Олег Дорофеев - Рыцари потустороннего
Я лег на койку, пытаясь наметить план действий, вместо этого в голове родилось несколько строк:
Ночь. Улица. Фонарь. Психушка.Лекарства, коим нет числа.Налейте яду, где же кружка?!Мне жизнь отныне не мила!
Понедельник. Завтрак. Прием лекарств. Обход.
Я лежал на койке, делая вид, что все происходящее меня не касается. Чем меньше лишних телодвижений, тем лучше.
В надзорной палате появился мой лечащий врач, позади санитар. Подошел ко мне:
– Ну, как вы себя чувствуете?
Я открыл один глаз и снова закрыл:
– Идеально.
Он принялся что-то строчить в истории болезни. Складывалось впечатление, что эти глубокомысленные ребята больше писали, чем интересовались пациентом.
Психотропы вязали язык, противосудорожных не давали, я прошепелявил:
– Когда суд?
– Почему вас так это беспокоит?
Ненавижу манеру отвечать вопросом на вопрос.
– У меня дома рыбки не кормлены.
– Не волнуйтесь, о ваших рыбках позаботятся.
– Понимаю… зажарят, чтобы не мучались.
– Кстати, – он спрятал ручку в карман, – я бы не рекомендовал вам вести себя излишне экспрессивно.
– Я постараюсь.
– Ну вот и чудненько. Завтра вас из надзорной палаты переведут в общую.
– Спасибо, доктор. Что бы я без вас делал…
На вторые сутки я освоился: врач в психушке пользуется авторитетом, даже если сам псих. Меня познакомили с Жориком, местным лидером, – крупным серьезным мужиком, якобы страдающим алкоголизмом и маниакально-депрессивным психозом. Но это по диагнозу. В действительности он был абсолютно нормален. Просто проиграл крупную сумму, оказавшись перед выбором: сунуть голову в петлю или сдаться в психушку, чтобы тем самым кинуть банк со всеми набранными кредитами. С психа, как известно, какой спрос?
По его словам, сначала долг пытались выбить. Прислали парнишку в костюмчике, но тот случайно слетел с лестницы. Потом приехали двое. Жора вынес им справку из психушки и боевую наступательную гранату. Больше вопросов не возникало. В больнице Жора проводил месяц-два ежегодно.
Наконец-то я нашел человека, с кем можно побеседовать. Кроме того, он снабжал меня куревом – местной валютой. А еще Жора объяснил, как правильно вести себя в психушке.
Еще одна колоритная личность располагалась на койке слева. Поражала его манера переставлять слоги в отдельных словах. К примеру, любимую постоянно обсуждаемую им тему – цивилизацию тараканов – он называл «вилаизация рантаканов», слово «сигаретка» звучало как «гарисетка». Если бы не эти мелочи, никогда не скажешь, что он шизик.
Выездное заседание суда по своей ангажированности напоминало знаменитые «тройки» сталинских времен. Пустая формальность, но меня на всякий случай накачали лекарствами, да так качественно, что я мог служить в качестве наглядного пособия.
Судебный пристав чего-то чертил на бумажке, фельдшер с трудом подавлял зевоту, адвокат сидел с таким видом, что все происходящее его не касается. Только лечащий врач вдохновенно описывал, какой я законченный психопат и алкоголик и как же мне повезло, что есть возможность подлечиться.
Всем не терпелось побыстрей закончить эту рутинную процедуру. Адвокат, женщина с неприятным нервным лицом, что-то вякнула по поводу отсутствия моей подписи под актом. Что конкретно – не уловил. До сознания доходили только отдельные слова. Я пытался сложить их в осмысленную конструкцию, но, видимо, мне вкатили такую лошадиную дозу, что приходилось делать поистине титанические усилия, чтобы понять, о чем идет речь.
«…В ответ на недобровольные действия протестовал, допустил грубые, циничные высказывания… помещен в надзорную палату, нейролептическая парентальная терапия… психическое и поведенческое расстройство в результате употребления алкоголя».
Медленно ворочая языком, я произнес:
– Подписывать ничего не буду.
Никто даже ухом не повел. К этому здесь привыкли. Спустя полчаса заседание закончилось. Госпитализацию разрешили. Отныне я находился здесь на совершенно законных основаниях.
В коридоре ко мне подошел лечащий врач и тепло, по-отечески произнес:
– Не выеживался бы ты, парень… А то назначат тебе сульфазин квадратно-гнездовым методом – под обе лопатки и в обе ягодицы. А еще лучше – отведут на ЭСТ.[13]
Я понял: отсюда надо рвать когти, и чем скорей, тем лучше. Единственным человеком, который мог бы меня спасти, был Макс. К счастью, я запомнил номер его мобильника. Оставалось до него добраться. И тут мне по-настоящему повезло…
Через пару дней после комиссии я мрачно курил в пропахшем карболкой сортире. Ко мне подошел мужчина лет сорока с тем выражением безропотной покорности, которое приобретается либо в тюрьме, либо в психушке. Он нацелился водянистыми глазами в точку на моем подбородке, немного помолчал и выдал тираду на одном дыхании:
– Здравствуйте, я Толик. При смещении временной функции на произвольный интервал, ее амплитудный спектр остается неизменным, а фазовый меняется на величину дубль-вэ, тэ нулевое…
Я грустно улыбнулся:
– Ну, это понятно…
– Сигаретки не найдется? – спросил мужик.
– Мне нужен телефон.
Странная у него манера: смотрит не в глаза, а куда-то в сторону и голову наклоняет так, словно слева подвесили гирьку с грузом.
Он продолжил свой занимательный рассказ:
– В принципе, можно найти одномерную плотность вероятности выходного сигнала однополупериодного квадратичного детектора при действии на его входе стационарного Гаусовского случайного сигнала с нулевым матожиданием и дисперсией сигма икс в квадрате…
Мне это стало надоедать – своих проблем хватало:
– Слышь, Толян, я это в начальной школе проходил.
Он резко сменил тему:
– Пятихатка… И четыре пачки сигарет.
– Вот это деловой разговор. Только почему пять на четыре?
– Мне пятьдесят, сижу здесь четыре месяца.
– Логично. А те, в халатах, говорят, что здесь случайных людей не бывает.
– В основном так оно и есть. Выйдешь – передашь сигареты через сестру.
– Тащи мобилу.
Он пошарил глазами по потолку, словно выискивал камеру наблюдения.
– У нее завтра круглосуточное дежурство – с двенадцати. Ей тоже стольник причитается.
– Я гляжу, вы тут мух не ловите.
– Стараемся…
Хвала тебе, вездесущая коммерция! Для этой твари нет преград. Вот так встанешь в очередь на Страшный суд, все равно кто-нибудь заплатит и вперед пролезет.
Мужик исчез. Наконец-то можно спокойно покурить. Впрочем, относительно спокойно. Пришлось отдать пять сигарет человеку, который охранял мое спокойствие на выходе, – в противном случае рядом наверняка бы гудела беспокойная очередь за хабариком.
Итак, оставалось меньше суток. Единственный раз, когда таблетки мне пригодились. Иначе извелся бы весь. Вдруг мобила вне зоны доступа или он его отключил…
Чтобы как-то отвлечься, я пустился в философский диспут с моим спасителем – бывшим доцентом авиационного университета, преподававшим акустику до тех пор, пока ему на голову не опустили железный прут, – кто-то из студентов на него обиделся.
Наблюдая за его тщедушной фигурой (впечатление было такое, будто больничный халат напялили на огромную пожелтевшую свечку), я спросил:
– У тебя какой диагноз?
– Классический: эс цэ ха.[14] А я и не спорю. Какой смысл? Здесь, чем меньше чирикаешь, тем лучше. Да, я занимался проблемами бесконтактного зомбирования. И что из этого? Рассказал им всю правду.
Я пожал плечами, вспомнив про наши с Максом эксперименты. Расскажи я хоть малую часть, и эскулапы получат царский подарок.
– Слушай, Толян. Сейчас вроде бы не «совковые» времена. Вон, по ящику такого насмотришься…
– И что это меняет? Как-то раз я задал вопрос своему лечащему врачу: как вы докажете человеку, что им не управляют по секретному радио, которое слышит только он?.. Только честно. Не надо вот этих разговоров про системный бред, слуховые галлюцинации… И знаешь, что он мне ответил?
– Догадываюсь.
– Вряд ли… Он сказал, что профессорский диагноз очень трудно отменить, даже если с ним не согласны его коллеги и имеет место многолетняя ремиссия.
– и…
– Сменил препараты на более тяжелые.
Пришлось ждать до вечера. С каждой минутой мое нетерпение росло. Но вот наконец в мою ладонь легло маленькое чудо цивилизации. Руки тряслись, пальцы все время промахивались, нажимая не ту кнопку. Последние несколько секунд… Сердце замерло и вновь запустилось, когда в трубке прозвучал гудок.
– У аппарата.
– Макс, это Влад! Выручай, я в третьей больнице. Катают по психотропам, обещают к койке привязать! Одним словом, полные Канары.
В трубке повисло молчание. Неужели бросит в беде?! В принципе, имеет право.
– Макс, дружище, выручай! Не волнуйся, я все решил. Записываюсь в твою команду. Готов к любым экспериментам на благо науки. Больше никакого кидалова!
