Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Он понял, что больше не сможет верить тому, что показывают в наших (и в большинстве зарубежных тоже) фильмах про Великую Отечественную. Ему непременно захочется сказать: «Не так все было, совсем не так». Да только кому и зачем? Сценаристам, которые придумывают тупые сюжеты, или режиссерам, которые их снимают? Так у них вполне определенная задача — освоить бюджет. Им правда войны не нужна, была бы яркая, сочная картинка, и желательно — побольше крови и взрывов…
Макс еще раз вздохнул и достал ноутбук. В большом и разнообразном виртуальном мире также ничего не изменилось. Те же кумиры и те же мелкие дрязги в социальных сетях и форумах. Он прошелся по знакомым сайтам, поискал новости. Знакомые в основном болтали об отпусках — где, как и с кем отдыхали. Или собирались отдыхать…
Макс подумал: «Вот бы сейчас запустить инфу, что он воевал целый месяц, да еще на стороне вермахта! Но ему непременно напишут в ответ: «Старик, ты загнул, врешь, как писатель. Такое напридумывать!»
А что, может, и правда — написать о своих приключениях? Рассказать, как все было — с именами, фамилиями, званиями и датами? С подробностями и суровой окопной правдой? Как бы взгляд на Ржевские события, но с другой стороны, с противоположной…
Можно, допустим, выдать это за воспоминания некоего немецкого ветерана, сражавшегося под Вязьмой и Гжатском. А он, Максим, их, так сказать, записал и художественно обработал. Пусть проверят — ни слова лжи, абсолютная, чистая правда, подтвержденная всеми архивами и документами. Настоящая, подлинная война…
«Нет, не выйдет — решил Макс. — В издательстве обязательно потребуют разрешение на публикацию — от самого ветерана или его родственников. Но где его взять? А если выдать это за свой первый роман, чисто художественное произведение, то редактор непременно скажет: «Слишком буйная фантазия, молодой человек, нереально все это, быть такого не могло. Идите учите матчасть!» И попробуй что докажи. Нет, пусть уж лучше все остается так, как есть».
Но немецкие часы нужно непременно спрятать и больше к ним не прикасаться. Никогда и ни за что. Маринке же он скажет, что отдал медальон родственникам погибшего, и все. Кстати, а что случилось с семьей Петера Штауфа в реальной истории? Очень хочется узнать…
Макс набрал номер своего друга, Борьки Меера. И после обычных в таких случаях приветствий и расспросов («Спасибо, все нормально, а как у тебя?») перешел к главному. Вкратце рассказал, что случайно обнаружил в засыпанном немецком блиндаже останки убитого лейтенанта вермахта Петера Штауфа. А рядом — медальон с запиской. И теперь нужно его вернуть семье погибшего. Детям или внукам, если удастся их найти. Может, поможешь?
Борька хмыкнул — ладно, помогу, постараюсь найти родственников. Благо сейчас многие архивы уже открыты и находятся в свободном доступе. Надо знать, где что искать. Да и в Интернете полно всякой полезной информации. Впрочем, и неполезной тоже…
Макс поблагодарил друга и намекнул, что с него причитается. Поставит, как обычно. Затем отключился и с досадой хлопнул себя по лбу — Интернет, конечно же! Как он сам не догадался! Открыл ноутбук и принялся за работу.
Так, посмотрим… Наверняка имеются какие-то списки берлинцев за 1942 год. Через десять минут нашел — регистрационные карточки с полными адресами жителей столицы Германии. Хвала прославленной немецкой педантичности и бюрократии! Из карточки, заведенной на Эльзу Штауф, следовало, что она с дочерью Мартой в самом конце 1942 года выехала из Берлина к родственникам в Дрезден. Имелась также пометка — «вдова офицера Рейха».
Поиски в дрезденских архивах ничего не дали — многие документы сгорели во время страшного пожара в середине февраля 1945 года. Тогда во время налетов союзной англо-американской авиации погибло более двадцати пяти тысяч жителей, многие здания (в том числе официальных учреждений) были разрушены… Дрезден фактически превратился в руины. Естественно, после той жуткой бомбежки все думали о спасении живых и помощи пострадавшим, а не о сохранении архивов. Поэтому не было ничего удивительного в том, что данные отсутствовали. Но их не было и в более позднее время, в послевоенные годы. А вот это было уже плохо — могло статься, что Эльза и Марта погибли во время того налета. Или позже, при взятии города советскими войсками. Бои-то были ожесточенными…
Макс решил пока не ломать голову над этим вопросом, а дождаться звонка Борьки. У того, при всех его недостатках, было одно очень ценное качество — дотошность. Если уж пообещал добыть информацию, то непременно достанет, хоть из-под земли. Но потом следует его отблагодарить. Борька очень любил коньяки, надо будет купить ему бутылочку…
Перед тем как лечь спать, Макс еще полил цветы в палисаднике — Маринка очень их любила. Сам он к дачной растительности был абсолютно равнодушен, а вот она обожала тюльпаны, пионы, гладиолусы и астры. Яркие цветы радовали глаз до поздней осени, а потом еще долго стояли в вазах по всей квартире.
«Интересно, что сейчас делает Эльза, — подумал Макс, подходя к столу. — Наверное, уже укладывает Марту спать…» Он машинально взял немецкие часы и автоматически завел. По старой привычке.
И только потом понял, что наделал. Когда большая минутная стрелка едва заметно дрогнула…
* * *Голова страшно болела и ужасно хотелось пить. Макс перевернулся на бок и осознал, что лежит на постели, причем почти одетый. В кителе и тех самых брюках с подтяжками, которые так ненавидел. Так, кажется, он снова в 1942 году. В Берлине и квартире Петера Штауфа… Что за чертовщина!
Макс громко застонал. Тут же зажегся свет и в комнату вошла Эльза. В руках она держала стакан с водой. Макс приподнялся и жадно выпил все до дна. Затем попросил еще. Эльза вышла и скоро вернулась с целым кувшином. Макс выпил еще два стакана — кажется, немного полегчало. Но в голове по-прежнему дико гудело, и еще сильно ломило виски.
— Анальгина! — попросил он.
— Что? — не поняла Эльза.
— Таблетку от головной боли, — пояснил Макс.
Разумеется, на немецком…
Эльза вынула из шкафчика небольшую бумажную коробочку: «Вот, прими сразу две штуки». Макс попытался прочитать название лекарства, но перед глазами все плыло. Ладно, доверимся Эльзе, вряд ли она захочет отравить непутевого мужа.
Макс закинул в рот две таблетки, глотнул воды и тяжело откинулся на подушку. Да, надо меньше пить… Коньяк, да еще в таких дозах, ни к чему хорошему привести не может. Нажрался, как свинья, и провалялся без памяти на кровати… Кстати, а который теперь час?
Макс поднял руку, взглянул на запястье — часы, разумеется, были на месте. Новенькие, с отчетливо видным хищным орлом на белом циферблате. В глазах снова все поплыло, цифры он разобрать не мог, а потому просто спросил:
— Сколько сейчас времени?
— Почти девять вечера, — сухо ответила Эльза. — Ты проспал шесть часов.
— Гости?
— Давно разошлись, — поджала губы Эльза, — после той безобразной выходки…
— Прости меня, пожалуйста!
Макс нашел ладонь Эльзы, прижался к ней губами.
— Дорогая, прости меня, не знаю, что на меня нашло. Ты же знаешь, я так много не пью. А тут вдруг нахлынуло что-то… Я, наверное, вел себя как свинья?
— Да уж, — горько усмехнулась Эльза, — очень похоже. После твоего странного заявления о поражении Германии и самоубийстве фюрера тетя Магда подхватила дядю Генриха под руку и быстро умчалась прочь. И правильно сделала — дядя бы не понял твоих слов. И это еще мягко сказано… Слава богу, что во время твоего спича он был в ванной комнате и ничего не слышал. А то бы мог такое подумать! Ты всех нас очень удивил, Петер. Скажи, что это было? Что с тобой случилось?
— Стресс, — пожал плечами Макс, — что же еще. Война, знаешь ли, фронт, смерть, бесконечные русские атаки… Вот меня и заклинило.
— Заклинило? — не поняла Эльза. — Это как?
— Ну как тебе объяснить… Представь себе механизм, который внезапно сломался. Вот так и я. Наверное, это следствие недавней контузии…
— Мы тоже так и подумали, — кивнула Эльза. — Ты не понимал, что говоришь. Твои родители и Инга, к счастью, тут же ушли, чтобы ты мог спокойно отдохнуть и прийти в себя. А я занялась Мартой, уложила ее спать, чтобы не мешала тебе…
Макс нежно поцеловал руку Эльзы:
— Спасибо, дорогая, что бы я без тебя делал! Ты даже не представляешь, как я соскучился по тебе.
— За те несколько часов что ты спал? — удивилась жена. — Никогда не поверю!
— Честное слово, соскучился, — совершенно искренне произнес Макс. — К тому же время — вещь весьма относительная, поверь мне. Иногда несколько часов кажутся длиннее нескольких суток…
— Хорошо, — кивнула Эльза, — будем считать, что ты все понял и извинился. Но я хочу, чтобы ты впредь был более осмотрителен и аккуратен в своих высказываниях. Конечно, многое можно списать на тяжелое ранение, но не все! Не все прощается, помни об этом… И не дай бог, кто-нибудь мог услышать и донести в гестапо. Ты знаешь, чем это может кончиться. А у тебя семья — я и Марта. Ты должен думать о нас. Не говоря уже о твоих родителях и об Инге. Им тоже несладко придется, если тебя, не дай бог, арестуют…
