Василий Горъ - Ход конем

Блохин, вернее, Гладышев Григорий Максимович, быстрым шагом вошел в кабинет. И, остановившись рядом со столом, склонил голову к плечу:

— Великолепно смотритесь, Сеппо! Никогда бы не сказал, что в теле этой прелестной дамы — мозг настоящего мужчины…

«Что ни слово — то тест на профпригодность…» — хмуро подумал Нюканен, потом отвел за ухо непослушную прядь и благодарно улыбнулся:

— Спасибо за комплимент, Григорий!

Максимыч усмехнулся, упал в кресло и посерьезнел:

— Эксперты утверждают, что вы полностью адаптировались к новому телу и готовы выйти в свет в ближайшие дни. Откровенно говоря, я не рассчитывал на столь ошеломляющие результаты, поэтому вынужден корректировать планы…

Небольшая пауза, которую сделал Блохин, явно была очередным тестом. Однако ныть и жаловаться на трудности с адаптацией к женскому телу Сеппо не стал. И, дождавшись довольной улыбки на лице Большого Босса, мысленно поставил себе сто баллов.

— Что ж, я вижу, что вы действительно включились в работу: ваша мимика и жесты полностью соответствуют образу, а состояние психики не вызывает никаких нареканий. Поэтому мы начнем активные действия не в конце следующего месяца, а уже через неделю.

Сеппо вывел на экран локалки календарь со своими пометками и удивленно приподнял бровь:

— Хм… А к какому такому событию будет приурочен мой первый выход в свет?

Блохин ослепительно улыбнулся:

— К похоронам вашего мужа, господина Валдиса Берга…

Ужасаться цинизму этого человека было глупо. Поэтому Нюканен изобразил подобающее ситуации выражение лица и сокрушенно вздохнул:

— Мне будет его очень не хватать.

— Нисколько не сомневаюсь, — хохотнул Александр Филиппович. — Особенно пылких ночей в вашем новом особняке, о которых не делал репортаж разве что ленивый.

— И их — тоже, — кивнула Железная Стелла. — Мой супруг был примерным мужем и великолепным любовником.

— …поэтому вы будете блюсти траур по нему… до последнего дня в этом теле.

Пауза после этого предложения требовала ответа. И Сеппо не заставил себя долго ждать:

— Спасибо, Григорий Максимович. Вы избавили меня от… э-э-э… испытания, которое я мог и не выдержать.

— Вы работаете на меня, а я забочусь о вас… и о вашем моральном комфорте. Принцип, который сформировался на Старой Земле в эпоху Темных Веков, — без тени улыбки сказал Блохин. — Мне он очень нравится, поскольку налагает ответственность на обе договаривающиеся стороны.

— Согласен.

— Что ж, тогда мы можем перейти к делу. Как вы понимаете, речь, которую вы произнесете на похоронах, будет не единственной, которую вам придется написать: через четыре дня после этой церемонии вы выступите на конференции глав крупнейших научно-исследовательских центров Конфедерации. Где попробуете убедить собравшуюся публику инициировать запрос в конституционный суд по поводу полной отмены пресловутого закона о вмешательстве в геном человека…

Глава 14

Виктор Волков

Первое, что я сделал, всплыв в системе Дабога, — это активировал СДО. И задумчиво уставился на пятнадцать Ключей, висящих вокруг планеты.

Здоровенные шары диаметром без малого десять километров и массой покоя под девятьсот миллионов тонн, под завязку набитые всевозможными средствами ПКО, начиная с АПП[103] и заканчивая «Муренами» и «Москитами» последних модификаций, выглядели более чем внушительно. Представив себе количество боевых кораблей, требуемых для «проламывания» такого защитного периметра, я невольно улыбнулся: их должно было быть не меньше пяти тысяч. А такого количества бортов не было во всех системах Первой и Второй линии[104], вместе взятых.

Пока я анализировал взаимное расположение орбитальных крепостей и пытался найти наиболее уязвимые сектора, в эфире раздался неуверенный голос диспетчера:

— Б-большой Демон?

— Он самый! Доброго времени суток, Башня! Ордером из десяти вымпелов следую на Дабог. Прошу выделить нам посадочный кори…

Договорить мне не дали: в канале раздался многоголосый ор офицеров связи всех без исключения Ключей, основной и вспомогательной Башен, а также диспетчеров чуть ли не всех космодромов планеты.

Секунд за десять я услышал столько теплых слов, что невольно растерялся. И вышел из ступора только тогда, когда в ОКМе раздался ехидный голос Пушного Зверька:

— Слышь, Вик, ты все еще думаешь, что нам здесь дадут отдохнуть?

Чесать затылок в скафандре было неудобно. Поэтому я судорожно дернул правой рукой и хмуро пробурчал:

— А я и не утверждал, что мы летим сюда отдыхать.

— Не поняла? — удивленно воскликнула Линда.

— Как сказал генерал Харитонов, «вы летите на Дабог, чтобы продемонстрировать населению Окраины нынешнее отношение Лагоса».

— Понятно… — вздохнула Горобец. — Еще один боевой вылет.

— Лисенок — в ауте, — хохотнул Гельмут. — Видать, расстроилась, что тут не постреляешь.

Тем временем столпотворение в эфире набирало обороты: к частоте дежурного СДО подключались все новые и новые абоненты, имеющие доступ к военным частотам. Каждый из которых считал своим долгом выказать нам свою любовь и уважение. Увы, все говорили одновременно, поэтому ответить на каждую фразу не было никакой возможности. Точно так же, как и расслышать, по какому посадочному коридору нам разрешили посадку.

В общем, в какой-то момент я решил, что заведу машины на космодром так, как бог на душу положит. И дал тягу на маршевые движки.

Шум в эфире оборвало, когда мы разогнались до шестидесяти пяти процентов крейсерской скорости. А через мгновение на тактическом экране моего шлема возникло встревоженное лицо госпожи президента:

— Полковник Волков? Случилось что-то… из ряда вон выходящее?

Я непонимающе уставился на нее:

— В каком смысле?

— Ну… ваш прилет, он… — Агния Фогель смешно сжала маленькие кулачки, набрала в грудь воздуха и затараторила: — Как я понимаю, у вас появились некие данные по поводу очередного Вторжения на Дабог?

Сообразив, что она насмерть перепугана нашим появлением, я отрицательно помотал головой и улыбнулся:

— Вторжение? Ну что вы! Мы недавно вернулись из рейда по системам Второй Линии, получили десять дней отпуска и решили провести его в своем доме. Надеюсь, вы не против?

Госпожа президент засияла, как маленькое солнышко, а потом возмущенно всплеснула руками:

— Против? Да вы что!!! Мы счастливы! Честно-честно! И сделаем все, чтобы эти десять дней вы запомнили на всю жизнь!