Алекс Шакилов - Остроги. Пси-Войны
Не занятые Маришей и толстяком бойцы направили оружие на «Хаммер» — мало ли, вдруг выскочат бравые спасители острога и затеют разборки? Чтобы этого не случилось, белгородцы будут стрелять на поражение, стоит только приоткрыть дверцу джипа изнутри или опустить стекло.
— Куда они её повели?! Чего мы сидим?! Помочь надо!
Но Дана, казалось, не слышали.
И мало того, Никифор на миг открыл глаза и зло прошипел:
— Молчи, пацан, спать мешаешь.
От такой заявочки Данила даже онемел. Карен его отпустил, и он плюхнулся на своё место, собираясь с мыслями. Очень хотелось сообщить Никифору кто он, Никифор, такой есть, каким способом появился на свет, и с кем до зачатия сожительствовала его мать. О бабушке, дедушке и прочих родственниках тоже следовало упомянуть. К счастью ли, к сожалению, но Данила не успел высказаться — в «Хаммер» ввалился Ашот.
Толстяк тяжело дышал и чуть ли не рыдал от возмущения. Он отделался тычком в живот, экипаж «Хаммера» тоже белгородцев волновал постольку поскольку. Им нужна была только Мариша.
— Успокойся и расскажи, что да как. — Дан старался, чтоб его голос звучал уверенно. Мол, всё под контролем, братан, проблему решим, не сомневайся.
— Я думаю… — Ашот провёл ладонью по лицу, успевшему в дороге покрыться чёрной щетиной. — Я думаю, это всё из-за того, что Мариша… Короче, она девкам в разговоре сболтнула, что она — дочь советника Петрушевича, того самого, из Харьковского острога. А девки напряглись сразу, а потом давай расспрашивать Маришу. А та и рада, дура. Начала им про жизнь в остроге хвастать, про приёмы всякие, про послов из Москвы и Ялты, про войну с донецкими и победу, и про то, что Харьков скоро самым крутым острогом станет и…
— И что с того? — Данила никак не мог сообразить, к чему клонит толстяк. — Я чего-то не пойму вообще, причём тут её батя.
— А при том, что бандиты в чёрном, которые белгородцев атаковали, сделали это по приказу Петрушевича. — Ашот покачал головой. — То есть белгородцы уверены в этом на все сто. Девки растрепались, когда Маришу увели. И мало ли, может, Петрушевич действительно нанял бандюков, чтобы те оружейный острог уделали?
— Да зачем ему это?
— А донецкие ему и Совету чем не угодили?
— Ну, сравнил! — возмутился Дан. — Донецкие ж сами первые на нас напали!
Ашот криво усмехнулся:
— И насчёт белгородцев что-нибудь такое придумают, объяснят народу, какие они сволочи. Это, брат, как два пальца об асфальт. Но ты-то не дурак, ты главным нашим не верь. Ты своей головой думай, прежде чем за кем-то повторять… И вообще, чего мы тут сидим, когда Маришу увели? Я за оружием пришёл. Сейчас возьму автомат и… Дан, ты со мной?
— Нет, — за Дана ответил Равиль. — Никуда он не пойдёт. Я не позволю ему наделать глупостей, хватит Белгорода. Я должен доставить Данилу Сташева в Москву, и я это сделаю. Прочее меня не волнует.
— Да ты что не понимаешь?! Там же девушка!..
В стекло водительской двери постучали — вернулся мужчина из «шкоды»:
— Я это, посланник я. Староста говорит, что у него к харьковским всем претензий нету, у него конкретно только к одному из ваших, ну, или к одной. И это, щас вспомню… щас… Э-э, в честь друзей острога Белгород приготовлен праздничный обед! Господа, вы все приглашены! Почтим за честь!
— Чего?! — нахмурил лоб Равиль. Впервые на памяти Дана такое с вольником случилось.
— Это, староста мне не нальёт, пока не придёте. Так что я без вас никуда. Если надо, за карабином схожу, силой приведу. Вы уж извините, мужики, но уж больно выпить охота.
На гранитном лице Равиля вновь шевелились только губы:
— Карабин не нужен. Мы принимаем приглашение.
* * *Экипаж «Хаммера» не мог проигнорировать светское мероприятие хотя бы потому, что во время беседы с посланником, на джип были нацелены две тубы РПГ-7. И это только те, что заметил Дан. А сколько их было на самом деле — неизвестно. Отказавшись принять участие в праздновании, Равиль тем самым подписал бы смертный приговор всем в бронированном авто.
Есть такая поговорка у вольников: «Дружба дружбой, а ствол опускать не спеши». Вот белгородцы и не спешили.
— Карен, со Сташевым на месте. Никифор, Ашот — со мной.
Толстяк, конечно же, взбрыкнул, но утих, стоило только Дану показать, где именно засели добрые дяденьки с РПГ на плечах:
— Рот закрой, а глазки — наоборот. И вот туда посмотри. Намёк понял?
— Угу. — У Ашота по огневой подготовке в Училище пять с плюсом было. Ему разжёвывать не надо, что выстрелы из гранатомёта, разработанного лет сто назад на базе трофейного «панцерфауста», продырявят броню внедорожника насквозь, как цыганская игла — носовой платок. Или как горячий нож — кусок масла, что точнее, ведь кумулятивная струя более чем тёплая. Ах, если б «Хаммер» был обвешан блоками динамической защиты!..
Троица — два вольника и Ашот — медленно двинула к накрытым столам. Там дородные большегрудые бабы как раз разливали самогон в железные кружки. Самогона было много — если во всех двадцатилитровых канистрах, что поднесли к столам, была именно «огненная вода».
Алкоголь Данила пробовал пару раз за компанию — с однокашниками и дядей Натаном, но не нашёл в похмелье ничего достойного. И конопля его не впечатлила, с употреблением которой Совет боролся без особых результатов. «Траву» выращивали в заброшенных домах, а уж пустующих зданий в Харькове было сколько угодно, то есть в разы больше, чем населённых. Так что кружки с самогоном не впечатлили Дана, а вот парующие казаны вызвали отклик в его душе. Каша с мясом и овощами, да за столом, без тряски — всяко лучше солонины и сухарей на ходу.
— Слышь, Карен, а может и мы? Ну, пожрать не мешало бы?
Карен ответил грозным мычанием, и Данила почёл за благо не злить вольника, а то Равиля рядом нет, некому остановить немого — ещё задавит тут, на заднем сидении, и даже не извинится потом, разговаривать-то не может…
Данила отвернулся. Ну, празднует народ победу над «чёрными», которых, оказывается, подослал советник Петрушевич, и что такого? Надо прикинуть, как бы выбраться из джипа и освободить Маришу. В том, что её заточили в одной из машин каравана, он не сомневался. Хотя, конечно, могли и убить. Просто отвести в сторонку, подальше — и пристрелить. Или не отводить никуда, а сразу у дороги, в кустах, сунуть в бок нож и… Но это уже совсем грустно, а значит, такую версию Данила в расчёт не принимает.
Для начала, наверное, надо ударить Карена ребром ладони по кадыку. А потом?…
Или прессануть его кулаком под нос?…
Или — в висок?…
Но так вольника и убить можно. Мартын, препод по рукопашке, вечно корил Дана за то, что у него рука тяжёлая. Спарринги у него всегда получались в полный контакт, хотя требовалось лишь наметить удар.
Глядя в глаза Дану, Карен покачал головой, мол, даже не думай, сынок. Он вытащил пистолет и демонстративно положил себе на колени, направив ствол в живот доставщику.
Данила мысленно выругался. А если у этого травмированного шарики за ролики заедут, и он нажмёт на спуск? Подыхать посреди Территорий ой как не хотелось.
— Ну, чё скучаем, я не понял? Все веселятся, у всех отличное настроение, а эти двое… Ну, братья, вы даёте! — Пока Дан прикидывал, как вырубить Карена, вернулся Ашот. Залез на своё место и радостно оскалился. Несло при этом от толстяка вовсе не кашей. — А я уже пару кружечек навернул, и нормалёк!
Ашот просто-таки излучал сытое довольство: попал на праздник жизни, оторвался на халяву. Глядя на него, Дан и не подумал прятать кривую усмешечку: мол, ты уже забыл, что Мариша в беде, что те люди, которые тебя поили, схватили ни в чём не повинную девчонку?
— Ох, там за столами так пьют, так пьют, как нам никогда не пить!
— Закусывать надо.
— Что, брат? Ты что-то сказал?
— Закусывать надо! — рявкнул Дан. — Они ж за рулём, как вести тачки будут?!
— Да уж как-нибудь, — хохотнул Ашот. — Они говорят, что гаишников давно нет, один памятник остался, да и тот, небось, в пожаре расплавился. Шутят ещё, что Псидемию надо было придумать, только чтобы гаишников извести!
Ашот нёс откровенную чушь, а Карен радостно хмыкал и кивал, поддакивая толстяку. Дан же поглядывал по сторонам, оценивая обстановку. Это только с первого взгляда казалось, что все белгородцы, как один, заливаются «беленькой». На самом же деле вокруг каравана были организованы посты: вооружённые бородатые мужчины участия в веселье не принимали. Они усердно пялились на Территории. Что ж, похвальное рвение. Стоит им проморгать зомбака — и праздник будет испорчен, или того хуже — погибнет родной или близкий человек. Тут ведь все свои, чужих нет — ну, кроме экипажа «Хаммера», так что есть ради кого стараться.
— Чуток про запас себе отлил. — Ашот продемонстрировал Карену флягу, в которой булькнуло. — Я тут вот что подумал. Там все гуляют, развлекаются. А вы тут, парни, сидите, маетесь. Тебя, Каренчик, Равиль совсем не уважает, зато я считаю тебя отличным мужиком, тем более ты книжки про тигров писал! И вообще на-ка, выпей, а то что мы на сухую разговариваем? А ты, Дан, будешь?
