Дэйв Волвертон - На пути в рай
Перфекто отжимался, тренируя на ближайшей установке брюшной пресс и поднимая такую огромную тяжесть, что даже ему приходилось напрягаться. Мавро наклонился к Перфекто и указал на обнажившегося маленького сержанта-химеру.
— Перфекто, — сказал он. — Видишь того слабака? Сержанта с волосами, как у женщины? Скажи мне, о чем он говорит.
Тело Перфекто блестело от пота. Продолжая упражнения, он оглянулся.
— Тебе не нужно знать, о чем он говорит.
Мавро глухо зарычал, глядя прямо перед собой и не переставая тренироваться. Он старался не обращать внимания на маленького сержанта-химеру. Тот громко рассмеялся, потом заговорил тише — мы не могли разобрать слов. Мавро снова потребовал:
— Скажи, о чем он говорит. Это дело чести.
Перфекто повернул голову, уши его поднялись, как у собаки, сдвинув вперед густые бакенбарды. Я оглянулся на Абрайру, которая упражняла ноги. Длинные волосы закрывали уши, но я заметил, что она тоже прислушивается.
Перфекто внимал. И когда начал повторять слова, я почти читал их по губам химеры:
— Маленькая химера — его зовут Люсио — говорит, что ставит пятьдесят МДЕ на то, что у Завалы пенис из хромированной стали. Он говорит также, что со своей механической игрушкой Завала, должно быть, очень подходит в постели Абрайре.
Смуглый высокий человек ответил длинноволосому химере:
— Это лучше, чем пенис вместо мозга — как у тебя.
Маленький химера рассмеялся.
— Или пенис толщиной с иглу, как у того маленького генерала. — И он кивнул в сторону Мавро.
Окружающие захихикали.
Перфекто закончил пересказ и вопросительно посмотрел на соседа. Лицо Мавро оставалось спокойным, как будто застыло. Он никак не прореагировал. Абрайра и Завала явно все слышали, но промолчали.
Мы продолжали поднимать тяжести, но больше не разговаривали, и я стал прислушиваться к разговорам в зале, стараясь разобрать слова, как Перфекто. Но мог разобрать голоса лишь тех, кто тренировался недалеко от меня. Они жаловались на то, что им досталось в симуляторе. Один из артиллеристов потерял равновесие и прострелил спину своему водителю — все шутили по этому поводу. Скоро напряжение спало.
Мы переходили от установки к установке. Рослый человек передо мной оживленно обсуждал возможность увеличения платы с повышением по службе. Мы заключили контракт в качестве heitai, пехотинцев, но если нам дадут звание самураев, то будут платить втрое больше. Счастливцы — им было о чем мечтать…
Через два часа упражнений у меня свело мышцы. Хотелось поскорее добраться до своей медицинской сумки и принять N-релаксин и дераприн, чтобы понизить содержание молочной кислоты и снять мышечную боль.
Мы направились к выходу, впереди шел Мавро. Он пробирался между скамеек и все время отклонялся вправо, а не двигался по прямой. Перед нами находилась боевая группа во главе с Люсио, химерой с длинными волосами, который так грубо шутил над нами.
Люсио сидел на скамье спиной к нам и делал разводку. При этом нужно прижиматься спиной к столбу, в обеих руках у вас по ручке. Ручки соединены с тросами, которые идут к прессам. На установке есть шкала. Поворачивая указатель на ней, можно увеличить натяжение тросов до пятисот килограммов.
Все в группе Люсио устали, и никто не заметил нашего приближения. Мавро напал без звука.
Он схватил трос и мгновенно захлестнул его вокруг шеи Люсио так, что получилась петля. Одновременно Мавро передвинул указатель на максимальное напряжение: трос прижал химеру к столбу и начал душить его. Химера замахал руками, забил ногами, стараясь найти опору: но все это происходило в полной тишине, могло даже показаться, будто я сплю и только вижу, но не слышу то, что происходит.
Мавро усмехнулся — мы заторопились из зала, обходя других упражняющихся. Рослый одноухий человек вскочил со своей установки и заторопился на помощь Люсио. Перфекто задержался лишь настолько, чтобы толкнуть одноухого назад на скамейку. Тот упал с криком, и лишь теперь все в зале обернулись посмотреть, что происходит.
Покинув помещение и поднявшись на два уровня по лестнице, мы побежали по коридору, как толпа детей, которые только что разбили стекло и боятся, что их поймают.
Каждую минуту я ожидал, что за нами погонятся товарищи Люсио. Я всего лишь полдня назад пришел в себя, а Абрайра уже настроила против нас японца; Мавро и Перфекто, кажется, делают всех встречных нашими врагами. При таких успехах нам никогда не добраться до Пекаря живыми.
Пробежав достаточно, мы остановились, задыхаясь. Я растирал опухшую лодыжку, остальные, усевшись, со смехом вспоминали происшествие.
— Чему вы смеетесь? — я был возмущен. — Ты разве не видел выражение их лиц? — спросил Мавро. — Когда трос начал душить этого малыша, я подумал, сейчас он заплачет.
— Ты же мог убить его! — закричал я. — Мог сломать ему шею!
— Не думаю, — заметила Абрайра. — Трос натягивается недостаточно быстро.
— Теперь они захотят отомстить, — сказал я. — Разве вы не понимаете? Мы здесь меньше дня, а вы уже развязали вендетту. — Мой голос звучал все выше.
— Нет, — возразил Мавро с улыбкой, достал из кармана сигару и закурил. Корабельные правила запрещали курение, но Мавро плевать было на правила. — Не мы начали. Они — когда затронули нашу честь.
— К дьяволу честь! Разве вы не понимаете? Нельзя так жить!
Мавро удивленно скривил рот. Казалось, возбуждение его нарастало. Руки задрожали, он оглядывался в поисках места, куда бы положить сигару, как будто собирался драться со мной.
— К дьяволу честь? — переспросил он. Перфекто и Абрайра переглянулись и пожали плечами.
Завала, казалось, плохо соображал, что происходит.
— А, понимаю. Шутка! — сказал он и попробовал засмеяться, глядя, не улыбнусь ли и я.
— Я говорю серьезно, — повторил я. — К дьяволу честь! Что с того, что они шутят и дают нам прозвища? Если вы будете продолжать настраивать против себя всех на корабле, кто-нибудь уже на Пекаре сунет вам кинжал в бок. Как вам понравится идти в сражение без поддержки? Даже если вы их ненавидите и считаете своими врагами, нужно обращаться с ними хорошо. Мне кажется… Мне кажется, что именно способность сочувствовать врагу и делает человека человеком.
Мавро странно посмотрел на меня, потом улыбнулся.
— А я-то все это время думал, что нас отличают от животных только противопоставленные большие пальцы и способность к общению. — Все рассмеялись. Мавро выгнул брови, изображая напряженную работу ума: — Но, конечно… я понимаю, что ты имеешь в виду! Проявлять сочувствие к врагам… Вот ты, например, ввел Хустанифаду обезболивающее, прежде чем перерезать ему горло!
Все снова засмеялись, и Завала удивленно спросил:
— Он так сделал? На самом деле?
Какая-то часть меня кричала: «Да! Да!», и я понял, что его слова справедливы. Ужасное чувство вины охватило меня. Неужели я действительно анестезировал Эйриша перед убийством в порыве сочувствия? Мне казалось, я сделал это автоматически. Мысли мои смешались, я потерял ориентацию, и снова мне пришло в голову, что я больше не знаю себя. Я тяжело задышал, закашлялся. Подступала истерика. Я хотел было объяснить им, как все произошло. Рассказать, что где-то, каким-то образом я утратил рассудок. Сошел с ума и потому не отвечаю за свои поступки. Я закрыл лицо руками.
Все стихли, а Перфекто встал и обнял меня своей огромной рукой.
— Прости, дон Анжело, — сказал он. — Мы не хотели тебя обидеть. — Он повернулся к остальным. — Верно?
— Конечно, — согласился Мавро, словно сама мысль о том, чтобы обидеть меня, была совершенно абсурдна. — Я просто пошутил. Мне очень жаль.
— Мне кажется, дон Анжело говорил правильно, — продолжал Перфекто. — Мы должны заводить друзей, а не врагов. Строить, а не разрушать. Ведь ты это имел в виду? — По тону его голоса ясно было, что он не понял моих слов. Ему хотелось доставить мне удовольствие, и мгновенное ощущение победы, которое я испытал, посчитав, что убедил его, тут же исчезло: Перфекто согласился со мной только из-за своей генетической программы. У него нет выбора.
— Si, — сказал я, вытирая глаза.
Мавро выпустил облако сигарного дыма. Взгляд его был задумчив.
— Может, ты и прав… Ты, конечно, привел разумный довод. Иметь полный корабль союзников — в этом есть масса преимуществ. Я не взвесил политические последствия своих действий. Преданность остальных на корабле была бы очень полезна… и для выживания, и для продвижения по службе…
Я подумал, не старается ли он развеселить меня, но, глядя на него, я почти видел, как поворачиваются колесики его мыслительного механизма: он решал, как обеспечить преданность других на корабле. Я был уверен: он представляет себе разветвленную сеть друзей, каждый из них готов умереть по его капризу, пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его. Он, очевидно, стремится к власти, но не имеет средств для ее завоевания. Из-за своего малого роста он не может соперничать с химерами. На корабле он никогда не станет сильным человеком, которым все восхищаются.
