
Мозг мой еще не успевает осознать, что происходит, но тело реагирует как бы само собой, на автомате. Одним рывком я отталкиваю Нату. Вторым выбрасываю вперед костяное копье и втыкаю его прямо в распахнутую пасть монстра, вложив в удар все силы. Надавливаю. Успеваю повернуть оружие. Славный вышел удар. Копье по рукоять входит в плоть твари. Темная, густая жижа начинает хлестать из зубастой пасти. Из распахнутого зева раздается хрипение и бульканье.
Впрочем, атаковав первым, я выигрываю лишь пару секунд. Чудище быстро приходит в себя. Страшный удар хвоста сбивает меня с ног. Тут же я ощущаю жгучую, нестерпимую боль в боку.
Кровь течет из рваной раны. От боли едва не лишаюсь рассудка.
Светлячки давно разлетелись, поле битвы освещает лишь фонарик, болтающийся над кровоточащей пастью чудовища. В его дерганом, пульсирующем свете я вижу, как Наташа кидается мне на выручку. Она почти успевает вонзить оружие в тело монстра, но хлесткий удар хвоста, которым тварь размахивает по сторонам, отбрасывает ее в сторону. Больше помощи ждать неоткуда.
Рыча и хрипя, истекающий кровью монстр двинулся на меня. Вот и все. Вот и конец. Добегался, Герман… Точнее – отбегался.
Где же нож? Где нож?! Продам свою жизнь подороже…
Я даже не замечаю в первый момент, что монстр застыл на месте. Он не движется. Рычит, рвется, но с места не сдвигается. Что это он? Моей рожи испугался? Точно! Был какой-то звук. Как будто хлопок… Передние лапы чудовища, вырвавшегося из недр пещеры, попали в ловушку, приготовленную для снарков. Вот и пригодился капкан.
Он… Она? Оно? рвется и мечется на месте, пытаясь вырваться. Ничего не выйдет, мразь, хе-хе. Самое время пустить в дело нож.
Рука опускается к поясу. Есть. Вот ножны. Вот рукоятка.
– Сдохни!!! – рычу я.
Превозмогая боль, поднимаюсь на ноги и, улучив момент, вонзаю стальной клинок в налитый кровью глаз. А потом – тишина. И пустота.
* * *Есть у пещер необычное свойство: звуки слышны на большом расстоянии. Так устроена система карстовых полостей, что любой шум, даже не очень громкий, усиливает и уносит эхо далеко-далеко… Разговор по душам усложняет еще и то, что подслушать его может кто угодно, спрятавшись за любым валуном, любым наростом. Нелегко найти такое место, где можно поговорить с глазу на глаз.
Кондрат и Ханифа знали немало таких мест. Одним из них был Геликтитовый грот. Казалось, он создан самой природой для секретных совещаний. Или чтобы держать там преступников. Полная звукоизоляция. Грот далеко, не каждый осмелится идти в такую даль из чистого любопытства. Удобнейшим местом, чтобы прятать или прятаться, грот делал еще и узкий тесный вход, который люди давным-давно перегородили дверью, спасая местное чудо – каменные цветы геликтиты – от туристов. В гроте можно не бояться быть подслушанными.
Именно туда и направились Кондрат и Ханифа, как только стало ясно, что жизнь Германа вне опасности. Здесь сели они рядом.
Непроглядная тьма царила в гроте. Ни один звук не проникал сюда снаружи. Люди, которые за ту или иную провинность оказывались заперты здесь, обреченные на пытку тишиной, ужасно страдали. Спустя несколько дней (минимум сутки, максимум три дня) несчастные были готовы на что угодно, лишь бы избавиться от мучений.
В общем, в гроте очень удобно и прятать кого-то, и прятаться самим от посторонних глаз и ушей.
Долгое время никто не решался заговорить первым. Наконец Ханифа нее выдержала.
– Старик, а, старик, – прошелестела она.
– Да? – отозвался Кондрат Филиппович.
– Как ты это сделал? – спросила Ханифа. И, не дождавшись ответа, повторила, чеканя каждое слово: – Как. Ты. Это. Сделал?
– Да ничего я такого не делал… – отмахнулся Кондрат Филиппович.
– Врешь! – зашипела Ханифа. – Не верю. Не ты ли всю плешь проел своими откровениями? Не ты ли устроил обвал? Не ты ли надоумил меня изловить ящерицу?
– Да, все это так. Но это чудовище – оно вылезло само. Понимаешь? Само! Само! Ну, ты головой хоть чуть-чуть подумай, – едва не сорвался на крик старик. – Ну как, как? Как я смог бы выманить из самой преисподней этого демона и натравить на Германа?! Как? Умом тронулась, да?
– Но ты не будешь утверждать, что не рад такому раскладу, а? – с ехидной ухмылкой заметила старуха.
– Буду! – рявкнул Кондрат Филиппович. – Наталья едва не погибла, ты это понимаешь?! Это ты понимаешь, старая дура?! Мы все могли погибнуть в пасти удильщика. И погибли бы, если бы не Герман.
– Как заговорил! – не унималась Ханифа. – То ты твердишь, что Бог велел тебе убить пришельца, то чуть ли не гимны готов петь в его славу. Может, я и тронулась умом. Может быть. А ты тогда им стукнулся.
И Кондрат понял, что играть со старухой на ее поле – дело безнадежное. Перекричать ее он не сможет в любом случае, переспорить – тоже. Поэтому он резко осадил рвущийся наружу гнев и усилием воли взял себя в руки.
– Послушай, – произнес он почти спокойно, – послушай меня.
Я не отказываюсь ни от одного сказанного мной слова. И ни от одного поступка. Да, я пытался убить этого пришельца. Я считал, что от него необходимо избавиться. Я не сомневался, что так надо. Раньше. Но теперь – сомневаюсь.
Ханифа тоже немного остыла. Спокойствие мужа передалось и ей. Едкие замечания вертелись у старухи на языке, но она молчала, внимательно слушая, что говорил ее супруг.
– Теперь я сомневаюсь, верно ли понял откровение. Мне было сказано, что этот человек, космонавт, принесет в пещеры большие перемены. Но может быть, это было не Божье слово, а козни дьявола?
