Ультиматум дракона - Андрей Розальев
— Я в порядке, спасибо, что спросил. Ты же только что в каюте вместе со всеми мёртвый лежал?
— Мне вроде как второй шанс дали... — Капитан растерянно оглянулся на «богиню». — Слышь, Василич, ты зубы-то не заговаривай! Что с движком?
— Да влез в него кто-то пакостными лапами. Всё разрегулировано, шланг пускового воздуха перерезан, проводка вырвана. Узнаю, кто без меня к движку полез — голову к херам оторву и в жопу засуну!
— Починишь? — капитан нахмурился.
— Яков Игнатьевич, конечно, починю, он же мне как родной! Три часа.
— Василич, а ты не охренел? Нас за три часа в Иран снесёт! Полчаса!
— Игнатыч, я тебе херов волшебник что ли? Два часа!
— Гальюн неделю драить будешь! Час!
— Если я движок не починю — нечего будет драить! Полтора.
— Ааа, хер с тобой, полтора! Но ты уж поторопись, я на берегу проставлюсь, надо только дожить до берега-то! Шторм усиливается!
— А то я не чувствую! Ты сам попробуй при такой качке движок перебери! А я на тебя посмотрю! Всё сделаю, не отвлекай.
Капитан замер у штурвала, сосредоточенно глядя на беснующиеся волны. Хорошо, что у этого корабля электрика от второстепенного генератора запитана. Хотя бы свет есть. Я чуть-чуть проявился, чтобы Игнатыч не расслаблялся. Увидев в окне мои глаза и клыки, капитан отшатнулся и перекрестился.
— Демон! Там! — голос у него заметно дрожал.
— Конечно там, — Лена улыбнулась, разглядывая свои ногти и пытаясь выцарапать из-под них набившуюся за сегодня грязь, — но пока я здесь, он тебя не тронет. Если тебе что-то нужно, скажи, я попробую помочь.
— Качку бы как-то уменьшить... Тогда Василич в два раза быстрее движок починит. У нас и масло есть, но как мне его разлить то...
— Лен, я знаю, где масло, — я вспомнил, что видел бочку на корме. — Щёлкни пальцами или хлопни в ладоши, а потом отойди назад, за кресло, я тебя скрою опять, а капитан будет думать, что ты просто исчезла.
Лена поднялась из кресла и хлопнула в ладоши. Вспышка света — и я укрыл её отводом глаз. Капитан, который видел яркую вспышку в отражении в стекле, обернулся и завертел головой, осматривая рубку.
— Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое, — забормотал капитан, исстово крестясь.
— Лен, постой там сзади кресла три минуты, я сейчас с маслом разберусь. Потом верну тебя обратно.
Лена молча кивнула, не будучи, видимо, уверенной, услышит её капитан или нет.
Я перелез через крышу надстройки на корму. Ветер настолько окреп, что пришлось прикрыться силовым полем. Бочка нашлась там, где я и видел, надёжно прикреплённая к палубе и к стене надстройки. Я открутил крышку, и в нос ударил запах отработки. Ну, не рыбий жир, но тоже сойдёт. Тем более вода тёплая, это в холодной отработка становится слишком густой и плохо расходится.
Масла много и не надо, оно растекается настолько тонкой плёнкой, что этой бочки хватило бы на неделю волны усмирять. Я задумался, как бы автоматизировать процесс. Сюда бы компрессор высокого давления...
Вытянув телекинезом примерно ведро масла, я сформировал вокруг него силовое поле так, чтобы получилась большая масляная капля. На палубе начертил знак привязки и влил в него немного маны, часа на два непрерывной работы. Шар с маслом поместил над знаком. Теперь он никуда не денется, и будет подпитываться маной, как из батарейки.
Осталось самое простое. Сделав в силовом поле, с дальней от корабля стороны, несколько микроскопических отверстий, тоньше человеческого волоса, я дал команду на сжатие поля с давлением в несколько сот атмосфер. Масло брызнуло через отверстия веером тончайших струек, орошая море в десятке метров позади корабля. Ветер и высокое давление дали прекрасное распыление. Покрывшись масляной плёнкой, море сразу успокоилось, и качка почти прекратилась.
И почему я сразу так не сделал?
Вернувшись к рубке, я подмигнул Лене.
— Садись в кресло, Шехерезада, пора рассказывать сказки!
Лена погрозила мне кулаком и села в кресло капитана, который как раз неверящими глазами смотрел на успокоившееся море.
Вспышка, и капитан пал ниц перед появившейся в кресле Леной.
— Прости, госпожа, я сделаю что угодно, всё как ты скажешь!
— Кофе сделаешь? Я пока штурвал подержу.
— Что? — капитан поднял голову.
— Кофе говорю, сахара две ложки и если есть то сливки. Бутерброды у меня с собой есть.
Капитан бросился к шкафчику, а Лена показала мне язык.
— Эй, я тоже кофе хочу! Хотя я вон в шкафчике капитана вижу бутылку коньяка — лучше его.
Лена показала пальцем на штурвал, изображая, как вращает его одним пальцем. Вот чертовка! Ну, погоди у меня! Отшлёпаю!
Пришлось держать штурвал телекинезом, а ведь и паруса никто не отменял.
— Демону коньяк выставь, а то он бедный промок там, пусть погреется.
— А? — капитан обернулся к «богине».
— Ох, всё самой делать приходится!
Лена щёлкнула пальцами, и бутылка коньяка поплыла прямо к стеклу, в последний момент исчезнув и появившись снаружи, в моей когтистой руке. Я позволил капитану увидеть себя, голову и руку, и не торопясь выпил бутылку, после чего дыхнул огнём на стекло. Легонько.
Капитан позеленел, но кружку с кофе не выронил.
— Госпожа, простите, сливок здесь нет...
— Давай так. — Лена взяла кружку с кофе и достала из рюкзачка бутерброд с домашней ветчиной, один из заботливо приготовленных черкешенкой, женой Баше.
Глаза капитана расширились. Он ведь не видел рюкзачка, с его точки зрения богиня достала бутерброд просто из воздуха.
— Держи, — Лена протянула бутерброд капитану. Вот ведь добрая душа!
Капитан только уже было собрался снова пасть ниц, но Лена кивком головы напомнила ему про штурвал.
— Бери бутерброд и принимай штурвал, я к тебе в команду рулевым не нанималась.
Я только головой покачал. Подняв руки повыше, так, чтобы Лена их видела, я похлопал в ладоши. Какая жалость, что этот театр одного актёра никто не увидит! Лена ответила мне кивком головы.
— Простите, госпожа, — вдруг заговорил капитан, — только сейчас сообразил. А за счёт чего мы идём? Нас же ветром должно бортом развернуть, а у нас даже руль
